Десятая дивизия подводных лодок Тихоокеанского флота. Люди, события, корабли. - Санкт-Петербург, 2005. Специальный выпуск альманаха Тайфун.
Среди первых командиров АПЛ дивизии был капитан 1 ранга Б.С.Багдасарян (К-108), капитан 2 ранга Н.Н.Береговой (второй экипаж К-94), Герой Советского Союза капитан 1 ранга В.Т.Виноградов (К-116), капитан 1 ранга С.Н.Калинин (второй экипаж К-108), капитан 2 ранга В.П.Кольцов (К-55), капитан 2 ранга А.А.Куприянов (К-34), капитан 1 ранга Р.В.Мазин (К-10), капитан 2 ранга Р.П.Путилов (К-94), капитан 1 ранга В.Г.Таргонин (К-94), капитан 1 ранга Н.Д.Удовиченко (К-189) и другие. Для некоторых служба в должности командира АПЛ стала вершиной флотской карьеры, другие продолжали службу в штабах соединений и флота. Н.Н.Береговой стал вице-адмиралом, командовал ОпЭск ВМФ, В.К.Калухин — контр-адмиралом, продолжительное время он возглавлял отдел БП ПЛ в управлении БП ВМФ. В дальнейшем лодками пр.675 (675К, 675МК) в дивизии ПЛ командовали: К-10 — капитан 1 ранга Р.В.Мазин. капитан 2 ранга В.Г.Жилин, капитан 1 рангаВ.А.Тушурашвили, капитан 2 ранга В.Н.Медведев, К-48 — капитан 1 ранга Н.В.Анохин, капитан-лейтенант А.П.Еременко, капитан 2 ранга В.И.Ровенский. К-108 — капитан 1 ранга Ю.М.Джанелидзе, капитан 1 ранга Б.С.Багдасарян...
А.Ф.Мозговой. Два командира «холодной войны»
После назначения в Москву, в Главный штаб ВМФ, Борису Суреновичу Багдасаряну часто снился один и тот же сон. Вот как он сам его рассказывал: — На К-108 спускаюсь вниз по Тверской к Манежной плошали. Делаю поворот на Охотный ряд и кормой задеваю гостиницу "Националь"... Тут же просыпаюсь.
Люди в кожаных перчатках
В "гражданке" он был больше похож на артиста, нежели на старого морского волка. Одевался Борис Суренович с небрежной элегантностью, присущей представителям творческих профессий. На этого немолодого уже человека на улицах с интересом посматривали девушки. Я как-то спросил супругу Багдасаряна—Ларису Леонидовну, как она, внучка флагманского артиллериста ЧФ. которую в Севастополе с юности окружали блестящие морские офицеры, остановила свой выбор на никому не известном лейтенанте с армянской фамилией? Лариса Леонидовна ответила просто: — Боря был очень красив. В него невозможно было не влюбиться. Борис Суренович — моряк с младых ногтей и от Бога. В 1948 г. он в числе первых выпусков Нахимовского училища. Это о них, мальчишках в черных форменках и бескозырках, когда-то был написан "Марш юных нахимовцев", который и сегодня редко, но звучит по радио: "Простор голубой. Земля за кормой...". Тогда им завидовали все сверстники. И Борису, сыну погибшего в ленинградскую блокаду ответственного работника управления северо-западного бассейна Сурена Сурабековича Багдасаряна, посчастливилось окончить это элитное учебное заведение. Он не только хорошо учился — он был отчаянным драчуном. Как вспоминает двоюродный брат Багдасаряна, Алексей Николаевич Хвалько, когда Боря приезжал на каникулы к родственникам в Москву, ему не раз и не два приходилось демонстрировать свои бойцовские качества. В драках с местной шпаной, к восторгу девчонок, он всегда одерживал верх. Его кулаки работали без пощады, а когда "противник" превосходил числом, то в ход шло "ударное оружие"— широкий флотский ремень с тяжелой бляхой, которым юный нахимовец владел виртуозно. После Нахимовского — прямой дорогой в ВВМУ им. М.В.Фрунзе, а из училища— на флот. Там "простор голубой" Борис Багдасарян видел нечасто, разве что с берега или через окуляр перископа, ибо служил на ПЛ. В начале 1950-х гг. флот стал пополняться новейшими ДЭПЛ . В отличие от своих предшественниц, они оснащались устройством РДП, позволявшим лодкам идти на перископной глубине под дизелями и одновременно подзаряжать аккумуляторы. Впрочем, служба на"дизелюхах", пусть и новейших, продолжала оставаться нелегкой. — Многие, в том числе и офицеры с надводных кораблей, называли нас, подводников, "пижонами" зато, что мы практически не снимая носили кожаные перчатки, — рассказывал Багдасарян. — Но кожаные перчатки свидетельствовали отнюдь не только о приверженности корпоративной моде, хотя, но правде говоря, и этот элемент присутствовал. Ношение перчаток входило в привычку из-за условий службы. Ведь на борту дизельных лодок каждая капля пресной воды была на учете. Во время длительных походов ее практически запрещалось использовать для гигиенических целей. Отсюда и привычка к перчаткам: их не снимали, дабы не пачкать, а значит и не мыть лишний раз руки. Первым в своей жизни орденом Красной Звезды Багдасарян был награжден в 1955 г. за участие в уникальном эксперименте — самом длительном по тем временам автономном подводном плавании. Подводная лодка С-70 под командованием капитана 2 ранга Леонида Рыбалко осенью 1954 г. в течение 30 суток не всплывала на поверхность. Аккумуляторы подзаряжали исключительно под РДП. Трудное это было плавание для всех, в том числе и для молодого штурмана — старшего лейтенанта Багдасаряна. — Когда Боря вернулся из похода, на него страшно было смотреть. — вспоминает Лариса Багдасарян. — Его тело и особенно ноги распухли и покрылись язвами. — Это было не только моей бедой, но и всех членов экипажа, — уточняет Борис Суренович. — На новейшей по тем временам лодке не лучшим образом продумали размещение шахт РДП и вытяжного устройства, посредством которого вентилировались помещения лодки во время подзарядки аккумуляторов под водой. Отработанные газы засасывались РДП и гнались обратно в лодку. Всякий раз мы осуществляли эту операцию, задыхаясь и давясь от кашля. Организм отравлялся, а тело опухало. После нашего похода конструкторы внесли изменения в конструкцию вентиляционных устройств. После модернизации во время хода под РДП сильных отравлений выхлопными газами уже не наблюдалось. Тридцатисуточная автономка организовывалась ВМФ конечно же не только для того, чтобы проверить рациональность размещения выдвижных устройств. Советский флот готовился к выходу в океан. Уже строилась первая советская АПЛ. В конструкторских бюро вырисовывались контуры будущих атомоходов. Вот для чего понадобилось отправить в беспрецедентное по срокам подводное плавание ДЭПЛ. Как будут вести себя люди ь необычных условиях? Выдержит ли их психика? — Люди справились.
Охотник за авианосцами
После окончания Высших офицерских классов в Ленинграде Багдасаряна опять же распределили на ЧФ, но офицер упросил направить его не на "теплое озеро", а в океан. И снова учеба — в Обнинске, где готовили, и по сей день готовят, экипажи атомоходов. Почти целый год пришлось носить форму майора сухопутных войск, а не капитана 3 ранга. Этот "маскарад" был придуман высоким начальством в целях соблюдения секретности. И вот новое место службы — Приморье. Штаб бригады ПЛ только обустраивался в поселке Промысловка, главная улица которого, под громким названием Театральная, упиралась в уссурийскую тайгу. Комбригу было некогда заниматься со вновь прибывшим офицером, тем паче что его лодка еще только строилась в Комсомольске-на-Амуре. Багдасаряна даже не устроили на ночлег. И он заночевал на... дереве. Борис Суренович был человеком сугубо городским, а тут местные газеты, которые он успел прочитать, сообщали, что у поселка Тинкан, что рядом с Промысловкой, объявился тигр-людоед. Вот почему, дабы не искушать судьбу, бравый флотский офицер забрался на дерево, уселся на толстый сук, обнял ствол руками и заснул. Потом он узнал и полюбил этот край. И нередко отпуск вместе с семьей проводил в тайге, где Багдасаряны охотились и рыбачили. Атомные ПЛ (Echo-II но классификации NАTО). на которых Борис Суренович отплавал много лет, относились к подклассу ударных ракетных. Главком ВМФ С.Г.Горшков называл их "подводными авианосцами", поскольку каждая лодка, кроме торпед, несла по восемь крылатых ракет G-6 с ядерными или обычными боеголовками, которые отчасти компенсировали отсутствие палубной авиации в советском ВМФ. В американских ВМС их нарекли "убийцами авианосцев", так как предназначались они главным образом для нанесения ударов по крупным надводным кораблям и соединениям, прежде всего авианосным. Много раз Борису Суреновичу, когда он стал командиром, доводилось "работать" с авианосцем 7-го флота США «Midway». Но еще чаще ему в "партнеры" попадался американский десантный вертолетоносец «Tripoli». В 1968 г. Багдасарян "атаковал" американский линкор «New Jersey». Тогда Соединенные Штаты вели войну в Юго-Восточной Азии, отчаянно бомбили Индокитай, но и сами несли от огня средств ПВО ощутимые потери в личном составе и самолетах. Вот почему Пентагон принял решение попробовать обстреливать вьетнамские берега с моря. Для этой цели лучше всего подходили дальнобойные орудия старых линкоров, числившихся в резерве ВМС. В 1968 г. расконсервировали «New Jersey», и корабль взял курс на Тонкинский залив. — Я поймал его неподалеку от Гавайских островов, — поведал мне Багдасарян. — Линкор шел полным ходом, но без охранения. Я прочно прилепился к нему аккуратно прячась под килем дредноута. Его машины гремели так, что заглушали всё вокруг. Полагаю, он меня не обнаружил. Потом я получил задачу провести условную атаку на «New Jersey». Обстановка — идеальная, в полигоне редко такая случается. По всем правилам морского искусства совершил маневр и приготовился к удару. — И потопили бы? — Если бы был приказ, то да. «New Jersey» имеет мощное бронирование, однако попадания моих восьми ракет он не выдержал бы. Но атака была условной, хотя тогда мы готовились к выполнению любых приказов. Другой эпизод на грани фола произошел у Багдасаряна с американским кораблем в Японском море. — Вышли мы в полигон для учебных стрельб. Поднимаю перископ. Осматриваю горизонт. Глядь — рядом море пенит другой перископ. Значит, лодка американская. Тут и акустики ее уловили. Начали мы друг с другом в прятки играть. Замечу, мой анонимный коллега отлично владел обстановкой и поступил в тактическом плане очень грамотно. Он взял к берегу — в сторону наших территориальных вод. А дело происходило весной, когда с отвесных скал низвергаются потоки талой воды. Своим шумом они создают чудовищные помехи для гидроакустических станций. Но мы чужую субмарину не упустили. Пересекла она границу территориальных вод — по нашим законам я был обязан всеми средствами остановить нарушителя. А какие у меня средства? — Ракеты да торпеды. Отдаю команду: "Открыть крышки носовых торпедных аппаратов!". Поднимаю из-под воды антенну и докладываю командованию, что готов к атаке. Мне в ответ: "Подожди, мы Москву запросим". Так вечно ругаемая бюрократия спасла американцев и от моей души грех отвела. — Из-за того, что Борис всегда был готов рисковать, его без конца гоняли в океан. И на своей лодке, и на других, — грустно замечает Лариса Багдасарян. — Я его редко видела дома и называла "разъездным капитаном". Все его ордена дорого стоили и ему, и мне. Словом, как у писателя Александра Малышкина, "мы были моряки, мы были капитаны — водители безумных кораблей". В 1969 г. Багдасарян получил новое назначение — на Камчатку, где вступил в командование К-108 пр.675.
Специалист по "ревущим коровам"
Бьюл Балдерстон — всего на год моложе Багласаряна, но путь его к командирской должности на АПЛ был иным. Он вовсе не мечтал о карьере морского офицера. В детстве перенес тяжелую форму ревматизма. Однако справился с недугом. Стал хорошим спортсменом. Увлекался плаванием и легкой атлетикой. Бьюл изучал насекомых пустыни в университете штата Небраска, когда началась война в Корее. Подхваченный порывом патриотизма, записался во флот. Но попал в часть, которая занималась ликвидацией устаревших боеприпасов. Балдерстон и его супруга Ирэн посчитали эту работу слишком опасной, именно поэтому молодой офицер перевелся на дизельные субмарины. Война закончилась. Бьюл решил уже было совсем оставить флот и дальнейшую свою жизнь посвятить медицине. Он даже написал рапорт об увольнении, но не успел его подать, как нежданно-негаданно адмирал Хаймен Риковер рекомендовал Балдерстона для службы на новейших, только вступавших в строй АПЛ. Тут следует пояснить, что значила такая рекомендация. Маленький, щуплый, если не сказать плюгавый, выходец из бедной еврейской семьи, эмигрировавшей из Польши в США, Хаймен Риковер был грозой и гордостью ВМС США. Он заслуженно носил звание "крестного отца" американского атомного подводного флота. Риковер действительно был "локомотивом" атомного подводного судостроения. Он вникал в мельчайшие детали, ссорился с подрядчиками — могущественными корпорациями, требуя от них неукоснительного соблюдения спецификационных требований при строительстве субмарин. Он лично отбирал командиров и офицеров для атомоходов. О его жестоких тестах ходили легенды. Адмирал мог задать самый нелепый вопрос и холодно наблюдал, как быстро офицер найдется с ответом. Или того пуще: сажал экзаменуемого на стул с подпиленной ножкой и, когда тот валился на пол, следил за реакцией жертвы — растеряется или нет? Риковера ненавидели и боялись. Им восхищались, у него учились. Школу Риковера прошли многие видные американские военные моряки и политические деятели, например будущий президент США Джимми Картер. Поэтому рекомендацию Риковера Балдерстон воспринял как высшую награду, и более того — как знак свыше. Коллеги считали, что Бьюл — восходящая звезда американского подводного флота. Он быстро продвигался по служебной лестнице. Правда, в 1968 г, чуть было не случилась осечка. Атомная ПЛ "Скорпион" погибла в районе Азорских островов при переходе из военно-морской базы Рота (в Испании) в Норфолк. Балдерстон при строительстве этой лодки состоял наблюдающим офицером от ВМС. Во время расследования причин катастрофы Балдерстона затаскали по разного рода комиссиям, но никакой вины за ним выявлено не было. Именно в то время коммандер Бьюл Балдерстон готовил свою лодку «Тотог» (тотог— один из подвидов морского окуня) к дальним и опасным походам. Атомоход, герб которого венчал девиз "Бесшумная бдительность", унаследовал свое название от ДЭПЛ, во время Второй мировой войны поставившей в американском флоте рекорд по числу побед. Ее экипаж отправил на дно 26 японских судов и кораблей, в том числе две ПЛ. Имя обязывало. И Балдерстон делал все, чтобы его лодка не уронила чести предшественницы. Он был требовательным командиром, но вовсе не солдафоном. По свидетельству сослуживцев, на берегу, в нерабочее время, командир любил товарищеские застолья. Причем мог перепить любого члена экипажа. В то же время Балдерстон маниакально заботился о своем здоровье. Употреблял только кофе, не содержащий кофеина, перед каждым выходом в море на лодку грузили сверхнормативные запасы грецких орехов, которые Бьюл поглощал в больших количествах, поскольку считал, что те укрепляют сердечную мышцу и особенно полезны его организму. И еще Балдерстон отличался необыкновенно выразительной мимикой. Его густые брови словно летали по лицу. То вместе или порознь залезали на лоб. то. казалось, падали ниже носа. Так происходило всякий раз. когда командир был чем-то недоволен или крайне озабочен. А забот хватало. «Тотог» отправлялась в поход на северо-восток Тихого океана — к советским берегам — для слежения за лодками типа "Эхо-II" с целью уточнения ТТЭ) "убийц авианосцев" и возможностей их ракетного оружия. Летом 1969 г. «Тотог» в первый раз подошла к Камчатке. Там тогда одна из русских лодок типа "Эхо-П" то ли проводила учебные стрельбы, то ли проходила испытания. Корабль Балдерстона буквально "приклеился" к ней. Работа была изнурительной. Дабы не обнаружить себя, периодически приходилось отключать все насосы, в том числе и те, что гнали воду для охлаждения реактора. На сверхмалой скорости 4800-тонную лодку трудно было удерживать на нужной глубине. Командирская вахта казалась нескончаемой. Балдерстон выполнил задание. Через перископ ему удалось заснять не только саму русскую лодку, но и старт ракет с нее. Акустики «Тотог» записали шумы "Эхо" в разных режимах надводного и подводного хода. По правде говоря, последняя задача относилась к разряду не особенно сложных. Советские атомоходы 1 -го поколения отличались от американских высокой шумностью, но лодки пр.675 в этом смысле вообще не имели себе равных. К "пению" турбин и шипящему свисту винтов добавлялись гидродинамические шумы, образующиеся в районе газоотбойников ракетных пусковых установок. Восемь таких углублений в корпусе, где на высокой скорости образовывались завихрения водного потока, издавали звуки, похожие на рев. Вот почему американские моряки дали "убийцам авианосцев" второе, обидное имя — "ревущие коровы". За тот поход Балдерстон был удостоен одной из высших военных наград — медали "За заслуги". Он стал признанным охотником за "ревущими коровами". Экипаж отметил это событие тем, что неофициально переименовал лодку в "Ужасную Тотог", или сокращенно — "Ужасную Т". В июне следующего года "Ужасная Т" отправилась через океан к Камчатке с аналогичной миссией.
Лариса молилась за его спасение
На АПЛ. которой командовал капитан I ранга Багдасарян еще во время службы в Приморье, жила крыса. Моряки ее приручили и звали Машкой. Она обитала в центральном посту, однако своего присутствия людям не навязывала — обычно пряталась где-нибудь за магистралями. Впрочем, всякий раз, когда на корабле перед выходом в море проводилась проверка на герметичность, зверек неизменно появлялся. Как только давление в лодке падало и раздавалась команда "Слушать в отсеках", крыса выбегала из укрытия, садилась на задние лапы, а передними била себя по ушам. Мол, ребята, кончайте ваши игры, у меня перепопки лопнут. Как-то лодка готовилась к очередному выходу на боевую службу. Провожать ее пришел командир дивизии контр-адмирал Владимир Яковлевич Корбан. Стояли они на пирсе с Багдасаряном и беседовали, а на лодке проводилась проверка на герметичность. Наконец старпом доложил: "Подводная лодка к бою и походу готова. Машки нет". Корбан последнюю неуставную фразу не понял и потребовал разъяснений. "Это наш особый код", — коротко ответил Багдасарян. у которого настроение заметно испортилось. — Не мог я уйти в дальнее плавание на корабле, с которого сбежала единственная крыса. — объяснял мне Багдасарян. — Весь экипаж сразу узнал об исчезновении Машки и тоже приуныл. Ведь примета о бегстве крыс известна. Требовалось как-то задержать отход. Багдасарян заявил адмиралу, что не готов к автономке, поскольку снабженцы не завезли на лодку положенного мешка чеснока. Корбану это не понравилось, но он распорядился чеснок доставить. А личный состав лодки упорно искал Машку. Но она куда-то запропастилась. И вот уже у сходни сбросили мешок с чесноком, а крысу не обнаружили. Тогда Багдасарян нашел другой повод для отсрочки: сообщил командиру дивизии, что у него один блок мороженого мяса в холодильнике маркирован 1939 г. "Мы им всю команду в походе перетравим", — доказывал он адмиралу. Корбан рассвирепел, вызвал снабженца, распек его и приказал мясо заменить. Досталось и Багдасаряну за привередливость и срыв боевого задания. Но Борис Суренович терпел. Тем временем лодку снова проверили на герметичность. Появился радостный старпом с рапортом: "Машка нашлась и гармонь на месте". "Что еще за гармонь?", — вспылил Владимир Яковлевич. Как раз незадолго до описываемых событий баржу с четырьмя солдатами унесло в Тихий океан и долго болтало по волнам, пока их не подобрал американский авианосец «Kearsarge». Оголодавшим во время вынужденной одиссеи парням пришлось есть голенища сапог и меха гармошки. Вот и повелось у тихоокеанцев острить насчет гармони. Так на шуточной ноте и расстались. Лодка отвалила от пирса. А когда почти через три месяца вернулась, Корбан все-таки поинтересовался таинственным "кодом" с Машкой. Багдасарян выложил все начистоту. Владимир Яковлевич па минуту задумался, а потом сказал: "Без этой крысы я тоже не вышел бы в море". Но тот выход с базы на Камчатке в полигон БП в Авачинском заливе К-108, которую моряки, дабы лишний раз не упоминать всуе секретный тактический номер, между собой называли "Черной Лялей" — по цвету корпуса и в честь популярной в те годы у тихоокеанцев песенки, не сопровождался никакими дурными предзнаменованиями. Он был плановым, рутинным, рассчитанным всего на трое суток. Через несколько дней Багдасарян собирался отправиться в Ленинград в качестве слушателя ВМА. Понятно: настроение у офицера приподнятое. Ничто не предвещало беды. Экипаж сплаванный. Каждый понимал другого с полуслова. Погода отличная. Покинули базу 23 июня 1970 г. и сразу же приступили к отработке элементарных учебных задач: погружения, всплытия, маневрирования, выход в торпедные атаки и т.д. — Около двух часов следующего дня. когда проверяющие, отдававшие приказы из берегового штаба, кажется, оставили нас в покое, я утвердил план дальнейшего маневрирования. — рассказывал Багдасарян. — Дело в том, что, находясь в подводном положении, лодка обязана "вертеться": через определенные промежутки времени совершать повороты, чтобы дать возможность акустикам прослушать водное пространство с кормовых курсовых углов, поскольку шум собственных механизмов и винтов не дает возможности слышать с кормовых секторов. Лодка совершает повороты в пределах 40", чтобы прослушать водное пространство справа, потом слева, однако генеральный курс остается неизменным. Но тогда я принял решение просто дать отдохнуть экипажу в отведенном нам районе полигона БП, поэтому схема маневрирования была предельно простой: с периодическим отворотом на 90". Другими словами, лодка, как спортсмен на стадионе, бегала по кругу на глубине 40 м. Шли пятиузловым ходом. В 5.40 подвсплыли на перископную глубину. Горизонт — чист. Выдвинули радиоантенну: настало время сеанса связи с берегом. Никто ничего нам не передал. Снова нырнули на сорокаметровую глубину и начали делать поворот на 90". И тут в 5.48 акустик доложил, что слышит шумы. Он классифицировал цель как имитатор ПЛ. Пеленг цели быстро смешался на нос. Через 4 минуты объект перестал прослушиваться. Цель и наша лодка попали в зону акустической тени. А в 5.54 раздался удар... Когда Борис Суренович довел свой рассказ до момента столкновения, то потянулся за сигаретой, закурил и продолжил: — Удар пришелся нам в корму в районе главного стабилизатора. Лодка тут же клюнула носом и начала проваливаться на глубину. А под килем у нас — две тысячи метров. Объявил аварийную тревогу. Приказал продуть носовую группу главного балласта— никакого впечатления. Принялись продувать весь балласт, и снова без пользы. Лодка продолжала погружаться. Дал команду: "Осмотреться в отсеках!". В ответ — тишина. Ребята, очевидно, были в шоке. Признаюсь, и у меня появились сильные сомнения относительно вероятности благополучного всплытия. Пришлось сказать по связи несколько крепких слов. Последовали доклады: "Отсеки осмотрены, замечаний нет". А акустик сообщил: "Слышу шум стравливаемого воздуха". К тому времени я, конечно, догадался, что столкнулся с другой лодкой. И шум стравливаемого воздуха свидетельствовал о том, что наша "подруга" либо всплывала, либо тонула так же, как и мы. Багдасарян закурил вторую сигарету и после паузы продолжил рассказ: — Дифферент на нос увеличивался: сначала 20", а потом около 30". Командир БЧ-5 капитан 2 ранга Володя Дыбский пробирался из 2-го отсека в центральный пост ползком, подтягиваясь на руках, так как из-за шока его ноги отказались слушаться. Слава Богу, что электролит из аккумуляторов не пролился, удалось избежать пожара и отравлений. Я хотел уже дать команду "реверс", то есть "задний ход", а сам думаю: "Это будет моя последняя команда". При таком большом дифференте при переходе на другой режим просто могли не включиться муфты, обеспечивающие задний ход. и маневр не удался бы. И тогда точно — конец. И вдруг на отметке примерно в 70 м стрелка глубиномера задрожала, остановилась и начала двигаться в обратную сторону. С глубины приблизительно в 25 м мы вылетели на поверхность как пробка из бутылки. Это кораблик-то водоизмещением в пять с половиной тысяч тонн! — Сколько времени продолжалось падение в бездну? — От четырех до пяти минут. Но тогда они показались вечностью. Словом, всплыли. Отдраили люк. Солнышко светит. Океан — что пруд: полный штиль, блестит, будто зеркало. Кругом никого и ничего. Мелькнула страшная мысль: "Потопил я брата-подводника". Кто бы он ни был свой или чужой, а осознавать это тяжко. Сообщили о происшествии по радио на берег. Тут акустики доложили о шуме винтов подводной цели, которая уходила с 12-узловой скоростью на юго-восток. Значит, остались живы. И нам настала пора двигаться. Приказал: "Оба малым вперед". Не тут-то было. Заклинило линию правого вала. Так на одном левом винте и добрались до базы. Обошлось без приключений Сослуживцы, которые пришли встречать лодку, мне даже комплимент сделали: мол. никогда не видели столь красивой швартовки корабля с одной работающей линией вала, как та, что совершил я тогда. — Но этим положительные эмоции, судя но всему, не ограничились? — С приятными эмоциями было не густо. Кто-то успел распустить слух по поселку Рыбачий, что лодка потерпела аварию под водой. Представляете состояние наших близких! Потом Лариса сказала, что молилась за мое спасение.
"Ужасная Т" против "Черной Ляли"
В январе 1991 г. газета "Чикаго трибюн" опубликовала сенсационную статью Кристофера Дрю, в которой со ссылкой на членов экипажа «Тотог» сообщалось, что эта американская субмарина потопила у берегов Камчатки русскую ПЛ. Я обратился за разъяснениями в Главный штаб ВМФ. Там категорически опровергли утверждение о гибели нашего атомохода, но подтвердили факт столкновения. Тогда же мы познакомились с Багдасаряном. Эпоха "холодной войны" завершилась. У Бориса Суреновича зародилась идея встретиться с командиром американской АПЛ. — Меня вряд ли выпустят в Америку, — заметил он. — В Штатах, я думаю, с выездом попроще. Приглашу американского командира к себе, в Москву. Встретимся, выпьем, вспомним "минувшие дни и битвы, где вместе рубились..." Казалось, все так просто. Связались с Крисом Дрю и попросили передать приглашение Багдасаряна командиру «Тотог». Но ответа не последовало. Об инциденте, случившемся у берегов Камчатки в 1970 г.. и судьбе командира «Тотог» Дрю поведал несколько лет спустя в своей книге "Игра в жмурки", написанной совместно с Шерри Зонтаг. Вот как виделись те драматические события американской стороне. Когда акустики «Тотог» обнаружили "Черную Лялю", то сразу определили, что она ведет себя довольно странно. Шла по прямой, то есть была идеальным объектом для "охоты". "Ужасная Т" пристроилась за кормой русской лодки и, дабы не выйти из зоны акустической тени, приблизилась к ней на максимально короткую дистанцию. Американские моряки, как они выражались, "танцевали под водой казачок", так как скорость у обеих субмарин была небольшая, и требовалось немало усилий удерживать корабль на курсе и глубине. Бьюл Балдерстон не отрываясь смотрел на экран гидролокатора, все время повторяя одни и те же слова: "Вот она... Вот она...". При этом его брови совершали немыслимые пируэты, что свидетельствовало о его крайнем напряжении и возбуждении. Отметка на экране время от времени показывала нулевую дистанцию между лодками, но потом расстояние между кораблями снова увеличивалось. Вдруг русская субмарина стала всплывать, потом опять погрузилась, и тут отметка на дисплее исчезла. На «Тотог» не могли определить, где находится "Эхо", справа или слева? И вдруг раздался страшный удар. Было такое ощущение, что лоб в лоб столкнулись две машины, бегущие по шоссе. По корпусу "Тотог" с ужасным скрежетом и звоном забарабанили винты "Эхо". В центральном посту на пол полетели чашки с остывшим кофе, пишущие ручки, карандаши и вообще все, что могло падать. «Тотог» получила тридцатиградусный крен на правый борт. Затем лодку с чудовищной силой толкнуло назад и вниз — в глубину. Акустик Пол Уотерс сорвал с себя наушники. Ему казалось, что от грохота у него лопнули перепонки, а его коллегу — Дэвида Линдсея — ударом вообще выбросило из кресла, и он, матерясь, кувырком полетел вниз по железному трапу на нижнюю палубу. Как и положено в таких случаях, моряки задраили переборочные двери. В носовом отсеке остался один восемнадцатилетний матрос Грег Грили, который пришел на лодку всего за три недели до выхода в море. Пареньку пришлось пережить с десяток, мягко говоря, неприятных минут, пока его старшие товарищи не пришли в себя и не вспомнили о нем. Крен понемногу выровнялся до десяти градусов на правый борт. Линдсей поднялся наверх, занял свой пост и надел наушники. Он услышал звук, похожий на тот, который издает при поджаривании попкорн. "Корпус русской лодки разрушается" — к такому заключению пришел акустик, о чем и доложил командиру. Балдерстон приказал дать полный ход и взять курс на Пёрл-Харбор, но лодка не могла выжать больше 12 уз. О судьбе русских никто не говорил. При проведении секретных операций приказ командования запрещал всплывать даже в случае непредвиденных инцидентов, но в целом это было похоже на наезд с последующим бегством с места происшествия. У «Тотог» от столкновения с "Черной Лялей" больше всего пострадало ограждение рубки, на которое и пришелся удар. При бегстве от русских берегов листы рубочной стали один за другим отрывало и с грохотом било о борт. Когда ночью «Тотог» всплыла, то вид у нее действительно был ужасный. Вместо рубки — какая-то конструкция, смахивающая на помятый картон, один из двух перископов сломан, антенные устройства тоже оказались покалеченными. Рубочный люк не смогли отдраить. Его заклинило осколком винта русской лодки. Члены экипажа никогда не видели своего командира таким подавленным. "Всё. Моя карьера кончилась, — выдавил он. — Я должен забыть о звездах". Балдерстон имел в виду адмиральские звезды, о которых мечтал.
Пара слез на пыльные ботинки
"Тотог" доползла до Пёрл-Харбора к 1 июля. Ночью лодку завели в док, а исковерканную рубку укрыли брезентом. У всех членов экипажа взяли подписку о неразглашении сведений, связанных с инцидентом. Были изъяты и все куски и кусочки русского металла, застрявшие в корпусе, которые моряки прихватили в качестве сувениров. Вопреки ожиданиям. Балдерстона не винили в случившемся. Вышел только приказ, рекомендовавший командирам субмарин при слежении за лодками противника "держать дистанцию". Балдерстона даже повысили в должности, назначив командиром соединения подводных лодок, в число которых входила и «Тотог», однако адмиральских погон он так и не получил. Звезда его закатилась, не успев подняться. Через семь лет он уволился из флота и стал... баптистским проповедником. А по другую сторону океана события развивались по советскому сценарию "преступления и наказания": одни товарищи уверяли Багдасаряна. что ему пора на парадном мундире делать дырку для ордена, другие придерживались иного мнения. И, увы, последние оказались правы. Начались таскания по инстанциям. — Направление в академию мне зарубили, — констатировал Борис Суренович. — Объявили о неполном служебном соответствии. Но по тогдашним обычаям, эта мера наказания за аварийное происшествие была чем-то вроде поощрения. Потом наступила очередь пыточной — рассмотрения моего дела на парткомиссии. А там известно какие моряки собирались: начальник склада и прочие неплавающие люди. Командир эскадры контр-адмирал Яков Ионович Криворучко, зная мой горячий нрав, перед заседанием комиссии сказал: "Не ершись. Брось пару слез на пыльные ботинки". Договорились с ним так: если он тихонько похлопает ладонью по своей коленке, значит я обязан молчать, какие бы речи в мой адрес не звучали. Я действовал точно по распоряжению старшего командира, но мне все-таки влепили строгий выговор с занесением в учетную карточку. Однако через полгода взыскание сняли. Много лет спустя, когда происходил обмен партийных документов, запись исчезла и из учетной карточки, хотя я просил ее оставить. Мало ведь нашлось бы коммунистов, у которых в учетной карточке значилось: "Объявлен строгий партийный выговор за столкновение с американской АЛЛ в подводном положении". — Какие же повреждения получила ваша лодка? И оказывалась ли ей какая-нибудь помощь другими кораблями? —После того как мы сообщили о происшествии на берег, нам навстречу вышел буксир, но его помощи не потребовалось. Кстати, был организован и поиск лодки, с которой мы столкнулись. Корабли и авиация пытались ее обнаружить, но безуспешно. Сразу по прибытии в базу подводную часть корпуса нашей лодки обследовали водолазы, которые обнаружили, что линия правого вала сильно погнута. А в доке выяснилось: ударом ее буквально втрамбовало в корпус. Эта линия и спасла корабль. Тогда у экипажа даже родился тост: "Выпьем за линию правого вала!'" (Кстати, у моряков «Тотог» появился похожий по смыслу тост: ''За сталь НУ-80!"*) В легком корпусе имелась и большая пробоина: а в нее легко мог бы въехать автобус. По правде говоря, если бы «Тотог» врезалась на несколько метров ближе к центру лодки, то нам бы несдобровать. Американская субмарина несомненно пропорола бы наш легкий и прочный корпус. В память о столкновении с «Тотог» у Бориса Суреновича остался тяжелый кусок корабельной стали — фрагмент сорванной с американской субмарины обшивки, впечатавшийся в борт К-108. — Во время ремонта мы обнаружили много американского железа в нашей корме, — заметил Багдасарян. — К сожалению, практически у всех членов экипажа сотрудники КГБ перед уходом лодки с ремонта изъяли осколки. Потребовали и от меня сдать заморскую сталь — я категорически отказался. Махнули рукой и удалились. — Чем закончилась эта история? — Месяц ремонтировались, а потом лодку отправили на БС к берегам Калифорнии. Как мы тогда шутили, "смывать кровью провинность". Перед выходом в море я провел опрос в экипаже: кто со мной откажется идти, того без обиды и оргвыводов оставляю на берегу. Отказался лишь один мичман. Все остальные выразили доверие командиру. Два месяца дежурили в районе Сан-Франциско. С меня взыскание о несоответствии сняли. На следующий год все-таки послали в академию. — Если бы ваша или американская, а то и обе лодки затонули, какими могли бы быть последствия? — Самыми серьезными. Кроме атомных реакторов, наша и, насколько мне известно, американская лодки имели на борту ядерное оружие. Реакторы были в рабочем режиме. И вполне вероятно, их не удалось бы заглушить. А тогда одному Богу известно, чем бы все это закончилось, тем паче в лихие времена "холодной войны". Борис Суренович много чего поведал о тех временах. Ему самому доводилось "охотиться" за американскими подводными ракетоносцами. — Почему "Черную Лялю" и ее "сестер", предназначенных для ударов по крупным надводным кораблям, привлекали к противолодочным операциям? — На лодках пр.675 устанавливался новейший по тем временам гидроакустический комплекс "Керчь", — ответил Багдасарян. — Собственно, комплекс предназначался для обнаружения надводных кораблей, но показывал и очень неплохие результаты при обнаружении подводных целей. По своим характеристикам станция была близка к американским. Вот почему нас привлекали к противолодочным операциям. Правда, из-за высокой шумности наших лодок эффект от использования комплекса значительно снижался — приходилось прибегать к разного рода ухищрениям, чтобы выполнить боевую задачу. — В чем они состояли? — Чаще всего мне доводилось вести слежение за американскими атомными ракетными ПЛ, базировавшимися в Апре на Гуаме. Там значительные глубины и сложная гидрология, что затрудняло обнаружение и слежение. Согласно боевым распоряжениям, нам запрещалось подходить к границе территориальных вод США ближе, чем на пять миль. А ширина территориальных вод США составляла тогда три мили. Итого мы имели в сумме восемь миль. Но на такой дистанции обнаружить американские лодки, выходившие на патрулирование, было трудно. Но в тех же боевых распоряжениях говорилось, что мы должны "засекать" американские ракетоносцы. То есть имелось противоречие между тем, что мы должны делать, и тем, что делать не имели права. — приходилось выбирать. Я поступал так: когда получал сведения о подготовке американской лодки к выходу в море, то направлял свой корабль в запретную для меня пятимильную зону, а случалось, забирался и в территориальные воды США. — Насколько далеко вы заходили в американские воды? — До полутора миль. — Но таким образом вы нарушали приказ! — Да. Но, нарушая один приказ, мы выполняли другой, более важный — обнаруживали американские лодки. — А как вы о таких нарушениях докладывали командованию? — По документам и картам у нас выходило, что мы никаких нарушений не делали. А докладывали командованию о выполнении главной задачи — обнаружении и слежении за американскими лодками. Думаю, командование догадывалось о наших проделках, но закрывало на это глаза, потому что о выполнении главной задачи нужно было докладывать вышестоящему начальству, а оно не погладило бы по головке, если бы мы не смогли обнаружить американцев. — Это были рискованные операции? — Да, очень. Иногда мне казалось, что я вот-вот поседею на глазах у подчиненных в центральном посту. Но ничего, обходилось.
Повторить без купюр!
Бьюл Балдерстон не мог ни ответить Багдасаряну, ни принять его приглашение. Он умер от сердечной недостаточности в 1984 г., что явилось следствием и перенесенного в детстве ревматизма и, не в последнюю очередь, инцидента у берегов Камчатки. Бывший командир «Тотог» был уверен, что потопил русскую лодку. Свою боль баптистский проповедник носил в себе. Его жена и другие близкие узнали о происшествии в Тихом океане лишь спустя много лет после смерти Балдерстона. Кстати, командование ВМС и высшее политическое руководство Соединенных Штатов тоже считали русское "Эхо-2" погибшим. Как вспоминает бывший министр обороны США Мэлвин Лейэрд, когда он сообщил об этом президенту Ричарду Никсону, тот сохранил непроницаемое выражение лица. Сдержанная реакция главы Белого дома объяснима. Двумя годами ранее у русских в Тихом океане погибла ракетная ДЭПЛ типа "Гольф". Однако Советы не потрудились оповестить мир об этом трагическом происшествии. Очевидно, Никсон рассудил, что и на этот раз Кремль не поднимет шума. И не ошибся. Реакция Москвы — тишина. Борис Багдасарян пережил своего соперника по подводной корриде на шестнадцать лет. Он скончался 4 мая 2000 г. от профессиональной болезни подводников-атомщиков 1-го поколения — рака. Достаточно полистать справочник "Подводные лодки России. Атомные. Первое поколение"**, чтобы убедиться: редкая лодка избежала аварий ЯЭУ. Не миновала эта напасть и лодки Багдасаряна. * — Прим. авт. Из стали марки НУ-80 был сделан корпус субмарины. ** — Подводные лодки России. Атомные. Первое поколение. История создания и использования. 1952-1996 (научно-исторический справочник). —Санкт-Петербург, 1996. т. IV, часть 1. Как-то лодка, которой он командовал, вернулась с длительной БС. Как и положено, экипаж проводил осмотр корабля и мелкий послепоходный ремонт. Багдасаряну доложили, что в одной из магистралей в реакторном отсеке, судя по всему, образовалась микротрещина, через которую по капле сочится жидкость, и жидкость эта жутко "фонит". Командир доложил вышестоящему начальству, то пообещало прислать специалистов-ремонтников, но на борт\ лодки никто не объявился. Багдасаряп снова рапортовал начальству, снова последовали обещания, но ремонтники так и не прибыли. Тогда Багдасарян сделал. в полном смысле слова, отчаянный шаг Он наступил на лужицу радиоактивной жидкости и сразу же отправился к посту дозиметрического контроля на выходе из базы. И там нога Багдасаряна "затрезвонила" что есть мочи. Объявили тревогу. Багдасаряна и его экипаж — в карантин. Случился скандал, но зато ремонтную бригаду быстренько прислали. — Если бы я не сделал этого, то потихоньку вся команда переоблучилась бы, — объяснял причину своей "хулиганской выходки" Борис Суренович. — Я наступил на лужицу правой ногой, а потом в моей правой почке завелся "рачок". Багдасарян почему-то был уверен, что именно тот эпизод породил злокачественную опухоль. Может быть. Хотя и других поводов для развития онкологической болезни у него было предостаточно. 10 августа 1985 г. его угораздило оказаться в бухте Чажма, где на судоремонтном заводе во время перезарядки реактора на К-431 произошел взрыв. 10 человек погибли сразу. Других смерть, извергнутая мини-чернобылем, достает многие годы. Багдасаряну, представителю управления боевой подготовки Главного штаба ВМФ, отвечавшему за обучение экипажей ударных атомоходов, вовсе не обязательно было лезть в пекло, но он оказался в числе ликвидаторов последствий катастрофы. Не порвал Борис Суренович с флотом и после ухода на пенсию в 1988 г. До того срока, покуда болезнь не приковала его к постели, он работал в Академии Генерального штаба, где делился опытом и секретами своего ремесла с будущими флотоводцами. Лариса Леонидовна Багдасарян пережила супруга на год с небольшим. Установила памятник мужу на Востряковском кладбище и умерла... Мне довелось быть свидетелем интервью, которое давал Багдасарян ведущему программы "60 минут" американской телекомпании CBS Майку Уоллесу. Происходило это в тогда еще существовавшей гостинице "Интурист", в двух шагах от "Националя". который Борис Суренович в своих снах задевал кормой К-108. — Я очень жалею, что мне не удалось встретиться с командиром «Тотог», — сказал он. — Я всегда с уважением относился к американским морякам, с которыми "воевал" долгие годы. И о тех временах вспоминаю с гордостью. И если бы мне довелось прожить свою жизнь заново, то я хотел бы просто повторить ее без купюр.
Пробоина в борту К-108 после столкновения с «Тотог». Хорошо видна линия правого вала
Багдасарян Борис Суренович. Родился 14 марта 1930 г. в Ереване АССР. Образование: в 1948 г. окончил 10 классов Ленинградского Нахимовского училища, в 1952 г. — ВВМУ им. М.В.Фрунзе, в 1959 г. — ВСОК ВМФ, в 1972г.—АКОС ВМА.' Присвоение воинских званий: 5.07.1952 —лейтенант. 21.07.1954 — ст. лейтенант, 24.08.1956 — капитан-лейтенант, 17.09.1959 — капитан 3 ранга, 4.11.1962 — капитан 2 ранга, 21.09.1967 — капитан 1 ранга. Прохождение службы: воспитанник ЛВМУ (до 1948 г.); курсант ВВМУ им. М.В.Фрунзе (19.08.1948); командир БЧ-1 С-33 (5.07.1952); командир БЧ-1 -4 С-70 ЧФ (9.03.1953); помощник командира С-70 ЧФ (21.07.1954); ст. помощник командира С-73 ЧФ (24.06.1955); слушатель ВСОК ВМФ (24.12.1958); ст. помощник командира АПЛ СФ (17.07.1959); ст. помощник командира К-59 ТОФ (29.06.1960); командир К-59 26-й ДиПЛ ТОФ (5.05.1963); командир К-57 26-й ДиПЛ ТОФ (21.01.1967); командир К-108 10-й ДиПЛ ТОФ (29.10.1968); слушатель АКОС ВМА (19.10.1971); в распоряжении ГК ВМФ (29.07.1972); ст. офицер отдела управления боевой подготовки ВМФ (14.08.1972). Уволен в запас приказом министра обороны от 25.11.1987 г.
Коррида над бездной. Александр Мозговой. - Морской сборник № 7, 1992 г.
Багдасарян с «трофеем» Фото П. Кривцова
НА АТОМНОЙ подводной лодке, которой командовал Борис Багдасарян еще во время службы в Приморье, жила крыса. Моряки ее приручили и звали Машкой. Она обитала в центральном посту, однако своего присутствия людям не навязывала. Обычно пряталась где-нибудь за магистралями. Впрочем, всякий раз, когда на корабле перед выходом в море осуществлялась проверка на герметичность, зверек неизменно появлялся. Как только давление в лодке падало и раздавалась команда «Слушать в отсеках», крыса выбегала из укрытия, садилась на задние лапы, а передними била себя по ушам. Мол, ребята, кончайте ваши игры, у меня перепонки лопнут. Как-то ПЛА готовилась к очередному выходу на боевую службу. Провожать ее пришел командир части контр-адмирал Владимир Яковлевич Корбан. Стоя ли они на пирсе с Багдасаряном и беседовали, а на лодке проводилась проверка на герметичность. Наконец старпом доложил: «Подводная лодка к бою и походу готова. Машки нет». Корбан последнюю неуставную фразу не понял и потребовал разъяснений. «Это наш особый код», — коротко ответил Багдасарян, у которого настроение заметно испортилось. — Не мог я уйти в дальнее плавание на корабле, с которого сбежала единственная крыса, — рассказывает капитан 1 ранга запаса Борис Суренович Багдасарян. — Весь экипаж сразу узнал об исчезновении Машки и тоже приуныл. Ведь примета о бегстве крыс известна. Требовалось как-то задержать отход. Багдасарян заявил адмиралу, что не готов к автономке, поскольку снабженцы не завезли на лодку положенного мешка чеснока. Корбану, конечно же, это не понравилось, но он распорядился чеснок доставить. А личный состав субмарины упорно искал Машку. Однако она куда-то запропастилась. И вот уже у сходни сбросили мешок с чесноком, а крысу все еще не обнаружили. Тогда Багдасарян нашел другой повод для отсрочки: сообщил командиру дивизии, что у него один блок мороженого мяса в холодильнике маркирован 1939 годом. «Им мы всю команду в походе перетравим», — доказывал он адмиралу. Корбан рассвирепел, вызвал командира базы, распек его и приказал мясо заменить. Досталось и Багдасаряну за привередливость и задержку с отходом. Но Борис Суренович терпел. Тем временем лодку снова проверили на герметичность. Появился радостный старпом с рапортом: «Машка нашлась...» Когда почти через три месяца лодка вернулась в базу, Корбан все-таки поинтересовался таинственным «кодом» с Машкой. Багдасарян выложил все начистоту. Владимир Яковлевич на минуту задумался, а потом сказал: «Без этой крысы я тоже не вышел бы в море». А вот другой выход лодки уже с базы на Камчатке в полигон не сопровождался никакими дурными предзнаменованиями. Он был плановым, обычным. Через несколько дней Багдасарян собирался отправиться в Ленинград, где был зачислен слушателем Военно-морской академии. Понятно, настроение у офицера было приподнятое. Ничто не предвещало беды — экипаж сплаванный. Каждый понимал друг друга с полуслова. Погода отличная. Покинули базу 23 июня 1970 года и сразу же приступили к отработке элементов учебных задач. — Около двух часов ночи следующего дня, когда проверяющие, кажется, оставили нас в покое, я утвердил проект дальнейшего маневрирования, составленный штурманом Сергеем Костенковым, — вспоминает Багдасарян. — Дело в том, что, находясь в подводном положении, лодка обязана «вертеться»: через определенные промежутки времени совершать повороты, дабы дать возможность акустикам прослушать водное пространство с кормовых курсовых углов. Шли пятиузловым ходом. В 5.40 подвсплыли на перископную глубину. Горизонт чист. Выдвинули радиоантенну — настало время сеанса плановой связи с берегом. Никто ничего нам не передал. Снова нырнули на 40-метровую глубину и начали делать поворот на 90 градусов. И тут в 5.48 акустик доложил, что слышит шумы. Он классифицировал цель как имитатор подводной лодки. Пеленг цели быстро смещался в нос. Определили ее скорость — около 12 узлов. Через 4 минуты объект перестал прослушиваться. Цель попала в зону акустической тени. А в 5.54 раздался удар... В январе минувшего года американская газета «Чикаго трибюн» опубликовала сенсационный материал. Бывшие члены экипажа атомной подводной лодки ВМС США «Тотог» («Губан» — есть такая рыба семейства окуневых) поведали журналистам о том, что в июне 1970 года их субмарина столкнулась с атомоходом ВМФ СССР типа «Эхо-II» в «северной части Тихого океана». По их словам, «Тотог» в течение нескольких часов следовала на глубине за «Эхо-II». Потом неожиданно советская подлодка совершила поворот на 180 градусов, увеличила скорость и врезалась в американскую ПЛА. «Тотог» чуть не опрокинулась. У лодки смяло ограждение рубки и оказался поврежденным гребной винт, однако никто из экипажа не пострадал. После столкновения акустики «Тотог» различили за бортом шумы, «похожие на звуки лопающихся при поджаривании зерен кукурузы». Затем наступила полная тишина. Офицеры субмарины пришли к заключению, что в результате удара произошло разуплотнение муфт валов гребных винтов советской подлодки, в ее прочный корпус стала поступать забортная вода и корабль затонул. Позже этот вывод подтвердили сотрудники военно-морской разведки США. А международная экологическая организация «Гринпис» занесла гибель «Эхо-II» в список тайных ядерных катастроф. В феврале нынешнего года, как раз тогда, когда в Баренцевом море столкнулась атомная субмарина ВМС США «Батон Руж» и ПЛА ВМФ СНГ типа «Сьерра», в Москву из Вашингтона прилетел Джошуа Хэндлер, возглавляющий в «Гринпис» исследовательский отдел «За безъядерные моря». Я свел американского эксперта с главным штурманом ВМФ контр-адмиралом В. И. Алексиным, который является у нас, пожалуй, самым крупным знатоком аварийности на Военно-Морском Флоте. Обсуждали они многие вопросы. Естественно, вспомнили и о драматическом эпизоде июня 1970 года. Валерий Иванович опроверг утверждение о гибели нашей лодки. «Она еще много лет плавала в составе Тихоокеанского флота, — сказал контр-адмирал. — А ее командир живет сейчас в Москве». Джошуа Хэндлер должен был возвращаться домой, а уж я не упустил возможности встретиться с бывшим командиром атомохода, попавшего 22 года назад в крутой переплет... Борис Багдасарян — моряк с младых ногтей. После гибели отца в ленинградскую блокаду паренька определили в только что открывшееся Нахимовское училище, которое он окончил в 1948 году. Это был первый выпуск. Потом высшее военно-морское училище, служба на флоте. Первого в своей жизни ордена — ордена Красной Звезды — удостоен в 1954 году за участие в самом длительном по тем временам автономном подводном плавании. Дизельная лодка 613-го проекта Черноморского флота под командованием капитана 2 ранга Л. Ф. Рыбалко в течение 30 суток не всплывала на поверхность. Аккумуляторы подзаряжали исключительно под РДП. Трудное это было плавание для всех, в том числе и для молодого штурмана — старшего лейтенанта Багдасаряна. Трудное и полезное. И сейчас Борис Суренович убежден, что нет лучшей школы для командиров-подводников, чем служба на «дизелях». Необходимость всплывать для подзарядки, иногда при самых неблагоприятных обстоятельствах, умение ходить под РДП, менее комфортные по сравнению с атомоходами условия — все это, по словам убеленного сединами подводника, «дает богатейшую практику управления кораблем и требует от офицеров постоянной тактической самоподготовки». К 1970 году Багдасарян уже несколько лет командовал атомными подводными лодками. Когда Борис Суренович довел свой рассказ до момента столкновения, то потянулся за сигаретой. Закурил и продолжил: — Удар пришелся нам в корму в районе правого стабилизатора. Лодка тут же клюнула носом и начала проваливаться в глубину. А под килем у нас было две с половиной тысячи метров Объявил аварийную тревогу. Приказал продуть носовую группу главного балласта. Никаких результатов. Принялись продувать весь балласт. И снова без пользы. Лодка продолжала погружаться, Дал команду: «Осмотреться в отсеках!» В ответ — тишина. Ребята, очевидно, были в шоке. Признаюсь, и у меня появились сомнения относительно возможности благополучного всплытия. Пришлось сказать по связи несколько крепких слов. Последовали доклады: «Отсеки осмотрены, замечаний нет». А акустик сообщил: «Слышу шум стравливаемого воздуха». К тому времени я, конечно, догадался, что столкнулся с другой субмариной. И шум стравливаемого воздуха свидетельствовал о том, что наша «подруга» либо всплывала, либо тонула так же, как и мы. Дифферент на нос постоянно увеличивался: сначала 20, а потом около 30 градусов. Командир БЧ-5 Володя Дыбский пробирался из 2-го отсека в центральный пост ползком, подтягиваясь на руках. Слава Богу, что электролит из аккумуляторов не пролился, удалось избежать пожара и отравлений. Я хотел уже дать команду: «Реверс», т. е. «Задний ход». А сам думаю: «Это будет моя последняя команда». При таком большом дифференте при переходе на другой режим просто могли не включиться муфты, обеспечивающие задний ход, и маневр бы не удался. И тогда точно — конец. И вдруг на отметке примерно в 70 метров стрелка глубиномера задрожала, остановилась и начала двигаться в обратную сторону. С глубины приблизительно в 25 метров мы вылетели на поверхность как пробка из бутылки. — Сколько времени продолжалось падение? — От 3 до 5 минут. Но тогда они показались вечностью. Словом, всплыли. Отдраили люк. Солнышко светит. Океан — что пруд: полный штиль, блестит, словно зеркало. Кругом никого и ничего. Мелькнула страшная мысль: «Потопил я брата подводника». Кто бы он ни был: свой или чужой, а осознавать это тяжко. Сообщили о происшествии по радио и на берег. Тут акустики доложили о шуме винтов неопознанной подводной лодки, которая уходила 15-узловой скоростью на юго-восток. Значит, остались живы. И нам настала пора двигаться. Приказал: «Оба малым вперед». Не тут-то было. Заклинило линию правого вала. Так на одном левом винте и добрались до базы. Обошлось без приключений. Сослуживцы, которые пришли встречать лодку, мне даже комплимент сделали: мол, никогда не видели столь красивой швартовки корабля с одной работающей линией вала. — Но этим положительные эмоции, судя по всему, не ограничились? — С приятными эмоциями было негусто. Кто-то успел распустить по поселку слух, что лодка погибла. Представляете состояние наших близких! Прихожу домой, открываю дверь, а жена Лариса — в обмороке. Одни товарищи уверяли Багдасаряна, что ему пора на парадном мундире делать дырку для ордена. Другие придерживались иного мнения. И, увы, последние оказались правы. — Направление в академию мне зарубили, — рассказывает Борис Суренович. — В приказе предупредили о неполном служебном соответствии. Но по тогдашним обычаям эта мера наказания за аварийное «происшествие» была чем-то вроде поощрения. Потом наступила очередь пыточной — рассмотрения моего дела на парткомиссии. А там известно, какие моряки собирались: начальник склада и прочий неплавающий люд. Командир эскадры, ныне покойный контр-адмирал Яков Ионович Криворучко, зная мой горячий нрав, перед заседанием комиссии сказал: «Не ершись. Брось пару слез на пыльные ботинки». Договорились с ним так: если он тихонько похлопает ладонью по своей коленке, значит, я обязан молчать, какие бы речи в мой адрес ни звучали. Я действовал точно по распоряжению старшего командира. И все-таки мне влепили строгий выговор с занесением в учетную карточку. Однако через полгода взыскание сняли. Несколько лет спустя, когда происходил обмен партийных документов, запись исчезла и из учетной карточки, хотя я и просил ее оставить. Мало нашлось бы коммунистов, у которых в учетной карточке значилось: «Объявлен строгий партийный выговор за столкновение с американской ПЛА в подводном положении». — Какие же повреждения получила ваша лодка? — Сразу по прибытии подводную часть корпуса обследовали водолазы, которые обнаружили, что линия правого вала сильно погнута. А в доке выяснилось: ударом ее буквально втрамбовало в легкий корпус. Эта линия и спасла корабль. Тогда в экипаже родился даже тост: «Выпьем за линию правого вала». Но, по правде говоря, если бы «Тотог» врезалась на несколько метров ближе к центру лодки, то нам несдобровать. Впрочем, и мы «американку» прилично покалечили: снесли ограждение рубки и выдвижные устройства, хвост задели. Она потом долго ремонтировалась в одном из японских портов. В память о столкновении с «Тотог» у Бориса Суреновича остался кусок корабельной стали — фрагмент сорванной с американской субмарины обшивки, впечатавшийся в борт «Эхо-II». — Во время ремонта мы обнаружили много американского железа в нашей корме, — замечает Б. Багдасарян. — Очевидно, и моряки с «Тотог» обзавелись такими же сувенирами. К сожалению, практически у всех членов моего экипажа сотрудники КГБ перед уходом лодки с ремонта изъяли осколки. Потребовали и от меня сдать заморскую сталь. Я категорически отказался. Махнули рукой. — Чем закончилась вся эта история? — Месяц ремонтировались. А потом лодку отправили на боевую службу. Как мы тогда шутили, «смывать кровью» провинность. Перед выходом в море я провел в экипаже опрос: кто со мной откажется идти, того без обиды и оргвыводов оставляю на берегу. Отказался лишь один мичман. Все остальные выразили доверие командиру. Два с половиной месяца плавали. Взыскание о несоответствии с меня сняли. И на следующий год все-таки послали в академию. После нее снова служил, в том числе в Главном штабе ВМФ. Кстати, столкновение с «Тотог» способствовало получению довольно приличной квартиры в Москве. Прибыл я в столицу и оказался в штатной для военнослужащих ситуации: ни кола ни двора. Как раз тогда составлялись очередные списки бездомных офицеров. Шансов на жилье у меня, как у «новичка», было мало. Но список попал на глаза тогдашнему главкому ВМФ Сергею Георгиевичу Горшкову. Увидел он мою фамилию и вспомнил. Распорядился выделить квартиру, по теперешним понятиям почти что в центре — на Мосфильмовской. — Судя по публикации в «Чикаго трибюн», моряки с «Тотог» утверждают, что не они, а вы врезались в них, совершив неожиданный поворот на 180 градусов и увеличив скорость. — Не знаю, чем руководствовались американские подводники, давая такие сведения. Я уже рассказывал вам об обстоятельствах столкновения. Скорость у нас была постоянная — 5 узлов, плановый поворот составлял 90 градусов. Добавлю только, что «Тотог», следившая за нами из сектора акустической тени, похоже, потеряла «Эхо», когда мы всплывали на сеанс связи. Командир американской субмарины лег на пеленг потери контакта. Это опасный маневр, который в итоге и привел к аварии. — Но вы ведь тоже близко слышали шумы неизвестной цели? — Контакт был кратковременным, а затем его и вовсе потеряли. Конечно, получив доклад акустика, нашей лодке лучше всего было уйти влево. Но это сейчас легко говорить. Такие случаи в морской практике случаются довольно редко, и всего не предусмотришь. — Если бы ваша или американская, а то и обе лодки затонули, какими могли быть последствия? — Самыми серьезными. Кроме атомных реакторов, наша и, насколько мне известно, американская лодки имели на борту ядерное оружие. Реакторы были в рабочем режиме. Вполне вероятно, их не удалось бы заглушить. И тогда одному Богу известно, чем бы все это закончилось. Тем паче в лихие времена «холодной войны». Борис Суренович много чего поведал о тех лихих временах. Подкласс атомоходов, к числу которых относилась и лодка Багдасаряна, в американских ВМС нарекли «убийцами авианосцев», так как предназначены они прежде всего для нанесения ударов по крупным надводным кораблям и соединениям. Много раз доводилось «работать» Борису Суреновичу с авианосцем 7-го флота ВМС США «Мидуэй». Но еще чаще ему в «партнеры» попадался американский десантный вертолетоносец «Триполи». — Следить за подобными кораблями не очень сложно, — отмечает старый подводник. — Их труднее обнаружить в океане, а потом следить скрытно — так, чтобы не засекли тебя самого. А в 1968 году Багдасарян «атаковал» американский линкор «Нью-Джерси». Тогда Соединенные Штаты вели войну в Юго-Восточной Азии. Они осуществляли массированные бомбардировки стран Индокитая, но и сами несли от огня средств ПВО ощутимые потери в личном составе и самолетах. Вот почему Пентагон принял решение обстреливать вьетнамские берега с моря. Для этой цели лучше всего подходили дальнобойные орудия старых линкоров, числившихся в резерве ВМС. В 1968 году расконсервировали «Нью-Джерси», и корабль взял курс на Тонкинский залив. — Я поймал его неподалеку от Гавайских островов, — говорит Багдасарян. — Линкор шел полным ходом, но без охранения. Я прочно прилепился к нему, аккуратно прячась под килем дредноута. Его машины гремели так, что все заглушали вокруг. Полагаю, он меня не обнаружил. Потом я получил задачу провести условную атаку «Нью-Джерси». Обстановка — идеальная, на полигоне редко такая случается. По всем правилам морского искусства совершил маневр и приготовился к удару. — И потопили бы? '' — Если бы был приказ, то да. «Нью-Джерси» имеет мощное бронирование, Однако попадания моих ракет он вряд ли выдержал бы. Но атака была условной, хотя тогда мы готовились к выполнению любых приказов. Другой эпизод «на грани фола» произошел у Багдасаряна с американской подлодкой в Японском море. — Вышли мы на полигон для учебных зачетных стрельб. Поднимаю перископ. Осматриваю горизонт. Глядь — рядом море пенит другой перископ. Точно знаю, что рядом никаких наших лодок нет. Значит, американская. Тут и акустики ее уловили. Начали мы друг с другом в прятки играть. Замечу: мой анонимный коллега отлично знал обстановку и поступил в тактическом плане очень грамотно. Он взял к берегу — в сторону наших территориальных вод. А дело происходило весной, когда с высоченных отвесных скал низвергаются бесконечные потоки талой воды. Гидрология ужасная, да и шум прибоя создавал чудовищные помехи. Но мы чужую субмарину не упустили. Пересекла она границу территориальных вод. По нашим законам, я был обязан всеми средствами остановить нарушителя. Отдаю команду: «Открыть крышки носовых торпедных аппаратов!» Поднимаю из-под воды антенну и докладываю своему командованию, что готов к атаке. Мне в ответ: «Подожди, мы Москву запросим...» Так вечно ругаемая бюрократия спасла американцев и от моей души грех отвела. Однако главным себе в заслугу Борис Суренович ставит не участие в подводных ристалищах, а то, что ни разу за время многочисленных автономных плаваний не наказывал матросов и офицеров, хотя с их стороны проступки, разумеется, случались. По мнению Багдасаряна, автономна и без того тяжелое психологическое испытание. А потому в длительных плаваниях одна из главных обязанностей командира — поддержание здорового климата в экипаже. Бывшие подчиненные помнят о своем командире. Стекаются из разных уголков страны письма на Мосфильмовскую. А в ноябре минувшего года, когда с прилавков магазинов первопрестольной исчез даже хлеб, из Тернополя пришла посылка (точнее, несколько ящиков) с «гуманитарной помощью» от мичмана запаса Степана Васильевича Сандуляка — бывшего старшины команды. — Я по телефону просил Степана не делать этого, — говорит Багдасарян, — но мичман и слушать не захотел. А когда приезжал он ко мне в гости, я неоднократно предлагал ему перейти на «ты». Давно ведь знакомы, да и внуки уже у обоих растут. «Не получается, товарищ командир», — твердил Степан в ответ. Так и остался Борис Суренович Багдасарян для сослуживцев «товарищем командиром».
К истории 6-го выпуска ЛНВМУ (1945-1953 год). Роберт Борисович Лепорский-Семевский и др.
Последние 2 года в Нахимонии, или как еще при нас и до сих пор ее называют между собой ее выпускники – Питонии, от слов: воспитанник - «воспитон» - «питон», мы продолжали занятия в учебном корпусе на наб. Б. Невки, а ночевали уже не в спальном корпусе на ул. Пеньковой, а на крейсере «Авроре», где под спальни были переоборудованы 2 большие помещения на баке корабля, здесь же рядом были и классы военно-морской подготовки. Ночевать на «Авроре» в те годы было совсем несладко из-за большого количества крыс, тараканов и клопов, все попытки уморить которых заканчивались неудачно, они только больше зверели. Для борьбы с крысами командир крейсера приказал за каждую десятку убитых зверюг давать сутки отпуска «на берег», что подвигло нас на подвиги, которые состояли в том, что, дежуря на корабле в дневное время, когда все питоны были на занятиях в учебном корпусе и народу на корабле в кубриках было мало, каждый их желающих ставил мышеловку с приманкой и ждал затаившись, пока не раздастся удар и писк. Крыса вынималась, заряжалась новая наживка и т.д. Помню (может быть это и «народный фольклор»?), как кто-то из нас (кажется, Гена Клепиков) поймал 10 штук крыс, связал их в гирлянду за хвосты и на веревке притащил командиру корабля кап.2р. Попадько, получив от последнего обещанное вознаграждение, я связка крыс здесь же была отправлена за борт в воды Б.Невки. Хитрые свидетели этого события, взяв большой отпорный шлюпочный крюк и спустившись к Невке вниз по течению выловили «гирлянду», отряхнули и вновь явили ее пред очи удивленного командира. Как гласит легенда на третий раз он уже узнал знакомую ему связку и отправил добытчиков прочь без установленной награды.. Этот же командир часто бывало вечером в хороший теплый день весной или осенью, когда все съезжались в училище на занятия устраивал себе (как правило, когда был навеселе), да и нам тоже развлечения, когда всему строю, следующему по трапу на корабль, вдруг давалась команда: «Всем - на камбуз, взять по паре гнилых картошек и подготовиться к залпу». Затем по его команде «огонь!» - подойдя к борту мы метко бросали картошкой в проходившую мимо лодку с парочкой влюбленных. Не подозревающих, что подходить близко к «боевому» кораблю не разрешалось, а командир соблюдал порядок.
Иван Исаевич Попадько. Командир «Авроры» с февраля 1952 г. по сентябрь 1953 г., капитан 2 ранга (р. 1919). Член КПСС с 1942 г. Окончил Тихоокеанское ВВМУ в 1941 г. Служил на Балтийском флоте, в ВМУЗ. Участвовал в Великой Отечественной войне. Окончил службу в 1959 г. в звании капитана 2 ранга.
Один из авторов книги "Ракетное оружие капиталистических стран. По материалам зарубежной печати. Серия: Библиотечка в помощь офицеру". - М. Воениздат. 1962 г. 248 с. "Настоящий обзор является продолжением ранее вышедших обзоров Реактивное оружие капиталистических стран коллектива авторов под руководством Д. А. Урюпина (изд. 1957 и 1959 гг.). Как и в предыдущие годы, период, освещенный в книге, характеризуется бурным развитием ракетной техники. Эпохальными событиями в истории общечеловеческого прогресса в это время были полеты в космос первых обитаемых кораблей-спутников, начатые первым космонавтом мира майором Советских Вооруженных Сил Гагариным Ю. А. 12 апреля 1961 г. В империалистических государствах в этот период достижения ракетной техники были полностью поставлены на службу агрессивному монополистическому капиталу и выразителям его воли - военным штабам этих государств. Обзор составлен по данным открытой иностранной печати, а потому требует критического отношения к помещаемому материалу: некоторые сведения, сообщаемые в зарубежной печати, могут носить рекламный характер, другие данные, наоборот, могут быть занижены. Обзор предназначен для офицеров Советской армии и Военно-Морского Флота."
Лауреат Сталинской премии А. Ф. Пахомов. На «Авроре». (Позировал автор воспоминаний)
Семевский (Лепорский) Роберт Борисович. Окончил штурманский факультет I ВВМУПП. На выпускном курсе, в связи с понижением остроты зрения, медкомиссией признан негодным к службе в плавсоставе ВМФ и после стажировки мичманом на пл пр.611 в Кронштадтской бригаде подводных лодок,.уволен в запас по ст. «сокращение штатов». Окончил ЛГУ (каф «океанологии»).
Работал около 15 лет научным сотрудником в НИИ ВМФ над проблемой автономной навигации плпл по геофизическим полям, а затем около 25 лет в ОКБ НПО «Геофизика» гл. конструктором проекта – начальником научно-исследовательского отделения неакустических средств поиска подводных лодок (НИО-2).
Выполнил пионерские исследования по разработке и использованию неакустической аппаратуры обнаружения подводных лодок с борта кораблей на динамическом принципе поддержания (КВП и кораблей – экранопланов). Под его научно-техническим руководством разработано, серийно освоено и принято на вооружение ВМФ и стран Варшавского договора ряд специальных приборов и устройств измерения и индикации электромагнитных полей объекта в море. Этими же приборами в 70-80 годы оснащены все суда ГС ВМФ и ряда других ведомств. Имеет более 140 научных трудов и изобретений в области электромагнитометрического приборостроения, геофизики и гидрографии, последняя монография «Специальная магнитометрия» вышла в изд. «Наука» в 2002г. С 2001г. – гл. специалист отдела программно-математического обеспечения НПП «Геологоразведка» (доктор технических наук, профессор. Ст. лейтенант запаса ВМФ.
Женился 1 раз (40 лет тому назад), имеет 2-х детей (девочки), двух внучек (девочки) и одного правнука. Хобби: литература, история. Самые яркие и памятные моменты работы и жизни: многократные дальние походы в Мировой океан на всех типах кораблей и судов ВМФ и АН СССР при испытаниях новой техники, пересечения экватора, заходы и работа на большинстве островов и атоллов Идийского и Тихого океанов, совместные работы с судном «Калипсо»(Фр) Ж-И.Кусто, полёты в Каспийском море на кораблях-экранопланах, путешествия с женой, детьми и собакой на а/машине по нашей, в недавнем прошлом большой, стране.
В. Солуянов. Непутевые заметки по памяти. - Пятьдесят лет спустя (альманах второго выпуска ЛНВМУ). Редактор - составитель: Солуянов В.Е. СПб.,1999.
Зима 1948 года, крейсер «Аврора». Саша Лебедев - Балагур- поймал крысу. Сделать это было не сложно - крыс на «Авроре» хватало. Проснешься, бывало, в кубрике от какой-то неловкости, а тебя с балки подволока разглядывает крыса. Большая!... Задние лапки крысы Балагур связал шкертиком, оставив кончик себе, вроде поводка; далеко не прыгнешь! Саша приволок крысу в класс. Преподавателя Синютина - логика - человека скромного, мы не то что не любили, скорей не уважали. Нам подавая личность! Крысу Лебедев привязал к вентиляционной трубе над столом преподавателя. В разгар урока Балагур потянул за шкертик, крыса стада проявлять активность. Лебедев громко, почти кричит Синютину, показывая пальцем «на потолок»: берегись, крыса! Бедный Синютин! Что ему пришлось пережить! Крысу Саша передал из рук в руки ушлому матросу с «Авроры». Тот их копил для получения внеочередного отпуска. В качестве поощрения в «борьбе» за 10 крыс матросу давался один день отпуска. Учет вел сам старпом. Самые шустрые не единожды показывали одних и тех же дохлых крыс, подновляя «свежими» экземплярами. Но, как веревочка не вейся... Однажды, старпом накрыл жуликов, обнаружив за кормой целую гирлянду крыс. И лафа кончилась...
Солуянов Вячеслав Евгеньевич, участник ВОВ, окончил ВВМУ им.Фрунзе в 1953 году, СЗПИ в 1960 году, КСФ - командир БЧ ПЛ, инженер НИИ ЧОО, зам.главного конструктора, начальник отдела, «Заслуженный ветеран НПО», «Ленинец», секретарь Совета БФН, Санкт-Петербург.
В. Васильев. Из рассказов, услышанных в кают-кампании. - Пятьдесят лет спустя (альманах второго выпуска ЛНВМУ). Редактор - составитель: Солуянов В.Е. СПб.,1999.
...декабря 195... года. Разговор двух офицеров: - Как будем крыс уничтожать на корабле? Слишком мною их развелось. - Можно купить крысоловки. А можно и матросов поощрять: 25 пойманных крыс - 10 суток отпуска. - А что если флейтой? - Как это - флейтой ? - Как в сказках Андерсена, или братьев Гримм. Научить нашего горниста играть на флейте. Он заиграет и за собой выведет всех крыс с корабля. - Так ведь чтобы на флейте играть надо пять лет учиться, консерваторию закончить, философию сдать И еще не известно какую мелодию он затянет. Может быть такую, от которой с других кораблей к нам крысы сбегутся. Да и с берега тоже ...
Васильев Владимир Михайлович, окончил ВВМУ им. Фрунзе в 1953 году, СКОС в 1960 года, ВМА в 1969 году, КСФ - надводные корабли. ЭМ «Находчивый», ККР «Грозный», штаб бригады, кандидат ВМ наук, доцент, руководитель курса кафедры тактики НК ВМА, капитан 1 ранга в отставке.
Соколов Н.П. Нахимовцы вчера и сегодня. Санкт-Петербург: Ленстройинжсервис. 2007. (см. сообщение "Один из первых".)
Другой поход. С другим командиром. Вечерняя поверка. — По порядку номеров рассчитайсь! Я — последний в первой шеренге. За мной никого. Следует добавить: «Не полный». — Ну? — грозно вперив в меня око, рычит командир (сегодня он не в духе, пятеро уже сидят в ахтерпике). В непонятном упорстве молчу. Смотрим друг на друга... — Старшина! В ахтерпик! Выскакиваю из строя в сторону люка, ведущего в кубрик, чтобы надеть ботинки, но не тут-то было. — Назад! Отведите, старшина! Идем на ют, спускаемся по трапу в кают-компанию. С деревянной крышки люка ахтерпика стаскивается тяжелый дрек, открывается черный прямоугольник провала. — Полезайте! — подталкивает меня старшина. Нащупываю ногой перекладину. Второй попадаю на что-то живое. Раздается вопль Леньки Корякина: «Куда! Тут уже места нет!» — Полезайте, полезайте, — тычет старшина в спину. Захлопнулась крышка, прогрохотал наваленный на нее якорь. Тьма кромешная. Нахожу свободное место среди потревоженных товарищей. Под разговоры и мерное шлепанье воды под трюмной решеткой начинаю дремать. Вдруг паника: крыса! Кто-то вскочил, ударился головой, ойкнул, слышим: дзинь — разбилось что-то и «буль-буль-буль» — потекло. В ноздри ударил резкий запах скипидара... Рано утром по темной и холодной от ночной росы палубе, ежась и поджимая затекшие босые ноги, освобожденные узники расходились по кубрикам, чтобы за оставшийся до подъема час насладиться нежной мягкостью ватного матраца.
Виктор Иванов. Мальчишки в бескозырках: Записки нахимовца. - М.: Современник, 1986.
«Аврора» для нас была родным домом, и, как в каждом доме, бывало всякое. Не могу без улыбки вспоминать о том, что произошло со мной и моими товарищами ранней весной пятидесятого года. Как-то старшина нашей роты мичман Семенов вызвал меня, Феликса Иванова, Петю Огурцова и поставил задачу: сойти на лед и очистить замерзшее сливное отверстие фановой системы. За зиму в сливной трубе гальюна, который расположен в носовой части корабля, скопились нечистоты, которые не могли вылиться в воду, так как замерз выходной шпигат. Ярко светило мартовское солнце. Было тепло. Взяли мы два ломика, лопату и вышли в рабочем платье на лед. Подошли к шпигату, который по высоте находился на уровне груди. Тюкнул я раз ломиком по ледяному наросту, тюкнул два, вижу— стала просачиваться жидкость. Феликс говорит: — Давайте ребята отойдем на всякий случай, как бы не рвануло. Огурцов обвинил нас в трусости, решительно подошел к шпигату и стал долбить ломиком. И тут-то все и произошло. Нарост отлетел в сторону, и из сливного отверстия ударила струя. Трудно сказать, каким было давление, но, судя по тому, что носовая надстройка отстояла от уреза воды метров на пятнадцать, сила струи была приличной: она сбила Огурцова с ног, и Петя в считанные секунды промок насквозь. От пего несло на километр. Мы кинулись на корабль. Перед трапом он разделся и в одних трусах взлетел на палубу, бросился в душевую. Мылся он часа три, на другой день отмывался столько же, но все-таки благоухал он, наверно, с неделю. Мичман Семенов клял нас на чем свет стоит. — Нельзя этим раззявам даже дерьмо поручить вычистить! Нам его недовольство было понятно: ему надо было списывать пропавший комплект рабочего платья. Докучали нам поначалу па крейсере крысы. «Аврора» — корабль старый. Долгое время стоял у заводской стенки и, естественно, поднабрался длиннохвостых тварей. С ними боролись, их ловили, травили, но они были живучи. Иной раз стоишь ночью дневальным по кубрику, а они носятся по палубе. Стукнешь каблуком, а им хоть бы хны. Не очень-то они нас боялись. Я спал на верхней конке. Надо мной проходила поперечная металлическая балка — бимс, на которую крепится верхняя палуба. Так вот однажды я проснулся от щекотки в носу. Гляжу, а надо мной сидит на бимсе ночная гостья, и спущенный хвост касается моего носа. Дежуришь по камбузу, идешь в провизионку за продуктами с предосторожностями: вначале включаешь свет, затем громко потопаешь ногами — попугаешь зверей, а потом уже входишь. Был у нас одни парень, не любил на ночь мыть ноги. Как-то ночью крыса, прельщенная запахом его ног, решила полакомиться. Ночью Валентин (назовем его так) проснулся от щекотки в пятках. Увидел в ногах крысу и закричал благим матом. Все проснулись и, узнав, в чем дело, расхохотались. Осмотрели пятки. Крыса, образно говоря, сделала то, что делают мозольные операторы — зубам» очень ровно подчистила грязь. Это был для Вали урок. Больше он никогда не ложился спать с немытыми ногами. Со временем крысы исчезли с крейсера навсегда. Существует поверье, что если с корабля побегут крысы, то корабль обязательно утонет. Так это или нет, но моряки с одинаковым усердием борются как с проникновением крыс на корабль, так и с попыткой крыс сбежать с корабля. На швартовых стоящих у берега судов вьвешиваются жестяные кругляшки, чтобы крысы по тросу не могли забраться в трюмы с берега. Но я сам видел, как на одном из эсминцев вахтенный офицер и сигнальщик не давали крысе сбежать по трапу на берег. Видимо, суеверия, связанные с крысами, весьма живучи.
ПРЕЗИДЕНТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ТЕЛЕГРАММА Уважаемый Виктор Петрович! Поздравляю Вас с юбилеем — 75-летием со Дня рождения. Известный писатель, фронтовик, прошедший огненными дорогами Великой Отечественной, Вы по праву заслужили большое уважение в обществе. Тема исторической памяти, героического подвига нашего народа звучит в Ваших произведениях особенно искренне и пронзительно. Желаю Вам доброго здоровья, успехов, благополучия. В.ПУТИН
27 ЯНВАРЯ 2006 года исполнится 75 лет Иванову Виктору Петровичу — известному писателю, в прошлом кадровому офицеру, капитану 1 ранга, все творчество которого обращено к детям и юношеству. Виктор Петрович родился 27 января 1931 года в Ленинграде. До войны закончил три класса средней школы. Во время войны пережил все ужасы ленинградской блокады. Умирающего от холода и голода его нашли и выходили бойцы гаубичного артиллерийского полка. Окрепнув и поправив здоровье, 14 марта 1942 года он в одиннадцатилетнем возрасте добровольно вступил в Карсную Армию. Два года воевал на фронте. Был дважды ранен. На передовой нет безопасных должностей, и пули не разбирают где батареец. Все было как у всех фронтовиков: бои, ранения, госпитали, пересыльные пункты. Даже орден Отечественной войны получил он много лет спустя вместе с теми, кого из-за превратностей военной судьбы награды нашли не сразу. В 11 лет награжден медалью "За оборону Ленинграда", в 14 лет — "За победу над Германией". После войны — сын полка, воспитанник Ленинградского Нахимовского ВМУ. Затем — учеба в Высшей Военно-Морском училище им. Фрунзе, в Высших специальных офицерских классах, после чего — служба на кораблях Черноморского флота. Награжден орденом "Отечественной войны I и II степени", орденом "Красной Звезды", орденом государственной границы" и другие, более 30 медалей. Одним словом — удивительная колоритная судьба. И именно этапы этой судьбы он сделал темой своих художественных произведений. Он автор многих книг: "Звездная атака", "Мое военное детство", "Наша армия", "Мальчишки в бескозырках", "Крайний на левом фланге", "Нахимовцы", "Вахта памяти", "Д-3 ныряет под лед", "Дороги жизни", "В двенадцать мальчишеских лет", "Кто вы, капитан Грибоедов", "Без права на ошибку" и других, повествующих о жизни и подвигах детей войны, о тяжелой правде фронтовых лет, о море и флоте. Произведения Виктора Петровича особые — их написал мальчишка военной поры, юный ефрейтор Витя Иванов. Его книги — это не только и не столько воспоминание о собственной жизни, сколько страницы исторической правды, летописи великой войны. Этим и сильны книги Виктора Иванова. Они правдивы и патриотичны. Если бы Виктор Петрович только рассказывал о своем боевом и жизненном пути детям, было бы очень интересно и полезно, но он, имея дар писателя, умеющего писать для юных, создает значимые для духовного воспитания произведения, которые с увлечением читают и дети, и взрослые. Герои его книг — пример преодоления трудностей, борьбы за справедливость и благородства души. Его книги удостоены таких литературных премий, как Премия имени А. Фадеева, имени Н. Островского, имени К. Симонова, имени В. Пикуля; премии Главкома ВМФ "Золотой кортик", премии "Победа". В настоящее время Виктор Петрович ведет активную общественную работу, он является председателем правления Московской общественной организации писателей — участников Великой Отечественной войны. Член Союза писателей с 1991 года.
Сафронов (Софронов) В. В. Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951. СПб 2001.
У стенки вблизи моста Строителей на Большой Невке была пришвартована шхуна “Бакштаг”, тоже реликвия - одно из старейших сохранившихся к тому времени судов. Передали его нам для морской выучки. Она имела водоизмещение тонн шестьсот и была очень древней. В 1947-48 гг г летом ее буксировали к острову Вольный и мы жили на шхуне, занимаясь шлюпочной подготовкой с освоением беготни по “выстрелу” и по вантам, учились вязать морские узлы и маты.
Однажды во время утренней пробежки по набережной мы увидели удивительное зрелище - через набережную от “Бакштага” бежали крысы. Их было множество. К тому времени мы были достаточно опытными, но почему-то никому не пришло в голову вспомнить вовремя о том, что крысы первыми бегут с тонущего корабля. Только на другое утро шхуна накренилась, а днем стала тонуть прямо у стенки.. Так кончился “Бакштаг”.
В 1948-ом произошло событие - к стенке у Нахимовского торжественно привели и поставили на вечную стоянку легендарный крейсер “Аврору”.
С 1944 по 1949 год мы учились в основном корпусе. Здесь же в первые годы были и наши кубрики. В 1948 году к стенке Петровской набережной привели на вечную стоянку крейсер «Аврору».
Именно нам, будущему четвертому выпуску предстояло там прожить два года, 9-й и 10-й класс.
“Аврора” внешне выглядела неплохо. В действительности же она давно вся проржавела и в порядок были приведены только помещения, где нам предстояло жить и учиться.
Кубрики и классы были оборудованы в носовой части (теперь в этих местах музей). В кубриках койки в два яруса. Первый ярус - жесткие рундуки, в одном из которых складывалась постель, а во втором (не во всех) лежала посуда. Туда же клали оставшийся хлеб, так что эти рундуки были жильем тараканов. Прежде чем открыть рундук, надо было по нему постучать, чтобы они разбежались. Но спали все на втором - на пружинных койках. Над койкой здесь пролегали бимсы - швеллера, на которых крепилась верхняя палуба. Здесь господствовали крысы. Для тех, кто не успел с увольнения или с самоволки к вечернему чаю, друзья оставляли здесь булку. Так что ночью, просыпаясь, можно было увидеть свисающий крысиный хвост - животное пользовалось твоей едой.
На “Авроре” мы стали жить намного демократичнее. Контроль стал более мягким. Даже самоволки, хотя и в рамках, но были допустимы. Впрочем только в пределах распорядка – до отбоя.
Для учебы оборудовали несколько классов. Это было плохо - жить в нашем возрасте в металлической коробке при свете 48 лампочек в классе... Многие из нас обязаны потерей зрения в последние годы училища именно этому.
Но мы жили на корабле. А это значит и приборка по-морскому, когда командир залезает в любую щель с чистым носовым платком и заставляет вновь и вновь все переубирать, и камбузные дела с дежурством, бачкованием и мытьем посуды, да угольные погрузки с мешками на плечах по трапу, да шлюпочные тренировки с беганием по выстрелам на высоте 8 метров (за леера держаться неприлично).
В кормовой части крейсера были старые апартаменты командного состава, кают кампания, каюты офицеров ... Здесь останавливался в те годы при появлении в Ленинграде министр ВМФ, а потом главком Н.Г.Кузнецов. Впрочем никаких пересечений с ним не было.
Историю “Авроры” мы знали (и войну с Японией, и революцию). Знали, впрочем, что пушки на ней уже не совсем те, что были когда-то. Все они были сняты в начале войны и стояли на рубежах в системе обороны города. Не все орудия остались. Но роль бакового орудия в революции была знаменательна. К тому же еще был тогда жив бывший в революцию мичманом на “Авроре”, а при нас капитан 1 ранга Поленов. Его сын кончал Нахимовское во втором выпуске.
В то время кто-то придумал каждый парад по случаю праздников начинать с выстрела “Авроры”. Но состоялось это лишь однажды, летом 1950. Мы были выстроены вдоль бортов крейсера, наша рота рядом с пушкой на баке. Фотография , сделанная в тот день, сейчас в музее корабля. Но выстрел, несмотря на торжественность, наделал много беспокойства - увы, прочность тогдашней “Авроры” была сомнительной. В те уже годы днище корпуса было заполнено цементом и корабль ставился в дно реки. От рискованных затей пришлось отказаться. Много позже, после нас, корабль был отправлен в ремонт и теперь практически заменен муляжем.
Но нам довелось жить на настоящей “Авроре”!
Софронов Валентин Всеволодович. Родился 11.07.1934г. В ЛНВМУ с 1945г. Окончил Высшее военно-морское инженерное училище им. Дзержинского, кораблестроительный факультет. Начал службу на Балтийском флоте в Аварийно-спасательной службе (г. Лиепая). В 1958 г. был назначен на Северный флот в научно-испытательную часть новоземельского полигона. В 1958-1962 гг. участвовал в ядерных испытаниях, выполняя геофизические наблюдения, анализ данных испытаний, прогнозирование и контроль безопасности. Дальнейшая служба проходила в научно-исследовательских институтах в Ленинграде, в Подмосковье, в Москве. В 1975-83 гг. - начальник вновь созданного научно-исследовательского института в Москве Являлся руководителем исследований в Минобороны по контролю ядерных взрывов и испытаний. В 70-х и 80-х годах участвовал в международных переговорах и в разработке договоров по ограничениям и полному запрещению ядерных испытаний. В 1986 г, уволен в запас по болезни. Генерал-майор-инженер запаса. Ветеран подразделений особого риска. После увольнение - в Российской Академии наук. С 1988 по 1993 гг. - начальник управления оборонных исследований Высшей Аттестационной Комиссии при правительстве СССР (РФ). С 1995 года по возвращении в Ленинград - заместитель по научной работе директора Научно-исследовательского Центра экологической безопасности РАН, Ведет работы по безопасности ядерного оружия и объектов особого риска. Профессор Санкт-Петербургского Горного института. Доктор технических наук. Автор около 200 научных работ и изобретений по различным проблемам прикладкой геофизики, I безопасности, эффективности контроля и управления.
Л.Н.Коржавин. Как мы стали химиками. - Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951. СПб 2001.
В 1948 году на Большой Невке напротив Нахимовского училища встал на вечную стоянку легендарный крейсер «Аврора». Крейсер прекрасно вписался в городской ландшафт Ленинграда и, безусловно, украсил акваторию Невы и историческую часть Петровской набережной.
Однако с нами, нахимовцами военного набора, столь близкое соседство крейсера «Аврора» и здания Нахимовского училища сыграло злую шутку. Какому-то идиоту из верхних эшелонов власти пришла в голову дурацкая идея разместить выпускной класс нахимовцев на «Авроре». Это означало, что в течение последнего и самого ответственного года учебы мы должны были круглосуточно находиться на крейсере. При этом начальство мало беспокоило, что занятия, самоподготовку и личное время мы должны проводить в малоприспособленных для учебы и отдыха помещениях с искусственным освещением.
Кроме того, несмотря на активную борьбу командования «Авроры» с крысами, этих тварей на крейсере было предостаточно. Крысы бегали не только в кубриках, где мы спали, но и в помещениях, где проводились занятия, что также не доставляло радости.
Естественно, что круглосуточное пребывание в помещениях с искусственным освещением не могло не сказаться на здоровье выпускников. Действительно, когда в конце учебного года мы прошли медицинскую комиссию на предмет годности к службе в военно-морском флоте, оказалось, что примерно15 выпуск4ников из-за пониженного зрения не годны к службе на кораблях. Конечно же, для тех, кто попал в число пострадавших, вердикт врачей оказался неприятной неожиданностью.
Дело в том, что в течение семи лет учебы в Нахимовском училище нас готовили к службе на кораблях. В эту программу входили не толь ко занятия по военно-морской подготовке (оценкат по этому предмету вошла в аттестат зрелости), но и обучение практическим навыкам управления шлюпкой при плавании на веслах и под парусом. Вспоминаются наши первые шлюпочные соревнования на озере (ныне «Нахимовском») в летнем лагере, длительные походы на шлюпках по Финскому заливу, а также поход на шестнадцативесельных баркасах по Неве до Ладожского озера и обратно к Нахимовскому училищу. Особенно запомнилась последняя практика, когда на шхунах «Надежда» и «Учеба» мы совершили дальний поход под парусами до острова Гогланд и обратно с заходом в г.Ригу. Балтика встретила нас сильными ветрами. Особенно тяжело нам пришлось при прохождении Ирбенского пролива, где мы попали в настоящий шторм. Трудности и лишения флотской службы, познанные во время походов на шлюпках и парусниках, укрепили нашу веру в необходимость продолжить образование в высших военно-морских училищах с последующей службой на кораблях военно-морского флота.
Заключение медкомиссии поставило крест на наших юношеских мечтах. К тому же выбор училища для продолжения учебы оказался для нас существенно ограничен. – продолжить учебу мы могли только в двух училищах: в интендантском в г. Выборге и в Краснознаменном высшем инженерно-техническом училище (ВИТУ) в Ленинграде. Интендантское училище по понятным причинам было сходу отвергнуто. Ничего не оставалось, как написать рапорта с просьбой зачислить курсантами первого курса ВИТУ
Коржавин Леонид Николаевич. Родился 31.03.1932г. В ЛНВМУ с 1944г. Окончил ВВМУ инженеров оружия, химический факультет. Служил на Северном флоте в частях разведки. Уволен в запас в звании капитан-лейтенанта. Работал в Институте высокомолекулярных соединений Академии наук в должностях от лаборанта I до заведующего лабораторией. Доктор химических наук. Область научных интересов - физика и химия суперпрочных ориентированных полимерных систем и композитных материалов конструкционного назначения.
«В МОРЯХ МОИ ДОРОГИ...». Верюжский Николай Александрович (Воспоминания нахимовца Рижского Нахимовского Военно-Морского училища в период с 1947 по 1953 годы).
Место, где проживала Женя, находилось почти на окраине в северо-восточной части города на улице Мiеrа (Мира), по которой ходил один маршрут трамвая. Молодому, но уже семейному лейтенанту флота Захарову М.А., прибывшему после выпуска из военно-морского училища к первому месту службы, была предоставлена для проживания ведомственная жилплощадь в виде отдельной комнатки с печным отоплением и другими удобствами во дворе в деревянном домике со светёлкой, в котором проживало ещё две или три семьи. Вход в комнатку со стороны двора был отдельный через тёмный коридорчик. В апартаментах этого коридорчика Женя меня и разместила на несколько дней. Настоящими и безраздельными хозяевами дома и прилегающей к нему территории, как я сразу же заметил, были огромных размеров серые, рыжие, чёрные облезлые и лохматые с длиннющими голыми хвостами, но наглыми и смелыми глазами крысы. Соседство в течение нескольких дней и ночей с таким агрессивным и непредсказуемым сообществом у меня до сегодняшней поры вызывает воспоминание полнейшего отвращения. В назначенный день с утра 11 июля 1947 года сестра Женя сопроводила меня по заранее установленному адресу Нахимовского училища на улицу Smilshu (Песчаная), дом 20 и передала ответственным лицам, осуществлявшим приём абитуриентов, которые продолжали приезжать для поступления в училище. Приём проводился уже не первый день. Ежедневная партия прибывавших по десять-двадцать, а то и более человек формировалась в поток... Надо сказать, что иногда для общего контроля в расположении роты находились и ночью отдыхали в старшинской комнате чаще всего помощники офицеров-воспитателей, но иногда и офицеры. Так, однажды весной на моём очередном дневальстве, время было уже полуночное, когда вдруг зазвонил телефон и дежурный офицер по училищу предупредил, что в роту придёт офицер из особого отдела (дежурный назвал звание и фамилию), которого надо встретить. Действительно, через некоторое время в помещение роты пришел моложавый, высокий старший лейтенант, представился, показал своё удостоверение и спросил был ли звонок от дежурного по училищу. Я подтвердил, что всё совпадает. В ответ он заявил, чтобы я не волновался, не беспокоился, и попросил разбудить его за час до общего подъёма. Я хотел было сопроводить его в комнату отдыха, но он сказал, что всё знает и привычно зашагал по коридору. Под утро, в назначенный час, что также совпало с моей вахтой (мы тогда дежурили по два часа), я пошёл будить своего ночного гостя. Войдя в комнату, я увидел, что вплотную к его кровати стоял стул, на спинке которого висел его офицерский китель, а на аккуратно сложенных брюках лежит пистолет. Я ещё не успел подойти к спящему вплотную, чтобы потрясти и разбудить, как он открыл глаза и, тут же убрав пистолет под подушку, поблагодарил, что я не забыл о его просьбе. Эта ночная встреча навела меня на мысль, что этот офицер был не редкий гость в нашей роте, но тогда я его видел первый раз. Значит, подумал я, командование училища заботится о нашей безопасности. Бывали, однако, и другие более прозаические, но не менее интересные и забавные происшествия в расположении роты. Вот, например, помню был случай, когда ночью раздался истерический вопль Саши Розова, который проснулся от неожиданной нестерпимой боли и появившейся крови на щеке. Он прибежал к дневальному, держась рукой за окровавленное лицо, не понимая, что с ним произошло и что ему делать. Пришлось будить старшину, кажется, в эту ночь обеспечивающим был старшина 1 статьи Гучко. Спокойный и рассудительный Гучко, учившийся тогда юриспруденции на заочном отделении университета, произведённым внешним осмотром потерпевшего нахимовца Саши Розова установил, что появившиеся на его лице бурые пятна, похожие на кровь, могут быть следствием неосторожных действий во сне самого пострадавшего. Не выявив ничего криминального, старшина 1 статьи Гучко успокоил испуганного Сашу Розова, отвёл его в кубрик и проконтролировал, чтобы он лёг и заснул. Но стоило Саше только укрыться одеялом, как из его постели выпрыгнула огромная крысища, которая стремглав бросилась в коридор, где и исчезла в темноте. То ли от неожиданности, то ли от испуга, только наш будущий юрист тут же с грохотом рухнул в обморок. Теперь уже Саше Розову вместе с дневальным пришлось приводить в чувство самого старшину 1 статьи Гучко. Стало вполне очевидно, что Саша Розов подвергся агрессивному нападению хищного грызуна в виде крысы, являющейся потенциальным разносчиком заразы, с прокусыванием ею мягких лицевых тканей в области верхней губы, о чём будущим юристом старшиной 1 статьи Гучко официально и обстоятельно было доложено командиру роты на утреннем докладе. Поэтому Сашу Розова, пострадавшего от внезапного ночного крысиного нападения, сразу с утра направили в санитарную часть училища, где обязали пройти комплексные профилактические прививки с назначением сорока и, как оказалось, весьма болезненных уколов от бешенства, холеры, чумы, туляремии, гепатита и прочих болезней. К счастью, неблагоприятных последствий не было и Саша Розов продолжил успешно учиться и также успешно закончил наше училище. Поскольку казарменное помещение, как я уже отмечал, имело печное отопление и было весьма старой постройки, где расплодилось невообразимое, наверное, превышающее всё население Риги, количество крыс, которые там были настоящими хозяевами. Вероятно по санитарным и другим причинам казарму поставили на капитальный ремонт, который проводился поэтапно, отдельными секциями в течение нескольких лет. По мере проведения ремонта и готовности к проживанию в эту часть казармы переселялась очередная рота, но обживали также новые территории и прежние полновластные хозяева: можно было часто наблюдать даже в дневное время, как по отдельности или вереницей друг за другом крысы быстро переползали по кирпичным остовам стен на свои старые, но уже отремонтированные места.
Верюжский Николай Александрович. Автобиография: Родился 1 сентября 1935 года в городе Углич Ярославской области. С 1947 по 1953 года учился в Рижском Нахимовском Военно-морском училище. !953 - 1956 годы - в Черноморском Высшем Военно-морском училище имени П.С.Нахимова, а последний курс заканчивал на штурманском факультете в Калининградском Высшем Военно-морском училище, потому как Черноморское училище переводилось на подготовку ракетчиков. С 1957 по 1986 год, т.е. до увольнения в запас служил в частях Разведки Военно-морского флота: на Балтийском и Тихоокеанском флотах, а также в частях центрального подчинения. Капитан 1 ранга. 115580, город Москва, улица Мусы Джалиля, дом 5, корпус 1, кв.44. Номер дом. телефона 495 3955706 Номер сотового телефона 8 916 579 6286 Дополнительно информирую, что сотрудничаю с Корабельно-Лодейным Центром "Петрофлот" дополнительного образования детей, проще говоря, это "Клуб Юных моряков". Так что все мои воспоминания уже сейчас становятся достоянием молодого поколения.
В.К.Грабарь."Пароль семнадцать". 17-й выпуск Ленинградского нахимовского училища (1958-1965 гг.) - СПб., 2005.
Ни один рассказ о кораблях не обходится без страшилок о крысах. Крысы живут на корабле с самого его рождения. На «Кирове» в силу его почтенного возраста их было чуть меньше, чем на «Авроре», но тоже хватало. Крысы завоевали все шхерное пространство корабля, бегали по палубе, даже научились скатываться по поручням, охватив их лапками. Ночью они с шумом пробегали внутри воздуховодов, мешая спать, и постоянно устраивали концерты. Проснувшись, можно было увидеть крысу у себя на груди, внимательно смотрящую тебе в глаза, как это случилось с Мирошиным. Было замечено, что эта крыса просто влюбилась в Алексея, оба они были длинноносыми. Иногда крысы падали на обеденный стол и не спешили с него сходить. Зато для дневальных они были настоящим развлечением, помогающим коротать ночное время вахты.
Но не надо думать, что на крейсере с ними не боролись. Боролись и ещё как! Командиром была установлена железная такса: за 10 (есть и другие цифры) хвостов – 10 суток краткосрочного отпуска. И на корабле появились такие мастера-крысоловы, что по месяцу ежегодно бывали дома. История флота хранит рассказы о том, как особым способом выводили породу крыс – пожирателей сородичей. И стоило одному из этих «братков» полюбить какую-нибудь крысиную красавицу, как через некоторое время появлялось новое, ещё более хитрое и злобное поколение. Страх!
Но крысы это на корабле отнюдь не самое страшное.
***
Редкий поход обходится без шторма. Обычно это бывало в открытом море на переходе из Таллинна в Ригу. Могучий крейсер кренился на борт до 30 градусов. Вся противность качки на больших кораблях, в том числе и крейсере заключается в том, что, высоко подняв борт при наклоне в одну сторону, корабль потом долго и мучительно его опускает до критического минимума. А пища в животе при этом предательски поднимается все выше и выше до критического максимума. И недавно съеденный флотский борщ так же долго плещется в твоем горле, просясь наружу... (О первых встречах с качкой и средствах преодоления ее последствий поговорим позже, это другой сюжет, столь важный, что заслуживает отдельного обсуждения.)
На третье лето мы знали корабль до последнего винтика. На корабле мы закалились душой, научились не теряться в неожиданных ситуациях: ориентироваться на боевом посту в темноте, бороться с подступившей водой - или паром, свистящим из лопающихся то и дело старых корабельных паропроводов. Научились и стирать белую робу и греться на верхней палубе у вытяжных вентиляторов, которые назывались с любовью «Ташкент». И узнали, что корабельная крыса может быть очень забавным существом. Узнали многое другое. И при этом еще мы накрепко усвоили простые правила: не твое – не тронь, не знаешь, как действует – не включай, и прочее.
Все, или почти все о Нахимовском училище. - Соколов Н.П. Нахимовцы вчера и сегодня. Санкт-Петербург: Ленстройинжсервис. 2007.
Он — интереснейший человек. Капитан 1 ранга в отставке, нахимовец 17-го выпуска, Владимир Константинович Грабарь. В отличие от нас, пишущих о Нахимовском училище по своим воспоминаниям и воспоминаниям своих товарищей — а такие сборники выпущены нахимовцами первого, второго и четвертого выпусков — Владимир Константинович работает шире и копает, как говорится, глубже, опираясь, в основном, на документы Центрального военно-морского архива, материалы частных собраний и известные по литературе факты, прямо или косвенно касающиеся училища в целом. Последнее время, занимаясь переизданием книги «Они были первыми», уже к пятидесятипятилетию нашего выпуска, я частенько стал обращаться к Владимиру Константиновичу за помощью. Иногда по телефону. Но чаще еду к нему домой, благо живет недалеко. Встретив в передней, он проводит меня в свой кабинет, усаживает в свое рабочее кресло и... время останавливается для нас. В неспешных беседах наших, часто выходящих за рамки корпоративных интересов, мы то достаем с обширных во всю стену стеллажных полок нужную нам книгу, то подсаживаемся к компьютеру, где хозяин кабинета, чтобы заполучить нужные сведения, дергает «мышкой» под недвижным взглядом желтых немигающих глаз сиамского корта, лежащего чуть выше экрана на специально предусмотренной для него консоли нестандартного компьютерного стола. В кабинете, где мы находимся, все нестандартно, все интересно, поучительно и удивительно. Даже для моего возраста. Как этот компьютерный кот. У окна справа, например, висит военный хоругвью палантин черного бархата с многочисленными регалиями отставного капитана 1 ранга, знаками Военно-морских учебных заведений, которые он окончил, значками с мест, где он бывал, золотистой атрибутикой офицерской формы. У кого все это на парадной тужурке в шкафу, тут — на стене. Только под старость, как понимаю я теперь, когда взгляды наши на жизненные ценности изменяются, мы начинаем понимать, что в окружающей нас жизни первично и что вторично, где суть, а где видимость, кажимость. В обществе в целом и по отдельности в людях. Если человек, выйдя на пенсию, с новой силой окунается в мир своих увлечений, значит, через то, что он делает теперь, и проявляется суть его. Вон, по другую сторону окна стоит раскрытый мольберт с перевернутым на него подрамником (не из-за моего ли прихода? Входя, я сразу уловил запах темперы). Оказывается, Владимир Константинович еще и художник! Но мы отвлеклись. Почему я представляю автора и его книгу читателям «Гардемарина»? Потому что В. Грабарь лучше других, достовернее и шире рассказывает в ней об истории создания Нахимовского училища и зданиях, в которых оно размещено, об укладе жизни нахимовцев в разных периодах его более полувековой истории, о дальнейших наиболее интересных судьбах нахимовцев, их роли в укреплении Вооруженных Сил страны, вкладе в развитие науки, техники, искусства. С Петровских времен морские офицеры всегда выделялись в армейской среде своей образованностью, интеллигентностью. В книге В. Грабаря, как под увеличительным стеклом, можно проследить, какими глубокими корнями связана система обучения и воспитания нахимовцев с Военно-морскими учебными заведениями прежних эпох — кадетским корпусом, из которого выше мичман Нахимов. Своими библиографией и примечаниями книга может служить прекрасным справочником. Судите сами: 1. Список командиров, офицеров-воспитателей и преподавателей училища. 2. Общий именной указатель с краткими сведениями о каждом. 3. Воинские звания морских офицеров в историческом разрезе. 4. Перечень Военно-морских учебных заведений с краткими сведениями о них. 5. Морская терминология, использованная в книге. Анонсируемая книга рассчитана на широкий круг читателей и, прежде всего, на выпускников Нахимовского училища, а их сегодня уже более пяти тысяч. Книга эта, выпускаемая издательством «Искусство СПб» объемом в 550 страниц, богато иллюстрированная, несомненно, доставит всем эстетическое наслаждение при ее прочтении. А руководителям Военно-морских учебных заведений настоятельно рекомендую приобрести ее для училищных библиотек.
Михаил Анатольевич Краснов, капитан I ранга (ЛНВМУ, 1971 г.в.). - Радиостанция ЭХО МОСКВЫ. 19.01.2006.
Мы уже как-то рассказывали о том, что на корабле есть много животных – тараканы, которых моряки называют стасики, ну, и крысы, куда от них деться, их называют лариски. Надо сказать, что в старом русском императорском флоте иногда шутили, что на корабле два капитана – один настоящий, один крысиный. Ведь крыса несет на себе 15 болезней. И корабль ушел в море и может вернуться и превратиться в летучий голландец, потому что если эти твари принесут на себе болезни на камбуз, то все команда, так сказать, отравится. Ко всему прочему, знаете, и Вы, дорогие слушатели, что крыса, которую чувствует опасность, потому что она находится внизу, она одна из первых видит эти пробоины. И как в поговорке, бегут как крысы с корабля, так это животное ко всему прочему может от 15 до 20 км проплыть, вот какие, кстати, интересные ребята. И вот я сейчас вспоминаю первое знакомство, будучи еще нахимовцем, мы прибыли из Кронштадта на первую свою корабельную практику на знаменитый крейсер "Киров", который в годы войны защищал Ленинград и, в общем-то, был краснознаменным кораблем. И вот узнали, что старпом с учетом того, что на этом крейсере 68-го проекта переборки сделаны из пробки, а крысы любят этот продукт грызть, значит, дал команду, что тот из матросов, который убьет 20 крыс, получит 10 суток отпуска. Ну, началась охота на корабле естественно. Надо сказать, что в первую очередь механики начали ездить ровно через неделю, через две. Ну, и старпом, собрав офицеров перед обедом, дает объявление, и говорит: слушайте, товарищи офицеры вот посмотрите: вот механики, молодцы БЧ5, матросы один, за одним идут, ловят крыс, а артиллеристы, а связисты, Вы-то чего? Так изведем же всех, надо всем миром наброситься на этих тварей. Оказывается, что над крейсером в то время шефствовал Казахстан, и казахи в основном в машинном отделении, они нормально там, так сказать, в большой температуре сидят. Это нормальная их температура в машинном отделении. И вот они завели себе там клеточки, поймали самочку, самца, посадили в эти клетки, откармливают их, а крысы приносят приплод, аж, по 10-15 крысят, вот они их выращивают, подкармливают, приходит время кому-то съездить в отпуск, всех своих крыс сдают, и тот идет к доктору. Доктор помечает, как фамилия? Так-то, молодец. И крыс выбрасывают в иллюминатор за борт. Но, так сказать, флотская смекалка, про которую мы ни один раз говорили в передаче, матросы-механики боевой части 5 сделали огромный сачок. И как только доктор выбрасывает крысу в иллюминатор, они тут же ловят ее, опять несут в машинное отделение, вешают на прищепку, сушат, и ровно через 3-4 часа следующий матросик из Казахстана несет опять этих крыс доктору. Вот поэтому крутилось все на одном месте, крыс не убавлялось, а люди ездили в отпуск. Вот такая флотская смекалка.
На флоте, на кораблях принято, что есть много различной живности, среди которой прежде всего собаки, ну, и конечно, и крысы, куда без них, они веками живут, и тараканы. Ну, вот небольшая байка. В 40-ые годы XVIII века флот не пользовался особым вниманием тогда царствующих особ. По существу тогда предоставленная самой себе Адмиралтейская коллегия стала заниматься делами странными и непонятными. Так несколько заседаний ее коллегии были посвящены обсуждению раппорта крондштадтских начальников о невероятном количестве крыс на продовольственных складах крепости и остром дефиците кошачьего поголовья. После бурных дебатов было решено создать специальные морские команды для отлова котов в Санкт-Петербурге и доставке их в Кронштадт. Требуемое количество котов было отловлено и в запломбированных адмиралтейскими печатями мешках было доставлено в крепость. Прошло некоторое время. Из Кронштадта поступили следующие сообщения: "Коты свою работу выполнили, поскольку крыс не стало, питаться котам нечем, то они разбегутся и вообще помрут с голоду". Снова заседала коллегия. Снова шли дебаты, дискуссии и большинством голосов приняли решение: "Вписать адмиралтейских котов в штатные книги и положить жалование по рублю в год, дабы они должно содержаться могли". Вот какие интересные принимали решения. Моряки знают, что коты и кошки не живут на кораблях, потому что магнитные поля на них сильно влияют, а вот собаки живут почти на каждом корабле. И имена им присваивают в основном одинаковые или Боцман, или Химик. Вот такая "кошачья" история произошла в 40-ые годы XVIII века.
Михаил Анатольевич потомственный морской офицер. Начальником клуба на линкоре "Марат" был еще его дед, в свое время являвшийся и первым руководителем центрального краснофлотского ансамбля песни и пляски. На Северном флоте служил и отец. Не удивительно, что с ранних лет стезя Михаила была уже предопределена. Вначале было Нахимовское, а затем Киевское высшее военно-морское политическое училище театр поэзии и художественная самодеятельность. Потом крейсер "Мурманск", где лейтенант Краснов возглавил известный в те годы на флоте ансамбль "Мурманчане". После "Мурманска" - служба в соединении ракетных кораблей, а затем должность начальника музея Северного флота. Во многом благодаря Краснову была поставлена на вечную стоянку и стала филиалом музея Краснознаменная К-21, ставшая по существу самостоятельным минимузеем подводных сил СФ. При нем были обновлены практически все его экспозиции, создан домик-музей Юрия Гагарина в п.Сафонове, значительно улучшилась работа с ветеранами. В это время выходит и книга Краснова об истории Военно-морского флага "Символ чести, доблести и славы", создан альбом о погибших в годы войны подводниках Северного флота, включающий более восьмисот имен. "Я уходил из музея без желания,- рассказывает Михаил Краснов,- музейная работа оставила след в душе до сих пор, и я даже сегодня считаю себя музейным работником. Она дала мне очень много. Вообще я считаю счастьем, когда служебные обязанности совпадают с увлечением. Наверное, поэтому я счастливый человек". Прошли годы, и капитан 2 ранга Краснов был назначен начальником клуба ГШ ВМФ в Москве. Сегодня можно без преувеличения сказать, что с его назначением клубная работа в ГШ ВМФ поднялась на совсем иной качественный уровень. Премьеры художественных и документальных кинофильмов, видеосалон и видеотека, офицерская гостиная и интересные встречи, выставки и творческие, литературные, вечера - все, что делал Краснов, было ново и интересно. При этом нельзя не удивляться разносторонности и глубине интересов этого незаурядного человека: парусный спорт и история флота фалеристика и геральдика, поэзия и бардовская песня.
Прошло почти два десятка лет с тех пор, как я снял с себя форму военного моряка. Казалось бы, срок вполне достаточный, чтобы предать забвению время службы на флоте. Ведь уже давно занят сугубо гражданским делом, причем хлопотным и весьма ответственным: мол, до воспоминаний ли тут... Ан, нет! Стоит лишь встретить человека во флотской одежде (неважно, кто он - нахимовец, матрос, офицер или адмирал), как память возвращает в прошлое. Вновь представляю себя на борту субмарины, в кругу ставшего родным экипажа. Ясно вижу лица тех, кто делил со мной трудности морских походов, кто разделял радость возвращения к месту постоянного базирования подводных лодок. Вспоминаются не то, что каждый день - каждый час, каждая минута. Нет, это вовсе не какие-то красивые слова. Это истина. Святая истина. Для тех, кто познал суровую романтику флотской службы, слова из песни «и все-таки море останется морем...» будут звучать в его сердце до конца дней. Я счастлив, что судьба подарила мне возможность испытать себя, как говорится, по большому счету. Без ложной скромности заявляю: горд тем, что покорял океанские просторы, морские глубины, достойно служил Отечеству. Это осталось незабываемым. И, слава Богу... Впрочем, в моей биографии нет ничего необычного, если проследить ее с самого начала. Родился на Чукотке, юность прошла в Новороссийске. Этот черноморский город, скорее всего, и привил мне любовь к морю. И неудивительно: ведь сколько о нем, о море, песен сложено! В пору моей молодости романтика не была для молодых людей пустым звуком, как это нередко наблюдается сегодня: мы же в ту пору никакого понятия не имели о бизнесе, о «крутых» деньгах. По окончании средней школы поступил в училище подводного плавания. Почему сделал такой выбор? Да просто много читал о подводниках времен Великой Отечественной войны. Проникся к ним искренним уважением. Огромный урон нанесли они флоту вермахта, их вклад в нашу победу переоценить невозможно. Уж коль я завел речь о Новороссийске, то особо запомнились мне жаркие дни сорок третьего. Нет, я не участвовал в боях. Мне было семь лет. Но уже детским умом помнил, насколько великий подвиг совершили защитники города. Все это осталось не просто памятью, а зарубкой в сердце, способствовало жизненному выбору - быть моряком! Ну, так вот... Окончив училище, офицерскую службу начал штурманом на малой подводной лодке. Дизельной, разумеется. Мы их тогда любовно называли «малютками». Служба проходила успешно, что не могло не способствовать должностному росту. Командиром «малютки» был Павел Анисимович Дементьев - участник боевых действий. Словом, моряк с большой буквы. Не забуду такой эпизод. Вышли мы однажды в плаванье. Я, молодой штурман, из кожи вон лез, стараясь показать свое умение. И явно перестарался: не все рассчитал, как надо. Когда до острова Аскольд оставалось чуть более полутораста метров, я понял свою ошибку. Спешу доложить командиру. А он уже, не дожидаясь моего доклада, отдает нужную команду. Я в полной растерянности; ну, думаю, взгреет меня командир по всей строгости. Павел Анисимович ни полслова не сказал по поводу моей промашки ни на командирском мостике, ни в кают-компании. Я все ждал, что он потом воздаст должное. Ничего подобного! Честно признаюсь, мне было бы легче получить нагоняй, чем выдержать молчание командира относительно моей оплошности. Потом я понял, что Дементьев дал мне возможность самому во всем разобраться и сделать соответствующие выводы. Нужно ли говорить, как я был благодарен ему за это! Кстати, подобный педагогический прием я впоследствии сам применял не единожды, и он всякий раз имел должное воздействие - в хорошем толковании этих слов, разумеется. Конечно же, самой памятной страницей моих воспоминаний остается служба на атомной подводной лодке. Начал я её в должности командира ПЛ - 627. Насколько это ответственная должность, по-настоящему можно понять, лишь пройдя через неё. Дальние походы... Их забыть невозможно. А возвращение домой... Верно в песне поётся, что самый счастливый миг у моряков-подводников - это «когда усталая подлодка из глубины идет домой». Уставали и люди, уставали двигатели, уставало все. Романтика романтикой, а напряжение, как физическое, так и душевное, подчас ее перевешивало сполна. Возвращаешься на базу действительно усталый, но проходит время - и тебя снова тянет в морские глубины: так уж устроен человек, посвятивший себя службе на подводном флоте. Да простит меня читатель за это лирическое отступление. Дальние походы... Их в моей судьбе было немало. Обо всех не расскажешь. Как-то проводился демонстративный переход от Камчатки вдоль Алеутских островов. Слово «демонстративный» говорит само за себя: надо было продемонстрировать вероятному противнику (так мы величали натовцев с их лидером - США) нашу мощь, наши возможности. Плавание, как всегда, проходило в международных водах. Отряд кораблей, как надводных, так и подводных, возглавлял контр-адмирал Игорь Кармадонов. Тот поход особо запомнился мне, прежде всего, потому, что довелось принимать решение в весьма непростой ситуации. Во время запланированной остановки в одной из мелководных бухт Алеутской гряды начался шторм. Мы находились в надводном положении, и для субмарины это могло окончиться плачевно: до дна - считанные метры. При сильном волнении моря могло произойти столкновение корпуса лодки с каменистым грунтом, что привело бы к непредсказуемым последствиям. Докладываю Кармадонову, что принимаю решение сняться с якоря и уйти на соответствующую глубину в открытое море. Это было единственно верное решение. Получил добро. Отдаю команду: «Поднять якорь!». А мне докладывают, что вал носового шпиля «полетел». Вот это ситуация! И тут Кармадонов приказывает: «Отдать жвака-галс!» Дублирую приказ боцману, а он в ответ: «Мы его в доке приварили». Такое случается у подводников. Идут на нарушение по одной причине - меньше хлопот во время похода. О возможных последствиях подчас не задумываются. Время не ждет, шторм усиливается. Принимаю решение сниматься с места без выбранного якоря. И вот якорная цепь длиною в сотню метров тащится по дну за подводной лодкой. Грохот стоит невообразимый. Он прекратился лишь тогда, когда мы вышли на достаточную глубину. Так мы и шли аж до Гонолулу. Сотни миль! А там, на виду у американцев, в открытом океане в районе Гавайских островов, самостоятельно сварили в отсеке вал и восстановили носовой шпиль. За тот пере-
ход, вернее, за правильные действия в аварийной ситуации от имени Главкома ВМФ адмирала Сергея Георгиевича Горшкова мне был вручен ценный подарок - именной бинокль. Должен сказать, что американские моряки каким-то образом узнали о том происшествии и потом с неподдельным восхищением отзывались о нас: мол, только русские способны на такое. Что ж, нам был приятен столь лестный отзыв. Вся наша жизнь - это, если можно так выразиться, калейдоскоп событий, среди которых есть и самое значимое, самое памятное. Лично для меня таким событием явилось кругосветное подводное плавание, продолжавшееся около четырех месяцев. Это был не просто переход. Ракетный подводный крейсер стратегического назначения, которым я командовал с 1973 года, по сути дела выполнял боевую задачу. Ведь в то время между двумя великими морскими державами, коими являлись Советский Союз и Америка, отношения были слишком далеки от доверительных. Главным было то, что впервые от начала и до конца похода все ракеты нашего крейсера держали под прицелом базы вероятного противника. Причем, мы сами оставались не обнаруженными от первой до последней мили перехода в течение всех четырех месяцев. У американцев это вызвало настоящий шок. Итак, в декабре семьдесят пятого нам стало известно, что высшее командование по заданию правительства запланировало переход двух атомных подводных лодок с Северного флота на Тихоокеанский южным путем. Выбор пал на мой ракетоносец и на многоцелевую торпедную подводную лодку, которой командовал капитан 2-го ранга Урезченко. Торпедоносец обеспечивал непрерывное охранение ракетоносца, а при случае должен был оборонять его от противолодочных сил противника. Замечу, что к тому времени кругосветки уже не были редкостью, но наш переход существенно отличался от всех предыдущих: главным было, чтобы ракетный подводный крейсер стратегического назначения не был обнаружен на протяжении всего четырехмесячного плавания. Выполнить такую задачу было непросто. И вот мы вышли из базы Северного флота в январе семьдесят шестого. Разумеется, в обстановке абсолютной секретности. Даже провожали нас не так, как всегда. Что испытывал в те часы экипаж, трудно словами передать. Безусловно, наши сердца переполняло чувство гордости. Еще бы! Доверено столь ответственное правительственное задание. О сложностях перехода никто не помышлял: на первом плане было чувство ответственности. Возглавлял переход контр-адмирал Вадим Константинович Коробов - начальник штаба флотилии подводных лодок. Из высокого начальства вместе с нами также находились контр-адмирал Юрий Иванович Падорин, первый заместитель начальника политуправления Северного флота и капитан 1-го ранга Валентин Евгеньевич Соколов, заместитель командира дивизии подводных лодок. Соколов находился на торпедоносце Урезченко. Должен заметить, что вышестоящие начальники не просто принимали участие в том переходе, но и всегда были на острие самых драматических моментов. От их действий во многом зависел успех в выполнении ответственного правительственного задания. Правда, в действия командиров подлодок они практически не вмешивались. Но их опыт, добрый совет всегда был готов сослужить хорошую службу. Готовясь к той кругосветке, мы, казалось бы, предусмотрели все, каждую мелочь. Проиграли всевозможные ситуации, которые могли возникнуть в переходе. И все шло гладко - до поры до времени. Первой, причем полнейшей неожиданностью явился такой драматический момент. Однажды, когда проходили вдоль африканского побережья, вдруг ни с того ни с сего ракеты одна за другой начали выдавать сигнал отказа готовности к пуску. Операторы в полном недоумении. Ситуация накалилась до предела. Начинаем отыскивать причины столь неожиданного отказа техники. Ответа не находим. Но вот, будто по мановению волшебной палочки, все само собой нормализовалось: ракеты снова «увидели» цель. Объясняется это, как потом выяснилось, до банальности просто. Система наведения ракет ориентируется по звездам и очень тонко реагирует на незначительные отклонения от намеченного курса. Когда все тщательно проанализировали, оказалось, что какая-то часть небосвода до конца не была нами изучена, и, по всей вероятности, данные по светилам этого кусочка небесного пространства не были занесены в память бортовых систем. Когда ракеты «ожили», мы испытали ни с чем не сравнимое чувство облегчения. В дальнейшем техника действовала безотказно. Ракетоносец, которым я командовал, был совершенен и надёжен во всех отношениях. Но, повторяю, в большом деле что-то неожиданное непременно случается. Попутно замечу, что неполадки в своем большинстве шли, как говорится, от заводской стоянки. Конечно же, они имели место и по вине бортовых специалистов. Но как бы то ни было, нужно всегда быть в готовности к любым неожиданностям, уметь принимать единственно верное решение. Когда ты находишься под многометровой толщей океанской воды, на помощь со стороны рассчитывать не приходится. Об этом моряк не должен забывать ни на минуту. ...Это произошло, когда мы подходили к проливу Дрейка. Мне докладывают, что в девятом отсеке на неотключаемом участке трубопровода забортной воды образовался «свищ». Такие вещи для подводников, в общем-то, естественны, поскольку возникают из-за внутренней коррозии металла, обусловленной высокой агрессивностью морской воды. Ситуация привычная, но она характерна тем, что каждая минута промедления чревата большими неприятностями, если не сказать круче. Забортная вода вначале пробивалась тонкой, еле заметной струйкой, а потом образовался «ручеёк» аж в два пальца. Что и говорить, тревожный звоночек. Нужно срочно принимать решение. Предлагалось несколько вариантов заделки свища. Не было бы никаких проблем, выйди мы в надводное положение. Но тогда свелась бы к нулю скрытность перехода. Наше местонахождение вероятный противник обнаружил бы без особого труда, что, мягко говоря, напрочь перечеркивало все наши усилия по скрытности. Решили заделывать «свищ» на глубине 40-50 метров, снизив скорость субмарины до 6-8 узлов. Контр-адмирал Коробов вместе со мной и командиром БЧ-5, капитаном 3-го ранга инженером Юрием Таптуновым спустился в турбинный отсек. Здесь же находились все трюмные специалисты. Быстро оценили обстановку. А дальше, как положено в подобных случаях, сравняли давление в отсеке с давлением забортным. Человеку в таких условиях приходится, прямо скажу, тяжко. Устраняли неисправность в ускоренном темпе. Заделали «свищ»! Контр-адмирал Коробов не покидал аварийный участок до тех пор, пока не была полностью ликвидирована опасность затопления отсека. Замечу, что в подобных случаях тоненькая струйка забортной воды может быстро превратиться в фонтан, которому противостоять практически невозможно, и жизненно важный отсек может оказаться затопленным с вытекающими отсюда последствиями. В дальнейшем наше плавание проходило без каких-либо осложнений, и в этом заслуга всего экипажа. Каждый на вверенном ему участке проявлял максимум ответственности. Всплыли мы у берегов Камчатки в апреле, обогнув земной шар в подводном положении. Не стану рассказывать о том, как нас встречали на берегу. Это словами не передать. Тут было все: и светлые улыбки, и дружеские объятия, и слезы радости. Потом была поездка в Москву за получением наград. Шесть участников того перехода удостоились звания Героя Советского Союза. Это контр-адмиралы В. Коробов и Ю. Падорин, капитаны 1-го ранга В. Соколов и Э. Ломов, капитан 2-го ранга инженер И. Петров и капитан 3-го ранга инженер Ю. Таптунов. Ордена и медали получили практически все остальные участники того знаменательного перехода. Награды вручал Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. Подгорный. Сегодня финалом торжественной части, безусловно, был бы роскошный приём. Тогда же Главком ВМФ адмирал Горшков заявил однозначно: «Никаких возлияний. Немедленно возвращайтесь к месту службы». Наш переход имел важное государственное значение. На семидесятые годы, как известно, падает пик гонки вооружений. Мы доказали, что подводные стратегические ракетоносцы - это мощнейшее оружие сдерживания, что их патрулирование в удаленных точках Мирового океана в охранении атомоходов-торпедоносцев - реально, хотя и весьма сложно по своему исполнению. Все требовало детальной предварительной проработки. И, тем не менее, всего не предусмотришь. К примеру, акустические структуры океанов оказались намного сложнее, чем это нам представлялось ранее. В частности, во время перехода бывало, что лодка Урезченко исчезала из зоны слышимости, когда этого происходить не должно было. Потом слышимость восстанавливалась. Но ведь не сразу определишь, что это: наша лодка или противолодочное средство другого государства. Следует опознать. И это, естественно, влияло на скрытность плавания. По результатам того перехода было внесено немало поправок в тактику и стратегию подводного патрулирования, что само по себе имеет исключительно важное значение в деле обороноспособности государства. Кроме того, безусловно, самого памятного для меня перехода, в течение двух последующих лет я неоднократно выводил свой ракетоносец на боевое патрулирование. Было еще три дальних похода. Отрабатывались различные задачи, в том числе и по освоению и практическому использованию новой техники, поступавшей на вооружение подводных атомоходов: ведь одно дело испытывать технику в теплично - лабораторных условиях, совершенно другое - в морских глубинах. Помню, нам начали настойчиво внедрять астронавигационную систему «Снегирь». Научные разработчики утверждали в один голос, она верх совершенства. Как говорят, мол, «фирма веников не вяжет». Однако практика подтвердила, что система «Снегирь» имела массу недостатков и оказалась малоэффективной. Много было тогда «копьев поломано». В конце концов «Снегирь» был снят с вооружения подводных лодок. К сожалению, вскоре мне с морем пришлось расстаться, по состоянию здоровья: таков был вердикт медицинской комиссии. Сколько я ни просил руководство оставить меня на подводной лодке, даже в Москву обращался, ничего не вышло. Сказали - служи на земле. Сказали жестко, безапелляционно. Словом, расстаться с морем пришлось. Ушли в прошлое дальние переходы, боевое патрулирование, проводы и встречи. Поступил в Военно-морскую академию, по окончании которой возглавил факультет Высшего военно-морского училища радиоэлектроники имени А. Попова. Шёл туда со смешанным чувством - не потому, что не понимал важности вузовских задач: просто по-прежнему к морю тянуло, хотелось плавать. Но, как уже было сказано, моему желанию непреодолимый барьер поставила медицина. Из своей предыдущей службы вынес для себя ряд непременных правил. Главное из них - прививать воспитанникам любовь к своей профессии, к кораблям вообще. Без этой любви настоящего моряка не получится. Это мое твёрдое убеждение. Если, скажем, выпускаясь из училища, иной лейтенант не рвется всеми силами туда, где трудно, - в плавание, в океан, в экипаж корабля, - то, считаю я, воспитателями, и, прежде всего, мною лично, был допущен брак в работе. Как на духу признаюсь - мне глубоко несимпатичны были курсанты, то и дело ссылавшиеся на трудности, но уже с первого семестра знавшие, где, сколько платят и даже - что почем достают. Слишком четко выраженный жизненный практицизм всегда был врагом службы. Кто-то, возможно, подумает, мол, слишком резко высказывается отставной моряк. Но я считаю, прямота, честность до щепетильности - главное качество флотского офицера. Кстати, офицера вообще. Три с половиной десятилетия, будь то на море или на суше, я отдал флоту. Флот был и навсегда останется для меня не иначе, как священным понятием. До боли в сердце бывает обидно за утраты, которые мы несём, к сожалению, нередко. Вместе с тем испытываю чувство гордости за парней, которые не страшатся посвятить себя морской службе, даже узнавая о трагедиях во всех их подробностях. Так бы и сказал каждому из них: спасибо, ребята! Вот уже почти два десятилетия прошло, как я повесил на гвоздь мундир флотского офицера. Что ж, гражданская жизнь тоже удалась: почётная должность, уважение в коллективе - пожаловаться не на что. И всё же ностальгия по морю, по экипажу, по командирскому мостику нет - нет, да и даёт знать о себе. Действительно, для настоящего моряка всегда рефреном звучат слова из песни: «И всё - таки море останется морем», как бы ни устроилась его судьба на суше. В последние годы многое нами утрачено. Уж не говорю о развале Советского Союза. Флот тоже понес потери, и не только в материально - техническом плане. Но верю, что он вернёт свою былую мощь: ведь нам есть, чем гордиться, у нас есть славные традиции. А это - один из главных факторов нашей веры и надежды в лучшее будущее флотов, да и всей России.
Сказание о подвиге. – Сборник воспоминаний Героев Советского Союза и Героев Российской Федерации, получивших это высокое звание в послевоенные годы. Кн. 4. – СПб: Издательство «Творческое объединение «Пальмира», 2008. – с.424, илл.
Их дружба началась в 1944 году, когда они, четырнадцати-пятнадцатилетние подростки были приняты в только что созданное Ленинградское Нахимовское Военно-Морское училище. В 1948 году они первыми его закончили, было их шестьдесят девять.
Сегодня первонахимовцев осталось девятнадцать.
Соколов Н.П.: "Классный специалист по минно-торпедному оружию, высказал в свое время идею использования эффекта мечеподобного (как у меч-рыбы) наконечника для снижения сопротивления в воде тела вращения, применительно к торпедам... Урывками во время службы работая над ее воплощением, вышел в запас по состоянию здоровья в звании капитана 1 ранга с должности руководителя военного представительства МО на феодосийском заводе «Гидроприбор». На полигонах этого завода испытывалась новейшая серийная и опытовая техника, в том числе и новая скоростная (100 м/сек) подводная ракета «Шквал», известная по недавнему скандалу с американским шпионом Эдмондом Поупом, который пытался выкрасть технологии ее изготовления. За участие в создании этой ракеты, испытаниях ее и поставке на вооружение ВМФ капитан 1 ранга И.Леоненко был награжден орденом Красной Звезды.
Уволившись с военной службы, Игорь Владимирович продолжил работу над диссертацией по гидробионике с одновременной работой в Институте биологии южных морей в должности начальника отдела технического контроля в опытном производстве морского приборостроения. Последнее время он вплотную занимается трудной проблемой - обменом своего севастопольского жилья на жилье в России.
"Они были первыми" Н.П. Соколов.
Носит «корочки» наш Лео Огромадного размера! Воздуха всё время просит, Танцы, дым - не переносит!
На часах...
Вся наша жизнь в училище подчинена внутреннему распорядку, расписанному строго по часам. На кораблях, знаем, ориентироваться во времени можно по склянкам, которые бьются через каждые полчаса. Отбиваются они рындой двумя видами ударов: одним спаренным в два звучания («бом-бом») - полной склянкой и - полусклянкой, в одно касание рынды («бом»). Кажется, чего проще! Но выполнению этих «бом-бом» и «бом» нам надо было ещё научиться.
Труднее всего давалось - это после ударов в рынду резким рывком руки вниз остановить рындобулинь, чтобы, не дай бог, не «замусорить» склянку нечаянным лишним касанием рынды. И второе, что не ко всем сразу приходило - почувствовать и выдерживать ритм боя склянок. Не будет кощунством с моей стороны сравнить умение бить склянки с нехитрым, но всё-таки искусством звонаря со звонницы какой-нибудь деревенской церкви. Те, кому приходилось в вечернее или ночное время слышать с внешнего рейда разноголосый перезвон склянок с ближних, дальних и находящихся у причалов базы кораблей, думаю, согласятся со мной.
Рынды были и в рынды били мы в нашем летнем лагере над водами Суоло-ярви, на наших шхунах «Бакштаг» и «Учёба» в невских водах и Финского залива, и какое-то время - в стенах училища (она висела, пока не был снята, на нижней площадке главной лестницы). Рында, или судовой колокол, как её ещё называют, всегда являлась и является одним из главных символов корабля - носит его имя и всегда (будучи начищенной до блеска) сияет славой его! И мы с великой любовью и нежностью драили «свои» рынды зубным порошком и пастой гой, при этом, обращаясь с ней очень даже ласково, чтобы она, случаем, не звякнула жалобно из-за неосторожного с ней обхождения.
На часах... Стоим мы и на часах, но не "часовыми любви", как потом, через много лет, будет петь Б. Окуджава о наших (тогдашних) сверстниках на гражданке, а настоящими часовыми, с карабинами и штыками в ножнах на поясных ремнях. Стоим часовыми на посту номер один у Знамени училище, на сторожевых постах у вещсклада и у дров на набережной; несём вахты на КПП главного входа в училище, рассыльного дежурного офицера, на шлюпочном причале; дежурим по роте, по столовой, в классах... И с выполнением этих сугубо уставных для нас, тогда ещё не принявших военной присяги, обязанностей были связаны смешные, не очень смешные и просто анекдотические случаи.
Пост у Знамени - это своего рода визитная карточка училища или, как в старину, «красный угол» избы. Соответствующее и оформление, и внимание к нему - скульптура адмирала Нахимова в полный рост в обрамлении куртуш с датами и названиями великих морских побед русского флота и маринисткими росписями; и, конечно, идеальная чистота, поддерживаемая ежедневными влажными уборками пола и протиркой керосином ближайших полуколонн. Менялись часовые через каждый час. Но и этого часа, оказывается, в принципе, было достаточно, чтобы, нанюхавшись керосиновых испарений, можно было запросто хлопнуться в обморок. И хлопались. После нескольких таких случаев керосиновый освежитель колонн был отменён.
А вот из разряда "небывалое бывает". Ночь, Игорь Корнеев идёт из спального корпуса в основной сменить часового у знамени Игоря Леоненко - «...непременно, часовым полагается смена». (Опять Б. Окуджава). Долго звонит у закрытой двери главного входа. Наконец, её открывает чем-то страшно взволнованный дежурный офицер и тут же убегает куда-то. Оказывается, когда на звонок он пошел к двери, чтобы открыть её, то не увидел в конце коридора у Знамени часового. Не веря глазам своим подошёл ближе и... понять ничего не может: Знамя под чехлом есть, карабин, прислоненный к тумбе, есть, ботинки(!) часового есть, а самого часового нет!!! (Как рассказал потом Лео, его перед этим так «припёрло» по нужде, что он не выдержал и, сняв свои тяжёлые ботинки, чтобы их грохотом в пустом коридоре не привлечь внимание дежурного офицера, помчался налегке в гальюн). Дежурный офицер, ошалело пометавшись в поисках часового под непрекращающийся трезвон от входной двери, побежал отворять её. В этот самый момент Лео прибежал обратно и, сунув ноги в ботинки, как ни в чём не бывало, занял своё место у Знамени. Ну а дальше всё было так, как и положено - в присутствии дежурного офицера произошла полагающаяся часовым смена.
Для нас так и осталось загадкой, как отнёсся дежурный офицер ко всему этому. Подумал ли он, что у него, выражаясь современным языком, "крыша" поехала. Или, при отсутствии возможности получить соответствующие свидетельства от других очевидцев, отнёс виденное к галлюцинации, а, может быть, что, естественнее, к прерванному звонком в дверь сновидению. В общем, это «полумифическое» ЧП, никаких последствий не имело. В дополнение к оставленным ботинкам: спартанец Игорь Леоненко в тренировочных целях носил «корочки» на два размера больше с вложенными в них утяжеляющими стельками, сделанными им же из свинцовых кабельных оплёток. Попробуй, сбегай в таких «водолазных» чоботах бесшумно и быстро в гальюн и обратно!
3 ноября 2008 года после тяжелой и продолжительной болезни ушел из жизни капитан 1 ранга Леоненко Игорь Владимирович.
Нахимовцы первого выпуска ЛНВМУ скорбят об уходе друга и выражают соболезнование его родным и близким.
У некоторых сложилось представление о нахимовцах как о пигмеях-малышах, адмирал Блинков и вовсе считал их "барчуками", а в действительности некоторым из них "дядям с усами, из-за пропусков в учебе во время войны, было по 19—20 лет!" (Например, Вершинин Павел Георгиевич закончил Тбилисское училище и получил аттестат о среднем образовании в 25 лет. См. сообщение "Друзья-нахимовцы. К юбилею Тбилисского НВМУ".)
Сокровище то - слово...". Дневник воспитанника 1-й роты 12 класса Игоря Леоненко. Из четырехлетнего периода жизни в училище дневниковые записи охватывают вторую послевоенную его половину, когда учеба и быт в училище были более или менее налажены.
1 апреля 1946 г. Решил начать вести дневник, ограничиваясь лаконичной записью некоторых событий в моей жизни. Сегодня понедельник. Вместо 1-го урока была подготовка к первомайскому параду. Говорят, что мы поедем в Москву 16 числа. 2.04. Утром — подготовка к параду. Новая учительница по немецкому. Делали прививку от тифа. Заступил дневальным по вестибюлю. 3 смена. 3.04. Утром — подготовка к параду. С 3 до 7 стоял дневальным. Получил наряд вне очереди от Стропа за разговор в строю. 4.04. Ранжировка в зале. 5.04. Подготовка к параду. 6.04. Подготовка к параду. Собрание насчет самодеятельности. Кино «Зигмунд Колосовский». 7.04. Увольнение, был в к/т «Новости дня», был у Феликса, отдал его мандолину. В училище кино «Четвертый перископ», посмотрел вновь. 8.04. Утром построение в мундирах, опрос претензий. Фотографировались в армейскую газету. 9.04. Подготовка к параду. 10.04. Подготовка к параду. Заступил дежурить у продсклада. Выдали бушлаты. 11.04. Подготовка к параду. 12.04. Приезжал вице-адмирал Абанькин, был смотр в бушлатах, была подготовка к параду. Погода плохая, метель. Была баня. 13.04. Дежурил по классу, был диктант по русскому, вечером кино «Поединок». Я не смотрел, готовился к сочинению. 14.04. Ребята роты ходили на пьесу «Великий государь», я ее смотрел ранее, пошел домой, а потом — в театр на «Кремлевские куранты». Пришел в училище поздно, принес мандолину. 15.04. Строевые занятия в зале. 16.04. Утром приезжал строевой подполковник, проверял строевую подготовку, остался доволен. Стали утомляться глаза. Заступил дневальным во 2 смену. 17.04. Болят глаза. Ходил в санчасть, закапал альбуцид. Утром пошли первый раз на площадь Урицкого. 18.04. После уроков опять на площадь. Вице-адмирал Степанов остался доволен. Получили яловые ботинки и выходные хромовые. 19.04. Баня. Ходили в бушлатах на площадь. День хороший. В Москву для участия впервые на параде едем 22-го в 23 вечера. Завтра увольнение для отъезжающих. 20.04. После уроков был смотр в зале в мундирах. Увольнение в 7 часов. Отнес домой мандолину, словарь по английскому языку. 21.04. Дома погладился, ходил с Аликом в кино «Здравствуй, Москва». Объявлена форма № 5, погода пасмурная, дождь. Мама в дорогу дала 100 рублей. Сдали шинели. 22.04. Утром была делегация от Югославии, выходили. на плац в мундирах, был смотр. В мундирах пошли на вокзал. Отъехали в 23.00. 23.04. Дневалил по вагону с 3 до 5 ночи. В Москву приехали в 6 ч. утра. В мундирах сели на голубые «форды» и приехали на окраину, к станции «Сокол», разместились все в спортзале, легли спать в 11 дня. 24.04. Ездили на Речной вокзал маршировать с 10 до 12 и с 3 до 5 часов. 25.04. Утром поехали на плац, по дороге сломалась машина, задержались. Занимались в форме 3-"Команды". Ездили к суворовцам. Гладил и чистил форму. Лег в 10 ч. 26.04. Встали в 3 ч. 30 м. В мундирах поехали на центральный аэродром. Была генеральная репетиция. Видел Жукова, Рокоссовского. Приехали в 10 ч. Легли спать до 12 ч. Играл в волейбол, гладил форму. 27.04. Утром выдали шоколад. До 12 ч. занимались на Речном вокзале. После обеда ходили на трофейную выставку. Приезжал вице-адмирал Харламов. Стоит хорошая погода. 28.04. Воскресенье. До 14 ч. была 1-я строевая прогулка по Москве, с 16 до 18 катались по городу на машинах в парадной форме. Погода солнечная. 29.04. Утром ездили в баню, сменили белье. Сфотографировались в городе. Вечером танцы, кино. Давали шоколад. 30.04. Ездили в Планетарий. В 4 часа было торжественное собрание, посвященное I мая. После собрания — концерт. Чистил, гладил форму к параду. 1 мня 1946 г. Встали в 5 часов, одели парадную форму, выехали в 7 часов, пришли к площади в 9.30. Погода солнечная. Перед построением разговаривали со стоявшими рядом летчиками Академии, среди них три Героя Советского Союза, в том числе —- майор Кожедуб. Состоялась беседа с Кожедубом. Морской полк на параде шел 20-м, а мы замыкали пешие шеренги. За нами шла кавалерия. 13 13 ч. поехали домой. Выдавали шоколад, был праздничный обед. В 4 ч. уволились с Мальгиным в ЦПКиО, катались в метро. Пришли в кубрик в час, легли спать. 2.05. Стоял в наряде с И до 3-х. Ребята ездили в Мавзолей на экскурсию. К вечеру был в увольнении у наших знакомых Панковых, затем пошел в театр Кр. Армии на спектакль «Учитель танцев». В училище пришел в 2 часа. 3.05. Был на увольнении в городе, ребята съездили в Третьяковку. Гулял по Москве, ходил в к/т «Ударник» на фильм «Каменный цветок» с Коршуновым, вернулись в 5 ч. и стали собираться в дорогу. В 9 ч. вечера поехали всем морским полком на вокзал. Отъезд в 23.00. Погода испортилась. 4.05. В вагоне давали шоколад. Приехали в 6 часов, доставили в ЛНВМУ на машинах. Легли поздно, в 00 ч.30 мин. 5.05. Уволили в 10 ч. в город, был в кино «Однажды ночью» в «Новостях дня». В 19 ч. ходил в гости к дочери библиотекарши Марьяне, были Радий Зубков, Леваневский и я. Пришли в училище в час. 6.05. Начались занятия, раздали билеты по литературе на экзамен. В 3 ч. приехал вице-адмирал Степанов, собрали московский батальон, объявили всему батальону благодарность за хорошую «демонстрацию» на параде. 7.05. Утром — зарядка. Днем репетиция по английскому языку для вечера ин. яз. 8.05. Прибуксировали к набережной шлюпочный пирс. Репетиция по англ. яз. Кино «Воздушный тихоход». Ребята ходили по приглашению в Хореографическое училище на танцы. 9.05. День Победы. Уволился утром. Был дома. Принес в училище мандолину. Заходил в гости к дяде Пете. 10.05. Спустили на воду шлюпки. Занимался на мандолине. 11.05. Баня. Играл на мандолине. 12.05. Воскресенье. Был смотр самодеятельности. Днем с Судьбиным ходили по Неве на двойке. Вечером кино «Свадьба». Начал умываться по пояс. 13.05. Утром — зарядка. Ребята готовятся к шлюпочным гонкам. Физподготовка. Пробежал 60 м за 8 сек, прыгнул вверх на 1 м. 30 см. Учил до часу историю. 14.05. Читал в читальне «Технику молодежи» № 4. Была репетиция по англ. яз. Наряд по роте, 3 смена. 15.05. По истории получил 4. Учил химию до 12 ч. 16.05. Стоял в наряде. Учил историю до 24 часов. 17.05. Был в читальне, читал «Огонек». Построение в актовом зале, разбор дисциплины. Начальник училища кап. 1-го ранга Изачик уехал в Кисловодск в отпуск. Его заменяет кап. 1-го ранга Поленов. Была контрольная по сигнализации. Благополучно. 18.05. Диктант по русскому, контрольная по алгебре, репетиция по английскому яз. Заступил в наряд у склада боепитания. Прочел книгу Григорьева «Победа моря». 19.05. До 11 стоял в наряде. В 11 начались шлюпочные гонки с Подготовительным училищем на 5 кабельтов. Наши шлюпки впереди, первая шлюпка прошла за 4 мин. 15 сёк. Ходили с Голубевым в кино на «Беспокойное хозяйство». После кино пошел домой. В 6 ч. пошел в «Новости дня». Зашел к Олегу Макарьеву. В 11.30 ушел в училище. 20.05. Раздали контрольные по ВМП: по Морзе — 4, по семафору — 5, по флагам — 5. Погода пасмурная, дождь. 21.05. Вывесили учет успеваемости. Общий балл у меня 4,2 — на 2-м месте в классе. 22.05. Подъем в 6.00, ходили в баню. 23.05. В наряде у боепитания. Наши ездили на стадион, матч «Торпедо» с Динамо". 1:1. 24.05. Ходил с Рейзером на двойке по Неве. Попали «на карандаш» кап. 3-го ранга Волынцеву. Лазали с Г. П. загорать на крышу гостиницы, оставили на «грамоте» скульптуры рабочего свои инициалы. 25.05. Ходили на шлюпке с командой. Кап. 3-го ранга поставил в наряд у шлюпок за крышу гостиницы. Ночью ходили на шлюпке около пирса. За это сняли с дежурства. 26.05. Воскресенье. Заступил на пирс, готовили шлюпки к походу. В 2 ч. на 7-ми шлюпках пошли на Кировские острова. Сменился в 3 ч. Спал. Вечером принял дежурство по классу. Лег в час, 27.05. Писал по литературе сочинение по «Евгению Онегину». Вывесили табель успеваемости. Я на 4-м месте из 19 чел. в классе, по дисциплине — 3. Вышла стенгазета, в ней изображены мы с Г. П. с альпенштоками на крыше. Подписано: «Ну, теперь нам и Казбек не страшен». Каплей дал 2 наряда за езду на спине у Г. П. Андреева. Занятия кончаются 5 июня. 28.05. После уроков ходили с Г. П. за Петропавловскую крепость к Арсеналу. Немка в году выставила 5. Погода отличная, позагорали. 29.05. Стою дневальным у вестибюля. Сегодня ночью Д. Колобягин захотел покататься на шлюпке с подвесным мотором, стоя на пирсе. Мотор сгорел. 30.05. На уроки не ходил, по ВМП получил за контрольную 5. У Зубкова пропали брюки. 31.05. Была контрольная по химии. У Г. П. день рождения. Ребята были построены на прогулку по городу. Я опоздал и хотел догнать, но дневальный у вестибюля (Щербаков из соседнего класса) не пускал. Я забежал в библиотеку и выпрыгнул в окно, за что получил от комроты неувольнение. 1 июня 1946 г. Контрольная по алгебре. Г. П. подарил мне бляху. Заступил по роте, 3 смена. В санчасти было антропологическое измерение... Суббота, я — не уволен. 2.06. Воскресенье. Ребята ходили на шлюпках в залив. Погода хорошая. 3.06. Утром разучивали упражнения для физ. парада. За контрольную по алгебре — 4. Была контрольная по геометрии. Г. П. на день рождения подарили часы. Была физподготовка. Прыгнул с места на 1,9 м. Выжался от пола 20 раз, 40 раз качнул пресс. Умер М. И. Калинин. 4.06. Встал в 5 часов, учил физику. По химии получил 3, буду исправлять1. Была контрольная по физике — 4. После уроков было траурное собрание по поводу смерти М. И. Калинина. По литературе получил по году 4. 5.06. По английскому — 5. Сегодня последний день занятий. 10.00 первый экзамен. Г. П. получил от Нины из Москвы письмо аж на 8 стр. Заступил вахтенным по боне, 1 смена. Искал моторчики — безуспешно. 6.06. Выкачивал воду из катера. Приходила в училище мама. Объявили отметки в 4-й четверти. В 3 ч. пришел на бон, ходил на двойке вблизи бона. 7.06. Баня. Выстирал чехол, гюйс. Гуляли вдоль набережной Невы. Учил геометрию, повторил 10 билетов. 8.06. Повторил 20 билетов. Увольнение с 7 часов. Взяли с Г. П. моторчики, пошли к нам, потом — к нему, до 12 ч. Он дал мандолину. Спал дома. Мама уехала в санаторий. 9.06. Встал в 11 дома. Ходил в ДЛТ, купил зубной порошок. Заходил к Феликсу и Г. П. От него пошел в училище. 10.06. С утра сдавали первый экзамен. Алгебра. Написал на 5. Годовая 4. Ходил с Ю. Голубевым в кино, смотрели фильм «Сыновья». С увольнения пришел в 23.00. 11.06. Готовился к экзамену по геометрии. После обеда ходили на прогулку ротой к Петропавловской крепости. 13.06. Сдал экзамен по геометрии на 5. Годовая — 5, был в увольнении, ходил домой. 15.06. Готовился к литературе. Был аврал. Купался в Неве. Ходили на увольнение с Ю. Голубевым и Г. П. Андреевым в Летний сад. Ночевал дома. 17.06. Был экзамен по литературе, тема: «Дружба и ссора Онегина и Ленского». Ходили в увольнение. 18.06. Готовимся к экзамену по устной литературе. Ходили на шлюпке к Петропавловской крепости. 19.06. Сдал устную литературу на 4 балла. Заступил в наряд у пирса. 20.06. Готовимся к экзамену по физике. 21.06. Учил физику. Ходил вечером с ребятами на шлюпке. 22.06. Сдал физику на 5. Годовая 5. Драил кубрик. Сегодня II годовщина нашего училища. Было торжественное собрание, открылась выставка. 23.06. Воскресенье. У нас праздник. С утра — парад училища в мундирах. Приезжал вице-адмирал Степанов. Были представители из разных училищ. Участвовали в физ. выступлениях, гонках на шлюпках, тянули канат. Выдавали шоколад. После обеда — увольнение до 9 утра. Вечером был в училище офицерский банкет. 26.06. Сдал экзамен по анатомии на 5. Ходили на шлюпке к Петропавловской крепости под парусом. 27.06. Учил английский, историю. Вечером ходили с ребятами на шлюпках. Дошли до цирка и обратно. 28.06. Объявлена форма 2. Ходили строем на пляж, загорали, купались. Готовились к английскому. 29.06. Сдал английский на 5. Ездили в поликлинику на тщательный осмотр. У меня все нормально. Некоторые ребята подкачали со зрением. После обеда — увольнение. Был дома. 30.06. Учил историю. Пришел после увольнения с ночи к 9 утра, т. к. сегодня рабочий день, хотя и воскресенье: осталось сдать последний экзамен — историю. Это для меня самый неприятный предмет. Я ее знаю плохо. Учу. Заступил дневальным, поэтому лег в час. 1 июля 1946 г. Готовимся к истории. Была консультация. Последний экзамен для меня самый трудный. Не учу ряд билетов. 2.07. Встал в 4 утра, учу историю. 20 билетов более или менее знаю (всего 30). Больше не учу. 3.07. Утром в первую смену сдал историю. Фортуна мне благоприятствовала, попался билет № 2. Ответил на 4. Это последний экзамен. После экзамена было увольнение до 18 часов завтрашнего дня. Я с Ю. Голубевым хотели посмотреть фильм «Балерина», но билетов не достали. 4.07. Встал в 8 ч. Пошли с Ю. Голубевым в «Колизей» смотреть «Балерину». Фильм понравился. После кино пошли в ДЛТ и я купил за 140 рублей перочинный ножик. 5.07. Подъем в 6.30. Сложили постели, перенесли на катер. В трех шестерках на буксире у катера пошли к шхуне «Учеба», где будем проходить практику. Разместились в кубриках. Командир шхуны — ст. лейтенант Салаев. Делали мокрую приборку. Заступил в 2-сменный наряд дневальным. 8.07. Утром поднимали на «Учебе» паруса. Я работал на баке. Заступил в наряд. Сигнальщик 1 смены. 10.07. Утром были занятия по устройству шхуны. После обеда взяли на борт шлюпку, дрова, отдали концы. Выходили на шхуне в залив. Шхуна швартовалась около «Авроры». 11.07. В 13.30 снялись со швартовов, пошли в Кронштадт. Пришли в 15.30, стали в Угольной гавани. Ходили в Кронштадт в увольнение.. 12.07. Утром на буксире пошли в Кронштадт на форт «Первомайский», который построен в 1897-1910 гг. методом насыпки. Орудия с крейсера «Рюрик». Через полтора часа были в Кронштадте. После обеда пошли на крейсер «Максим Горький», стоящий в доке. Длина 197 м, V- 9800 т. Гл. калибр — 180 мм, скорость — 33-узла. Вечером пошли в парк на фильм. Я остался на шхуне. 13.07. Подъем в 5.30. Аврал. Я драил торсофальный кнехт. В 3 часа ходили на шлюпке, купались. Шхуна на якоре в другой точке. 14.07. Воскресенье. В 9 ч. отдали швартовы, прошли мимо шхуны «Бакштаг», на время киносъемок к/ф «Крейсер Варяг» переделанной и переименованной в «Корейца». В 11.30 были на Неве, пришвартовались у «Авроры», которой под «Варяга» пристроили четвертую трубу. Ребята — в увольнении, а я стою в наряде дневальным по кубрику № 3. 15.07. После приборки опять поднимали паруса. Приезжал Поленов. «Пейс» облил водой, вода попала в часы. Пока ходят. После обеда «Аврору» сняли с причала и на буксире повели в залив к Кронштадту на киносъемку. 16.07. Был зачет по устройству шхуны — 5. Сдавал у мичмана Голубя. После обеда с вещами на шлюпках и катере пошли к Финляндскому вокзалу. В 21.50 отъехали из Л-да в лагерь. В час приехали на ст. Каннельярви. Утром купались, собирали чернику. 17.07. С Г. П. нашли лодку и отправились на тот берег. Из рубашки сделали парус и ходили под ним до 5 ч. Вечером ходили с Дэном за ягодами и купались. Был матч офицеров со старшинами. 2:2. 18.07. После чая с Г. П. и Голубем пошли к упрятанной лодке. Вышли на середину озера и купались. Затопили лодку около берега в камышах. Был пожар в лесу. Тушили. Купались. Заступил в наряд у продсклада. 3 смена. 19.07. С утра с Г. П. и Голубем пошли к месту затопления лодки, отлили воду, стали ходить по озеру. На озере встретились с Шутом и Мусом. Они были на байдарке. После завтрака Голубь взял простынь, сделали мачту, поставили парус и пошли бороздить озеро. Обратно никак не могли выйти на парусе, пришлось грести. Спрятали лодку в камышах. После чая Голубь и Г. П. захотели пойти на дальний конец озера на всю ночь, но лодку на месте не нашли, а в отдалении лодка была привязана толстой цепью к бревну, а паруса не было. Лег спать в 10.30. 20.07. После подъема расписали по уборкам. Выстирал форменку. Давали шоколад. Получил робу. Играл в футбол, готовились к физкультпараду. Купался 3 раза. Ходили к месту, где была лодка, — ее не оказалось. 21.07. Все эти дни стоит хорошая погода. На празднике по волейболу и футболу 1 место у 2-й роты, а по канату, шлюпкам и плаванью — 1-я рота. Играли в футбол, 3 раза купался. Утром торжественное собрание в связи с окончанием учебного года. Наша рота на 3-м месте по успеваемости, общий балл 3,95 (всего 5 рот, 14 классов). 22.07. Утром с Голубем ходили за ягодами. Ходили на стрельбище. Выходили на шлюпке под парусом. Ходил в читальню. Написал маме письмо. Купался 3 раза. Зуб и Мурза уже уехали в отпуск. 23.07. Утром ходили стрелять из боевой винтовки на 75 м. Я выбил из 30-26 очков. Голубь, Колбягин, Акимов похитили лодку и пошли на тот берег. Их заметили, стреляли. Потом послали катер. Они выскочили на другой берег, оставили лодку, а сами вокруг озера прибежали в лагерь. Им срезали отпуск. Были занятия по английскому. Ходил в читальню. Играл с Голубем в шахматы. Прогулялись по лесу. 24.07. Загорал. Читал газеты и журналы. Поспорили с Г. П. о канале ствола винтовки. Он говорит, что канал сужается к концу, а я отрицал. Заступил в наряд 1-ую смену. 25.07. Утром загорал. Снова тушили пожар. До отвала наелись черники. Купался, читал. Сегодня уезжаем в Л-д, все упаковали. 26.07. Вышли из лагеря в 1 ч. 50 м, пришли на станцию в 3.50. Поезд пришел в 4.50. В 8 часов были в Л-де. С вокзала — к Неве, сели в шлюпки и на буксире катера пошли к шхуне. Последняя шлюпка, где сидел я, наполнилась водой, т. к. рассохлась. Забрались на банки, подошли к берегу, вычерпали воду. Весь вымок, но быстро все высохли, т. к. погода хорошая. К вечеру задул сильный ветер. Шхуна стоит вблизи «стрелки» у Вас. острова. Ходил на четверке. Живем на шхуне в 3-м кубрике. 27.07. Спал на столе. Сегодня аврал. Драил левый шкафут. Репетировались на шлюпках ко дню ВМФ. Заступил дневальным по кубрику, постирал гюйс, чехол. 28.07. Сегодня день ВМФ. Давали подарки. После уборки — свободное время. В 14.00 пошли на шлюпках тренироваться к параду. В'18 ч. начался парад. Наши шестерки прошли строем мимо трибуны. Я сломал в лопасти весло, кап. 1-го ранга Изачик объявил мне благодарность за отличную морскую подготовку на «Учебе». Купался со шхуны, за что получил наряд от каплея. Вечером на шхуне ставили паруса. С 21 до часу было увольнение. Я ездил домой. 29.07. В 9 утра сошли со шхуны на берег и пошли к трамвайной остановке. Отсюда — доехали до училища. Выдали новые форменки, привели их в порядок и пошли экскурсией на английский эсминец, который привез в Л-д адмирала английского флота Фрезера ко дню ВМФ. Английский авианосец из-за большой осадки остался на Кронштадтском рейде. Эсминец стоял у моста Л-та Шмидта под № «Н-32", название »Рапид" (быстрый, стремительный). Эсминец не лучше наших, имеет 2 четырехтрубных торпедных аппарата. Осмотрели только верхнюю палубу. С нами ходил кап. 3-го ранга Рожков, переодетый в форму ст. л-та интендантской службы. Для представительства получил пачку папирос «Казбек». Разочарованы беспорядком на палубе — брошены тросы, не надраена рында. Пообедав, стали собираться в отпуск. Получил отпускной билет с 29.07 по 2 сентября. В 21 час был дома. Отпуск буду в Л-де. 30.07. Занимался гимнастикой, ездил в училище, получил паек на 2 дня. Играл на мандолине. 2 сентября 1946 года. Утром погладился, привел в порядок форму. В 16 часов пришел в училище. Отпуск кончился. Мы теперь ночуем в другом здании — спальном корпусе, расположенном в бывшей школе в 500 метрах от главного корпуса. Наш спальный кубрик на 4-м этаже. Прежний находился тоже на 4-м этаже с окнами на Неву, над большим бюстом Петра I, над которым мы открывали «окно в Европу». Сначала было два взвода (класса), я был в 11-м классе, сидел рядом с Р. Зубковым, а потом в сентябре нас перегруппировали в три класса 'и я попал в 12-й класс. Теперь каждый день на ночь будем приходить в спальный корпус, следуя по Пеньковой улице. 3.09. Роту разбили на 3 взвода. Я — во втором взводе. Командир взвода кап.-лейт. Щепетьев. После завтрака разгружали дрова с подошедшей баржи. День победы над Японией. 4.09. Начались занятия. Вместо 2-го урока — построение. Приезжал с поздравлением вице-адмирал Степанов. В нашем взводе новый старшина, Худолеев. Раздали учебники. Вечером разгружали дрова. 10.09. После занятий выдали карабины. Мой № 8676 В. У. Ездили на стадион «Медик», занимались спортом, бегали в трусах, босиком. Бежали на 800 м., был первым. 13.09. В 8 ч. поехали на шхуну «Учеба» для киносъемок. 14.09. На шхуне сделали аврал, потом была киносъемка, снимали эпизод отплытия. Забавно было наблюдать киношников, которые суетились, кричали своему Яше с зеркалом-рефлектором: «Яша, держи солнце!» 15.09. Воскресенье. В 8 часов отшвартовались и на шхуне пошли в Кронштадт на киносъемки. Погода хорошая, солнечная. Стали на якорь, начались съемки. Потом привезли на шлюпке (я с Ю. Коршуновым) операторов на «Аврору». Были на «Авроре» — «Варяге» с четырьмя трубами. В Ле¬нинград пришли на шхуне вечером, взяли форму 3 и возвратились на шхуну. 16.09. Отчалили в 8 часов. Курс — на Кронштадт. В Кронштадте начались съемки. Снимали у памятников Петру I, адмиралу Макарову, «Гибели Опричника». Видели новый крейсер «Адмирал Макаров» (бывший «Нюрнберг»). В 18,30 пришли обратно, сошли на берег. Объявлена форма без чехлов. 22.09. Воскресенье. В училище была съемка бала нахимовцев для документального фильма «Нахимовцы». 26.09. Ходили на шлюпках по Неве, по канавке до Летнего сада. После занятий одели мундиры и пошли в культпоход в Малый оперный театр на «Войну и мир». 27.09. День выдался солнечный. Целый день нас снимали кино¬операторы. Ходили «прогулкой» к памятникам Ленину, «Стерегущему», Суворову. 30.09. Была физподготовка, 1000 м пробежал за 3 мин. 31 сек. На камбузе стали давать порции побольше. 2 октября 1946 г. Получил от Циклопа наряд за то, что сказал, что в классе вечером мало света для подготовки уроков. 6.10. Уволились с 12, т. к. грузили картошку. 8.10. После уроков была строевая прогулка по городу. В училище привезли много капусты и свалили во дворе. Объедаемся, как зайцы, капустой. В 3-м взводе новый офицер-воспитатель кап.-л-т Романенко. Начстрой кап. 3-го ранга Дегтярев сказал, что мы едем в Москву на Октябрьский парад. 9.10. Заступил в наряд у продсклада. II смена. Ночью в кочегарке варили картошку. 13.10. С утра таскали капусту в продсклад. Выпал снег, мороз. Вечером в училище были танцы. Я ходил в увольнение домой. 15.10. Наш взвод заступил в наряд. Теперь в наряд по новому распоряжению заступаем целым взводом. Стою у гаража. 3 смена. 17.10. В актовом зале была ранжировка к параду. Холодно, шел снег. 18.10. Была подготовка к параду. 22.10. Стоял в наряде. Приезжал генерал-майор Татаринов. Говорят, что в Москву на парад не поедем. На Пеньковой улице провели электричество. Написал заявление о вступлении в комсомол. 26.10. Были занятия на плацу. В 15 ч. пошли на Дворцовую площадь. В 19 часов пошли в культпоход в оперную студию на «Демона». 29.10. Воспитанник Молоканов (2-я рота) заболел скарлатиной по нашему учебному этажу (1-й и 2-й рот). Объявлен карантин. Был медосмотр. 31.10. После уроков полковник медслужбы Бауэр прочел лекцию о венерических болезнях (Вовка Рейзер в отпуске «подцепил» сифилис). 3 ноября 1946 г. Продолжается карантин. Ребята в роте организовали джаз-банд. Руководитель — Садко (Константинов), Загура — аккордеон, Бондарь — ударник, Орлов — гитара, пианино, я — мандолина. В репертуаре: «Джемс Кеннеди», «Будь здорова, дорогая», «Хорошо в степи скакать, если конь хороший у ковбоя», «Типперери», «На честном слове и на одном крыле», «Карусель» (Загурский на аккордеоне). 6.11. Концерт нашего джаз-банда и самодеятельности. Было торжественное собрание. 7.11. Сегодня праздник, а мы сидим: карантин! В роте устроили джаз, слушал начальник училища кап. 1 ранга Изачик. Выдали вышитые вензелем «Н» погоны (раньше делали через трафарет желтой краской). 8, 9, 10 ноября. Не учились. 11.11. Начали учиться после праздников. Карантин снят. 13.11. Ездили на автобусе во Дворец пионеров в кружок парусно-буерного спорта. 15.11. После 4-х уроков пошли строем на Дворцовую пл. Для смотра прибыл вице-адмирал Кузнецов Н. Г. Пришли в 18.00 в училище. 20.11. Ездили во Дворец пионеров в кружок парусно-буерного спорта. 22.11. Ездили во Дворец пионеров на кружок занятия боксом. Руководитель — чемпион по боксу Градопалов. 27.11. В уч-ще приезжал сын президента Рузвельта — Эллиот Рузвельт с женой. Были на занятиях, на уроках танцев. 29.11. После уроков, в числе пяти, ходил в Управление ВМУЗов для принятия в комсомол. Мой ком. билет № 24906194. 1 декабря 1946 г. Воскресенье. Опять из-за 2-й роты наложен карантин. 6.12. Была репетиция джаза. 12.12. То же самое. 13.12. Выдали пригласительные билеты, которые мы должны отдать своим «симпатиям» на вечер самодеятельности и танцев, который будет 21 декабря. Т. к. у меня нет таковой — отдал билет ребятам. 20.12. Ездили во Дворец пионеров на секцию бокса. 21.12. В 6 часов начался вечер для 1-й и 2-й рот. Давали шоколад. Выступили ротным джазом. Были танцы. 24.12. Выдали впервые галочки с обозначением роты. 26.12. Во 2-й четверти у меня десять 5 и шесть 4, дисциплина — 5. 27.12. Первый бой на соревнованиях во Дворце пионеров. Ничья. Но нос «потек». 29.12. Подъем в 7 часов. Получили пайки до 10 января на каникулы и отпускные билеты. Учебный год продолжится после зимних каникул 11.01.47. 10 января 1947 г. Прибыл в ЛНВМУ в 13 часов. Ходил на медосмотр в санчасть, а потом группой поехали во Фрунзе на соревнование по боксу. Мой партнер Игорь Корнеев. Провели «вольный бой» с переменным успехом. После соревнований в ЛНВМУ было кино «Нахимовцы». 12.01. Воскресенье. После завтрака я, Чуркин, Корнеев и Сулин поехали во Дворец пионеров на состязание по боксу. Мой противник — Бегиджанов. Всего 21 пара, 2 раунда по 1,5 минуты. Из пяти наших — Чуркин, Сулин и я — выиграли. Корнеев и из 4-й роты проиграли. Нам троим объявлена благодарность нач. училища. 21.01. День траура. Ездили ротой в музей-квартиру В. И. Ленина. 14 февраля 1947 г.' Были в театре на пьесе. Островского «Волки и овцы». 15.02. В клубе был концерт нашего духового оркестра. 17.02. После занятий ходили на расчистку снега. Каплей Романенко за «пререкание» с ним оставил без завтрака. 18.02. Кроме зарядки делаю пробежку по набережной. Начальник училища делал доклад по приказу т. Сталина «Об укреплении дисциплины, обучении тому, что необходимо на войне». После вечернего чая на вечерней' поверке зачитали приказ нач. ВМУЗов о результатах учебы в подготовительных и нахимовских училищах. Наша рота среди нахимовских училищ — на 1-м месте, а среди всех училищ — на 2-м. Получил наряд на работу в гальюн за то, что принес в кубрик книгу, что запрещено. 19.02. Утренний осмотр производился более строго (ботинки, пуговицы, бляхи). Была лыжная прогулка по Неве. 22.02. Торжественное собрание в клубе. В 17.00 концерт нахимовцев и суворовцев. Давали шоколад. Было увольнение. 27.02. Дежурил по классу. Вечером натирал паркет. 3 марта 1947 г. Нам сообщили, что вице-адмирал Кузнецов Н. Г., бывший Нарком ВМФ, назначен начальником ВМУЗ ВМС. 8.03. Была баня. За то, что не сменил хорошую тельняшку (хотел постирать сам) на чистую, но старую, капдрай направил на уборку снега. Работал я и еще несколько «нарушителей» с 15 до 17 часов. В 19 ч. получил увольнительную в город поздравить маму с праздником. 10.03. Был лыжный кросс. Прошел 5 км. за 20 мин. 12.03. Был опять лыжный кросс. Из группы — вторым. 14.03. У начальника училища было собрание вице-старшин. Объ¬явлено об участии в Первомайском параде в Москве. 20.03. Утром производилась ранжировка московского батальона в актовом зале. 21-23 марта. Весенние каникулы. 26.03. Была экскурсия на Балтийский завод. 28.03. Была экскурсия на фабрику «Скороход». 1 апреля 1947 г. Перед занятиями — построение училища: за неуспеваемость отчислили Скобликова. Наша рота вышла на 1-е место за III четверть. Командир роты получил премию 600 руб. 2.04. Преподаватель английского языка Шальсто затеяла постановку по пьесе Джером Джерома «Дядя Поджер вешает картину». Будем ставить. Я — дядя Поджер. Еще участвуют Шишкин, Бычевский, Сулин, Макс. Начали учить роли. 3, 4, 5 апреля. Строевые занятия после учебы. 4-го ходили в культпоход на «Далеко от Сталинграда», 5-го в клубе вице-адмирал Ралль выступил с лекцией о войне на море. 6, 7, 8, 9 апреля. Строевые занятия в связи с подготовкой к параду. 10.04. Было только два урока, после чего пообедали и пошли на Дворцовую площадь, занимались строевой. Генерал-майор Татаринов проверял хождение шеренгами. Доволен. (Пропуск в дневнике) 19 мая 1947 г. Вечер иностранных языков. Я — дядя Поджер. (Пропуск в дневнике) 3 июня 1947 г. Сегодня последний день занятий. Была репетиция к физкультурному празднику в училище. 5.06. Готовимся к экзамену по истории. На двух баржах привезли к училищу дрова, ходили разгружать. 6.06. Экзамен по истории, сдавал три часа. Пятерка. В классе только четыре тройки. 7.06. Разгружали баржи с дровами утром п после обеда. К набережной училища привели баржу с песком: будет асфальтироваться вместо булыжника набережная н плац. Стали выгружать песок. 8.06, Воскресенье1. С 13 до 15 разгружали баржу. Вечером учил географию. Уволился до 8 утра. Придя в училище, на зарядку не пошел. Тюлень придрался, наверное "ввернет». 9.06. Сдал экзамен по географии, годовая и экзаменационная — 5. Тюлень поставил вне очереди в наряд у Знамени за невыход на зарядку. Самодур! 11.06. Вечером ходили на шлюпках по Фонтанке. Дошли до театра им. Горького п обратно. 12.06. Был экзамен по литературе письменной. Предложено три темы: I) Образы Собакевича и Плюшкина, 2) Образ «особенного человека» в романе Чернышевского «Что делать?*, 3) Третье поколение в романе Щедрина «Господа Головлевы». Я писал о Рахметове. После обеда было занятие по подготовке к физкультурному праздник)'. Получил за сочинение 5. 16.06. Экзамен по устной литературе сдал на 5. После экзаменов разгружали баржу. 18.06. Экзамен по письменной алгебре — 5. Годовая — 4. Возвращаясь из увольнения, встретил Андреева Г. П., ушедшего » мореходку. У них сейчас практика. 22.06. Спал геометрию на 4. Годовая — 4. Упражнялись с палками для выступления. 23.06. В 12.00 построение перед училищем по случаю годовщины. Приезжали нач. 13МУЗов вице-адмирал Кузнецов Н. Г. Были физкультурные выступления с палками, перетягиванием каната, шлюпочные гонки. Был концерт ансамбля Балтфлота. Вручили грамоту за III место в соревнованиях. 25.06. Дарвинизм сдал на 5, в году 5. 26.06. К училищу подошла шхуна «Бакштаг», на которой мы будем проходить практику. 27.06. Первым сдавал английский и, таким образом, перешел и 10-Й класс. Сдал на 5, головая — 5. Вышел первым отвечать «по просьбе трудящихся масс», более слабых в английском, взял два билета, один пустил по классу. Наша группа не имеет двоек. В 16.00 пошли к Кировскому мосту делать сквер у дома политкаторжан, таскали кирпичи на будущие аллеи. 30.06. С утра пошли драить палубу па шхуну "Бакштаг*. 1 июля 1947 г. Опять убирали шхуну, которая сильно загрязнена. Кадровую команду списали, все делали сами. 2.07. Работали на шхуне. Красили борта. После бани перешли с вещами на шхуну жить. Обжегся в нескольких местах кузбасслаком. Распорядок дня на шхуне: 6.00 — подъем; 6.00-6.15 — уборка, заправка коек; 6,15-6.50 — умывание и личная гигиена; 6.50-7.10 — завтрак; 7.10-7.55 — малая приборка; 7.55-8.00 — построение личного состава; 8.00 — подъем флага; 8.00-8.30 — приготовление и развод на занятия; 8.30-11.20 — занятия по расписанию; 11.20-.12.00 — приборка, мытье рук; 12.00-12.30 — обед; 12.30-13.30 — отдых; 13.30-14.00 — побудка, приготовление к занятиям; 14.00-17.20 — занятия по расписанию; 17.20-18.00 — приборка, мытье рук; 18.00-18.30 — ужин; 18.30-19.00 — развод; 19.00-21.00 — массовая работа, личное время; 21.00-21.30 — вечерняя поверка; 23.00 — отбой. 4.07. Подошли к острову Вольный, стали на якорь. 5.07. Были занятия на баркасах. 7.07. Зачислился добровольно гребцом на дежурную шлюпку. Ходили за командиром роты, а позже за каплеем. 11.07. Ходили на баркасе под парусами. Заступил в наряд с Чубичем на камбуз. 14.07. Ходили на баркасе под парусами. 15.07. Стоял у шлюпок вахтенным. Краснокутского посадили в карцер за сон на посту. Кап. 3 посадил еще пятерых в карцер. 16.07. Утром планировали поход на баркасах, но погода ухудшилась. Я лег на койку. Подошел мичман, стал настаивать, чтобы я учил ВМП. Я сказал, что буду учить, когда посплю, за что был «представлен» кап. 3. Посадили в ахтерпик (карцер). Вскоре за то же посадили и Макса. Вместо утреннего чая получили хлеб с солью и кружку кипятку. В 21 час меня выпустили, а Чубич остался на ночь в ахтерпике. Его выпустили утром. 17.07. Утром пошли в первый поход под парусами на двух баркасах. Ветер свежий, бакштаг. В 10.45 пришли в Петергоф. Сошли на берег, прошлись по парку. Фонтаны восстанавливаются. Полностью восстановят в 1950 году. Ветер и волна усилились до 5 баллов. Хотели зайти в Кронштадт, а затем в Териоки, но ветер, волны, поломавшийся бушприт изменили план. Пошли к Кронштадту. Встретили «Учебу», идущую под дизелем. Зашли в бухту, где в прошлом году стояла «Учеба». По счастливой случайности «проскочили» кряж и не зацепили дном. Сошли на берег до 19.00. Обратно на буксире у «Меты» возвратились на «Бакштаг». Ветер и волны под вечер утихли. Это был первый поход на баркасах под парусами воспитанников ЛНВМУ. 19.07. В 8 часов на двух баркасах отошли от шхуны. Дошли до Петергофа за 2 часа 20 мин., откуда через час пошли до Ораниенбаума. Были там до 16.45, посетили Китайский дворец. Возвратились в 19.00. Записался на экскурсию по Волге, которая планируется на август во время отпуска. 22.07. Ночью буксиры, пытавшиеся перевести «Бакштаг» к училищу, посадили ее на мель. Утром пришло 4 буксира. Сейчас мы недалеко от Голодая на мели. Попытка сняться с мели безрезультатная. Буксиры ушли. Под вечер пришла вода, а проходивший торпедный катер волной «стронул» шхуну с места. Вечером подошли к мосту у стадиона им. Ленина. 23.07. Сдавали экзамен по ВМП. Ответил на 4. 25.07. Вечером подошла «Мета» и нас перевезли с вещами на «Учебу», стоявшую у училища им. Фрунзе. 26.07. Готовимся к празднику ВМФ. Вечером было торжественное собрание, пели на баке под аккордеон. 27.07. День ВМФ. В 19.00 подошла «Мета» и отвезла нас с вещами в училище. Было увольнение. 30.07. Едем на экскурсию по Волге в составе 22 человек. Из нашей роты 6 человек. Старший кап. 1-го ранга Поленов. 1 августа 1946 г. Прибыли на поезде в Горький в 4.30 утра. 2—16 августа экскурсия на пароходе до Астрахани и обратно. Видели лежащий в руинах Сталинград. Буханка хлеба с рук стоит 60 руб. 16-18 августа добирались из Горького поездом до Л-да. 1 сентября 1947 г. Начался завершающий учебный год в ЛНВМУ. Получили свои карабины, был осмотр в санчасти. Четверть будет короткой, т. к. 21 октября едем на парад в Москву. Стоим в нарядах на внешних и внутренних постах, отдыхаем теперь в специальном караульном помещении, а не в кубрике. 5.09. Объявлена благодарность за тщательный уход за оружием. В 46/47 учебном году наша рота вышла на 1-е место. Я — в числе отличников. 6.09. Ранжировка к Октябрьскому параду в актовом зале. 14.09. Наши футболисты ездили на футбольную встречу с суворовцами. Они подготовлены и экипированы спортинвентарем лучше. Счет 1:13 в их пользу. 23.09. Разгружали картошку в продскладе. На зарядку бегаю до Кировского моста и обратно. 24.09.. Произошел потешный случай с мичманом Скрипом, дежурным по роте, сопровождавшим роту на вечерний чай. Там были поданы аппетитные булочки с изюмом, что возбудило ребят, пошли разговоры, дошли до столов с шумом. Мичман скомандовал: «Кругом марш!» — так до вешалки. Для отмщенья все питоны начали зловеще-мрачными голосами под левую ногу повторять: «Скрип! Скрип! Скрип!» — и так до вешалки. Привел, скомандовал опять: «Кругом марш!»— и как ни в чем не бывало повел роту опять в столовую, уже успокоившуюся. 28.09. Приехали из отпуска музыканты, сигнал «Подъем» опять подается с утра горном и зарядку опять скоро будем делать под оркестр. 30.09. В продчасти проходит ревизия. Все излишки «выбросили» на камбуз. Едим досыта в этом месяце, как никогда ранее. 2 октября 1947 г. После уроков, как кандидатов, водили в уч-ще им. Фрунзе. Были в музее, кабинетах и лабораториях. Понравилось. 3.10. Была пожарная тревога. По тревоге побежали к посту у УЛО, затем, под видом пожарников, стали у дверей продсклада, где хранятся овощи. Достали несколько морковок, «операция» прошла успешно. 4.10. Была водяная тревога по всему городу. Сильный ветер нагнал в Неву много воды. Был культпоход в театр на «Дядю Ваню». 8.10. 1-й взвод занимался с карабинами строевой, т. к. он — знаменный. Был диктант. Писал самостоятельно, но в двух местах поставил запятые «по Ермолаеву» (мой сосед по парте). Оказалось, что я был прав. Отсюда мораль: живи своим умом. На тренировку к параду ходили на Дворцовую площадь. Дул пронизывающий ветер. Как всегда, построившись, скорчившись, ждали полчаса начальство. В 15.15 тронулись. Инспектировал генерал-майор Татаринов. Возвратились к 18.00. 10.10. Вечером весь класс участвовал в вылазке за морковкой, которую привезли в продсклад. В 21.00 увели в спальный корпус на осмотр формы, особенно проверялись «клеша». У всех, у кого брюки закрывают носок ботинка, взяли на зауживание в швальню. 11.10. После уроков — ранжировка. Зачитали едущих в Москву. Я еду. Заступил в наряд у продсклада. Меня вызвали к «проду» перед опечатыванием. Старшина, работающий на складе, пошел и отворотил себе кусок мяса, килограмма в три, и прихватил буханку хлеба. Обнаглел до крайности! В то время, как за одну брюкву он отвел меня к дежурному офицеру. 13.10. Назначен старостой кружка по изучению устава ВЛКСМ. Вечером в клубе был концерт силами Филармонии. 14.10. После развода пошел вымыться в баню. Никого не было. Потом пришла самая маленькая (5-я) рота и вместе с нею — гвалт. Теперь в бане есть «все» — достаточное количество шаек и мочалок и вообще — несравнимо с прошлым. 15.10. Были на выгрузке овощей. 11-й класс работал с 4-х часов утра, мы с подъема. Подзапаслись морковкой. После работы была подгонка шинелей к параду. В бушлатах ходили на Дворцовую площадь. Генерал Татаринов лично демонстрировал строевую выправку и строевой шаг. Придя со строевой, ребята обнаружили, что запасы морковные, которые сделали в столах, были злодейски похищены мичманом. Моя сохранилась, т. к. была в учительском столе, стоящем рядом с нашим (моим и Ермолаевским) столом. 16.10. В газете «Смена» много материала, посвященного 25-летию шефства комсомола над флотом. Есть статья и о нашем училище, но не все правдоподобно: 1) на фотографии на посту у Знамени стоит Селезнев, который дежурил во время прибытия корреспондента. Надпись: «Комсомолец Селезнев у Знамени училища». А он — не комсомолец! 2) В тексте: «Владимир Озерной — отличник, имеющий по всем дисциплинам пятерки». С каких пор Валерка стал Владимиром и «круглым»? и т. д. и -т. п. 17.10. Контрольной по истории к общей радости не было, т. к. материала много, а подготовились слабо. Но на уроке присутствовало необычно мало ребят, многие «сачканули» в санчасть или в караулку. Краснокутский Миша даже руку порезал, чтобы не писать контрольную, которой не было. Наверное, единственный раз прогадал! Были на Дворцовой на строевой. Скоро вместо увольнительных будут выдаваться жетоны. Подгонял на. шинели погоны, переставлял пуговицы, лег в 3.30. 18.10. Подъем обычный. Вчера, когда я зашел в спальный кубрик (вернее, сегодня ночью), была духота, а на улице — не холодно. Я приоткрыл окно и лег спать. А утром бранная лавина полетела на меня. Особенно усердствовали Кут и Вадим Проскурин, а им подпевали все крикуны взвода. Не понимаю, почему ребята так не любят проветривания, ведь офицер не должен себя приучать к теплу и разнеживанию (ребята в шутку меня называют Лео-спартанец). 19.10. Воскресенье. Подъем в 8.00. Сделал пробежку из спального корпуса вокруг дома политкаторжан. С Ю. пошли за би¬летами в кино, смотрели «Не забывай меня». После кино пошел к Феликсу, от него — в Публичную библиотеку узнать об условии записи. Смогу сфотографироваться после приезда из Москвы. Играл на мандолине. Ушел в уч-ще в 10.30. Придя в кубрик, узнал о новых пропажах. Пропали брюки у Кротова, который лежал в санчасти. Рано или поздно этот мерзавец найдется. Лег спать в 12ч. 20.10. С утра — баня, день подготовки к отъезду в Москву. Выдали новое белье, ремни. Завтра утром едем в Москву. 21.10. Подъем в 5.50. Плотно позавтракали (котлеты и какао) и с рюкзаками — на построение училища. В 8.25 строем со Знаменем пошли к вокзалу. По парадному расчету я в 1 роте, третьем отделении, комод — Акимов. Через час — на вокзале. Поезд подали за час до отхода. Аким занял на меня место, т. к. стоит в знаменном взводе и вошел в вагон раньше. В 11 поезд отошел, я стоял час у Знамени. Вечером читал «Британский союзник». Буду брать в Публичке. Чуркин, слезая со второй полки, сел на штык карабина часового у Знамени, стоявшего в купе. Сел удачно, задев край ягодицы, порвал брюки. 22.10. В 5.25 прибыли в Москву, которая встретила изморозью. Нас привезли в Лефортово. Входили с машин в проходную Академии бронетанковых и механизированных войск. Разместились опять в спортзале на 3 этаже, на двухъярусных койках. Моя — внизу. На прием пищи надо ходить в другой корпус. Обследовали входы и выходы, нашли лазейку в воротах на боковом дворе. Погода плохая, со снегом и слякотью. Ребята пошли в кино на «Парень из тайги», а я прочел в кубрике доклад Жданова о международном положении и Манифест компартии. Питание хорошее. Часть порции не съедаю. Младшие вообще много оставляют, отдавая нашей 1-й роте, где ребята-верзилы. 23.10. Стоял в наряде у Знамени ночью. Подъем в 7. Сделал разминку во дворе. Морозно, дует ветер. Ходили на большой плац, прошли хорошо один раз, после батальон ушел, а второй остался тренироваться. Ездили в Исторический музей в открытых грузовиках. Прохладно. Потом пошли в Мавзолей. Легли пораньше. 24.10. Встал раньше за 15 мин., сделал зарядку на дворе. Морозный ветер, выпал снег. Ходили на плац. Узнал, что можно посещать читальню. Читал 4 часа «Литературную газету» и английский текст в брошюре Воениздата. В кубрике занимался тригонометрией. 25.10. Зарядка во дворе по собственной инициативе. После чая готовились в увольнение. Плотно позавтракали и — на увольнение. Опять сходил в Исторический музей. На Кузнецком мосту сфотографировался: 6 фото — 35 руб. (из 100, которые дала мне мама в Москву). В к/т «Метрополь» посмотрел «Секреты природы». Ночью мичман 2 часа кашлял, не давал спать. Предложил ему сходить в санчасть. 26.10. Был в увольнении, в универмаге купил бумажный подворотничок. Ходил в Литературный музей, затем — в дом-музей Толстого. Вечером был концерт самодеятельности наших воспитанников. 27.10. Занимались строевой подготовкой на плацу. Было комсомольское собрание. Обсуждался проект письма т. Сталину. После обсуждения подписались под текстом. Заступил вновь в наряд у Знамени. 28.10. Подъем в 4.30. Позавтракали, оделись, расселись по машинам и поехали на аэродром. Все основательно замерзли, особенно ноги. У аэродрома высадились и двинулись к месту дислокации. Пришли первыми и ждали остальных, прыгая от холода. Начали парад в 9 часов. Стоим на том же месте, рядом с суворовцами. Переговаривались с ними. Они стоят на этот раз в Хамовниках. Они занимаются и строевой и по учебной программе в классе. Подъем у них в 6, а отбой в 10. Прошли неплохо, забрались в машины и, замерзшие, поехали в кубрик. Часов в 5 приехал адмирал Головко. Очень простой и некичливый. После обеда пошли все в клуб на постановку «Глубокие корни». Понравилась. 29.10. Снег стаял. Озера грязи. Были занятия. Отрабатывали стойку «Смирно». Вышел Изачик и приказал идти отдыхать, т. к. в 1-й роте это не «проблема». У Зубкова опять украли брюки, не везет человеку! У одного из воспитанников украли 200 рублей. При отыскании брюк нашли кошелек, брошенный в коридоре под спортивные маты. Наверное, вор — москвич и похитил брюки во время вчерашнего спектакля в клубе. Ходил в библиотеку, читал газеты. Ходил на увольнение, решил пойти в стереокино. Обратились к администратору, т. к. билетов не было. Велели подождать до 4 часов и всем шестерым повезло — попали на «Машину 22-12». Глаза заболели и эффект стереоскопичности слабый. Поужинали с опозданием и разлеглись по койкам. 29.10. Побаливает сердце, поэтому зарядку не делал. Ходил в библиотеку, читал «Новое время». Ходил в Музей Красной Армии. Было кино «Подвиг разведчика». Сидели на койках. Легли в 10. 30.10. Сегодня тоже не было строевых. Сидели в кубрике, в духоте. Фурор: есть приказ, разрешающий носить стрижку-прическу. Волна ликования! 1 ноября 1947 г. Подъем в 4.30. Дует холодный ветер. Репетиция на аэродроме. Парад принимал Булганин. Последний раз остригли под «О». Ездил за фото, был в музее им. Горького. Очень понравился, много экспонатов, надо будет еще зайти. Лег в 10.30. Осталось 6 рублей. 2.11. Воскресенье. Смотрели в МХАТе «Идеальный муж». Замечательно! Надо почитать Оскара Уайльда. Написал письмо, отослал фото в Л-д. Ходили в Литературный музей. Пришли в 10 ч. 3.11. Мылся в бане, вода холодная, пар идет изо рта. Были в Планетарии. Обратно пробирались сквозь пургу. Было кино «Где моя дочь?» 4.11. Занимался тригонометрией. Погода — солнечная, много грязи. Возили в Музей изобразительных искусств. Успели осмотреть отделы Египта, Греции, Рима. Понравилось. Надо пойти и в Л-де. Смотрели «Ленин в октябре». 5.11. Последнее время не делаю свою зарядку, прибавил в весе. Ездил в ДПШ на концерт. 6.11. Сегодня праздничный концерт. Приготовили парадную форму. После концерта давали подарки, доставленные адмиралом Головко, — тетрадь, 10 яблок, печенье, конфеты. Вечером ожидали выступление т. Сталина, но он не выступил. 7.11. Вот и наступил день, ради которого мы не занимаемся 20 дней, приехав в Москву. Подъем в 5 часов. Погода — хуже нельзя придумать: дождь, холодный ветер, грязь. Поехали на площадь. Ожидали на старом месте. Ноги замерзли и промокли. Стояли около часу. На мостовой лужи. На площади все было посыпано песком, что увеличило грязь. Заняли свое место (у «лобного места») в 9.30. Командовал парадом Мерецков, принимал Булганин. Около часа ждали начала движения. После речи и салюта начали движение. Шли, не обращая внимания на грязь и лужи. Как раз перед трибуной образовалась большая лужа. «Рубим» во всю! Брюки, шинели — забрызганы мокрым песком. Но это мы заметили уже после прохождения. Прошли хорошо. На трибуне Сталина не было. Прошли Мавзолей в 10.45. Сели в машины, но еще час ждали, пока пройдет техника, а потом, возвращаясь, три раза нам пересекала путь танковая колонна. По возвращении сразу пошли на действительно праздничный завтрак. После завтрака, шлепая по грязи (столовая в другом корпусе), пошли в кубрик и легли спать до обеда. После обеда — увольнение москвичей до 23-х 8 ноября. 8.11. Погода такая же слякотная. Достали с Д. Мальгиным 2 билета в Большой театр на балет «Пламя Парижа». Понравилось. Из младшей роты двоих «питончиков» возили вчера к адм. Головко по его приглашению. Передали благодарность за подарки. 9.11. В 11 ч. 30 м. поездом направились обратно в Л-д. Стоял дневальным по тамбуру. 10.11. Прибыли в Л-д в 5.50 утра. 11.11. Форсированным темпом возобновились занятия. По новой «дислокации» моя койка оказалась у батареи, переменился местами с Лабой. 13.10. Сегодня пришла поздравительная телеграмма по случаю ХХХ-летия Октября от Горкина и Шверника. 14.10. Объявили каждому номер его увольнительного жетона. Я —«человек № 130». 15.11. Взял справку для записи в Публичную библиотеку. Сегодня не увольняли. Некоторые пошли на «подвиг» и... «погорели»! Увольнение с жетонам (впервые). Был на промвыставке. Каплей Карпеченко рассказывал о своей военной службе в Заполярье. Зачитывали приказ адм. Юмашева с благодарностью всем за отличное прохождение на параде. 20.11. Экскурсия в Военно-морской музей. Вечером доклад о международном положении. 23.11. Воскресенье. Ездили на занятия по боксу. 24.11. После уроков захотелось спать, пошел на час в «караулку». Теперь мы стоим у Знамени и по этажу, чаще спим за портьерой у дежурного офицера. Пост у продсклада снят. 26.11. Утром, как всегда, на дворе зарядка. После уроков пошли на суд одного из музкоманды, укравшего брюки из вещевого склада. Человек, я уверен, по дурости и временному затемнению мозгов «спер» брюки и жестоко поплатился. Вынесен приговор: 7 лет лишения свободы. Этот случай послужит хорошим предостережением нечистым на руку. Выступал прокурор, рассказывал о том, как, казалось бы из-за пустяка, порой не приносящего потерь, вор получает до 25 лет. Суд в клубе длился с 18 до 21 часа. 28.11. К нам во взвод переведен из 4 роты мичман Ходачек. Число курильщиков увеличивается. Идут проверки «на табак». Я не курю из принципа. Говорят, что с 1-го числа нам будут давать курсантский паек. Вообще, много «приятных» слухов, например что в декабре отменят в городе карточки. 29.11. Был на увольнении. В городе прошел слух, что будет денежная реформа, и люди стараются с деньгами расстаться. На базаре взвинтили цены, в магазинах — пустые полки. 1 декабря 1947 г. Оттепель. После уроков повели на уборку снега. 2.12. Вручили подарки по случаю 25-летия шефства комсомола над ВМФ: младшим ротам — книги, нам — авторучки фабрики «Союз» с золотым пером. 8.12. Спал ночью мало, болел желудок. После уроков пошел в санчасть. Направляют в госпиталь, в желудочно-кишечное отделение. Взял предметы туалета, сел в карету «скорой помощи», доставлен в Военно-морской госпиталь у Калинкина моста. 9-27 декабря. Находился в госпитале на излечении. В этот период произошла денежная реформа и отмена карточной системы (14 декабря). 28.12. Прибыл в уч-ще, получил отпускной билет на зимние каникулы до 9 января 1948 года. 28.12,47-9.01.48 г. Зимние каникулы. 10 января 1948 г. С утра работали на уборке снега. Было коме, собрание. Занятия начнутся завтра. Объявлены результаты учебы. Наша рота на 1 месте в училище. 17.01. Был на увольнении в Публичной библиотеке. 20.01. Выходил на лыжную прогулку по Неве (до Летнего сада и обратно). 21.01. Была экскурсия в музей Ленина. 22.01. Выходил на лыжную прогулку. 24.01. По английскому стали «проходить» погоны. Базилевская сказала, что за карту с рисунками погон художнику было отдано 700 руб. Это мог бы сделать кто-нибудь из «питонов» бесплатно. Вот где причина растрат! А потом говорят, что на каждую нашу «душу» идет 30000 рублей в год. Было увольнение. В актовом зале было что-то вроде следствия из-за того, что в младшей роте хотели похитить во время экскурсии в Артиллерийском музее пистолет. Во ВМУЗах — зимняя спартакиада. Завтра 5 человек из нашей роты едут в Кавголово до понедельника. Мне нельзя: отстал из-за госпиталя. 26.01. Занимался с Санькой Трайниным английским. Ужасный оболтус, хотя и не глупый. Не любит систематически заниматься. 27.01. Опять занимался с Трайниным. 28.01. Занимался в спортзале, получилась «склепка» на турнике. Начал сбрасывать вес, не хожу на вечерний чай. 30.01. По литературе — НИКСы — Н. Соколов читал Маяковского «Во весь голос» по старому изданию, чем вогнал в краску нашу литераторшу, да и мы как-то чувствовали себя неуютно, а он: «где блядь с хулиганом да сифилис». И доволен. 2 февраля 1948 г. Настоящая весна, все тает! 3.02. Был в поликлинике по поводу утомляемости глаз. Заметил, что левый глаз несколько строчек таблицы не видит. Выписали рыбий жир. 8.02. Сегодня +28° С. Делал зарядку во дворе. Играл на мандолине. Из-за редких тренировок пальцы плохо слушаются. Хотел не идти на вечерний чай, но мичман доложил кап. 3, что я будто бы объявил голодовку. Объяснил, что сгоняю вес, однако приказали идти в строю на чай. 11.02. Вечером занимался с Загурой английским. 12.02. Загура получил по английскому 4! После уроков была лекция «100 лет коммунистическому Манифесту». 19.02. Комроты и Лешка сделали облаву на клинья. У всех вырезали. Я не пострадал, т. к. их не имею. 21.02. Была торжественная часть в клубе. Кап. 2 Морозов, наш замполит, сделал «разухабистую» речь по случаю 30-летия Красной Армии. Нашему комсоргу, мл. л-ту Ретюнскому вручили грамоту от ЦК ВЛКСМ. После собрания наша рота затащила Ретюнского к себе на этаж и начали качать. Потом, якобы от избытка чувств, схватили Лешку Тюленя. Качнули раз, другой, а на третий — не подстраховали снизу. Лешка смаху шмякнулся вниз, задом на паркет, да так, что пыль столбом пошла, хотя уборку делаем ежедневно. Все разошлись в стороны, будто ничего и не было: и овцы целы, и волки сыты. Вечером был концерт Госэстрады. На поверке объявили «амнистию» — сняли взыскания, в том числе и мои. Объявили увольнение на 2 дня. 23.02. День Красной Армии, а Тюлень его малость подпортил: Рабинович, стоя у Знамени, решил пойти в санчасть. Тюлень пришел в столовую и нас с Нуром, первыми попавшимся ему на глаза, заставил заступить на пост у Знамени до конца дня. Нур заскулил, а я, со злости заглотав 6 котлет и 2 пирожных, пошел на пост. К вечеру еле-еле сдал Нуру вахту, т. к. надо было идти в увольнение в библиотеку (Нур — Кормилицын). Сфотографировался на коме, билет. Дома расплавил свинец для закладки в каблуки «гадов» для развития мышц ног. 24.02. Было комсомольское собрание, избрали бюро. Я в бюро ведаю физвопросами. Ходили с Краснокутским на лыжах до Летнего сада. 28.02. Стоят солнечные дни. Снег сходит рано. Сдавали 10 км. кросс на лыжах. Идти было трудно, но не устали. Прошел за 53 мин. Прикрепил свинец к «гадам». Был в увольнении в Театре комедии, на «Бойком месте» Островского. 2 марта 1948 г. Была прогулка к домику Петра I. Стоят солнечные дни. Все тает. Поиграли в снежки. 4.03. Был доклад о международном положении. Занимался с Санькой и Загурой английским. 5.03. По литературе за сочинение, которое писал экспромтом в классе, получил 4. Не ожидал, т. к. не дописал и, во-вторых, не успел проверить ошибки, сразу сдал. Истинно, судьба играет человеком! Обычно трачу времени на сочинение гораздо больше — на подготовку и написание (в муках творчества). 7.03. Сегодня ребята, которые не сдали лыжи, ездили в Кавголово. 8.03. Утром была строевая подготовка. Говорят вполне серьезно, что экзамены по физподготовке, логике, психологии и ВМП будут в апреле. Не было печали! 9.03. Тюменев сдает роту Кокурину. Соколов написал шаржированные стихи на всех ребят и сегодня, в день своего рождения прочел. Есть довольно остроумные. Вошел мич¬ман во время чтения и ему послышалось слово «член». Он вскипел и начал кричать, что мы занимаемся нездоровой, растленной поэзией. Чудак. Обо мне Сокол написал: «Носит корочки наш Лео "агромадного" размера (намек на свинец), воздуху все время просит (моя агитация за проветривание), танцы, дым не переносит» (танцы я пе¬реношу, но не в Мраморном, куда не хожу, а не курю принципиально). 11.03. Дунда послал на уголек в кочегарку, т. к. я вчера, ложась спать, сбил заправку своей формы. Пришел дежурный, врубил свет и увидел это. Отработал, засел за сочинение. Потратил на него в целом, с прочтением книги, более 24 часов: писал рецензию на повесть В. Пановой «Спутники». 12.03. Переписал сочинение начисто, сдал. 13.03. После занятий пошел в клуб на II вечер иностранных языков. В антракте была проведена викторина-конкурс. Я ответил на обе таблицы и получил 1-й приз — хороший 20-рублевый англо-русский словарь Мюллера. Выступала самодеятельность рижских нахимовцев, которые приехали на смотр. Понравилось. Неплохо сработали акробаты. Лег поздно. 14.03. После завтрака хотел учить астрономию, но решил немного поспать. Пошел в закуток к дежурному и на свободном ложе поспал. До обеда учил астрономию. 17.03. Старикашинцу (преподавателю математики Кашинцеву) 23 марта исполняется 60 лет. Решили собрать деньги и сделать подарок — хороший портфель. В нашем классе я — казначей. Постановили собирать по 10 руб. с души. 18.03. Мороз доходил до -18°С. Выдали экзаменационные билеты. 20.03. В клубе выступали чемпионы и мастера спорта. 22.03. После обеда я, Горбачев и Федоров пошли покупать «деду» портфель. Наш и 12-й класс собрали 320 руб. (170 — мы). Приходилось у некоторых выцарапывать из мошны. Санька в шутку прозвал меня кровопийцей. 11-й класс вообще не собрал. Приехали назад без покупки, усталые и недовольные. 23.03. После первого урока поехали с Горбачем и Евдоком искать портфель. В Кировском не нашли, но в Петроградском универмаге фортуна улыбнулась — купили единственный оставшийся портфель за 259 руб., черный, с карманами, тисненный под крокодиловую кожу. Нашли гравера, заказали монограмму с якорем, что обошлось нам еще в 69 руб. (Евдок доплатил). Портфель всем понравился. Кап. 3 предложил положить в него бутылку, что и было сделано. 11-й класс со скрипом собрал 73 руб., пошли в магазин, купили бутылку портвейна. Оттуда пошли на Моховую к Кашинцеву и вручили подарок, который растрогал старика. От него пошел домой на каникулы. В роте 5 человек двоечников, оставшихся в училище. 23-31 марта — весенние каникулы. 1 апреля 1948 г. Разыгрывали мичманов с «1 апреля» вызовом к телефону к начальнику. Было построение. Последняя четверть! «Торпедный катер» перешел к 11-му классу. Не ожидал. Правда, Гр. Карпеченко много помог, т. к. он не одну двойку «разбил» своими уверениями преподавателям, что «он поправится». Сегодня роту подвергли дотошным допросам и обыску, т. к. кого-то курящего у окна увидел помощник дежурного офицера. Повальный обыск результатов не дал. 2.04. Вызвали фехтовальщиков для киношников, снимающих фильм о нахимовцах. Мы пришли к ним, они удивились нашему росту, габаритам и отказались от нас. Оказывается, у них представление о нахимовцах как о пигмеях-малышах, а тут дяди с усами, которым, из-за пропусков в учебе во время войны, по 19—20 лет! После этого было построение и нас повели на занятия с карабинами. Был в санчасти на осмотре по р
*** Офицеры-господа- Товарищи-братцы! Вся моя белиберда, Если разобраться, Лишь потому груба, язвительна, Что стала служба отвратительна! Кто думает совсем не так – Несите гордо драный флаг!
*** Каперранг – он не полковник, Не какой-нибудь чиновник, Не казачий атаман, Каперранг – он мореман, Храбрый флотский офицер, Морякам – живой пример Честной корабельной службы И мужской надёжной дружбы. У капраза-моряка Не отнять во все века Море, Родину и Честь – Это было, это есть!
*** Флагов Родины трёхцветье В небе крымских берегов В наше переменнолетье Греет души моряков.
Багдасарян с «трофеем» Фото П. Кривцова
Лауреат Сталинской премии А. Ф. Пахомов. На «Авроре». (Позировал автор воспоминаний)
