Выпускники 20-го выпуска Ленинградского Нахимовского военно-морского училища с глубоким прискорбием сообщают об уходе от нас Кузнецова Сергея Ивановича, Золотого медалиста 1968 года, выпускника Военно-медицинской академии имени С.М.Кирова 1975 года, доктора медицинских наук, профессора.
Окончив ЛНВМУ с Золотой медалью в 1968 году, Сергей поступил на 3-й факультет ВВМУРЭ имени А.С.Попова. Сдав на отлично экзамены на 1-ом курсе, он понял, что это не его путь, и подал документы для поступления в Военно-медицинскую академию имени С.М.Кирова. Успешно окончил факультет подготовки врачей для ВМФ в 1975 году.
С 1975 по 1977 год С.И.Кузнецов проходил службу на кораблях Тихоокеанского флота.
С 1977 года после демобилизации работал только на научных должностях в научно-исследовательских учреждениях Ленинграда (Санкт-Петербурга).
Будучи кандидатом в мастера спорта по акробатике, затем увлёкся альпинизмом и стал мастером спорта по этому виду спорта.
С февраля 2016 года являлся главным научным сотрудником НИЛ биопротезирования и кардиопротекции ФГБУ «НМИЦ им. В.А.Алмазова» Минздрава России. Параллельно работал в Центре онкологии в Песочной.
Научные интересы: реакция систем организма на контакт с чужеродными материалами (контактная гемомодуляция); специфическая и неспецифическая резистентность организма; гуморально-клеточные и клеточно-клеточные кооперативные взаимодействия в организме.
Защитил кандидатскую и докторскую диссертации, профессор.
Имел 74 научных публикаций.
Сергей был отличным врачом, другом и товарищем.
Выражаем глубокие соболезнования родным, близким и друзьям Сергея Ивановича.
Мы навсегда сохраним светлый образ нашего друга в своих сердцах.
Изобретение относится к оборудованию на подвижных носителях летательных аппаратов. Способ обеспечения взлета и посадки летательного аппарата включает создание при взлете летательного аппарата воздушной подушки вдоль всей взлетно-посадочной полосы (ВПП), а при посадке - в начальной зоне ВПП и пневмподсоса в конечной зоне ВПП. При посадке дополнительно создают воздушную подушку по краям всей ВПП, сохраняя пневмподсос по оси ВПП. Технический результат изобретения - упрощение обслуживания ЛА и автоматизация управления ими.
Реферат
Изобретение относится к оборудованию на аэродромах и подвижных носителях.
Известны способы обеспечения взлета и посадки летательных аппаратов созданием при взлете ЛА воздушной подушки вдоль всей взлетно-посадочной полосы (ВПП), а при посадке ЛА созданием воздушной подушки только в начальной зоне ВПП и пневмоподсоса в конечной зоне ВПП. Эти способы эффективны, если в составе шасси ЛА используется лыжно-рамная конструкция.
Рассматриваемые способы основаны на изменении характера взаимодействия подвижного объекта с опорой с помощью управляемых воздушных слоев: воздушной подушки или пневмоподсоса при лыжно-рамной конструкции шасси ЛА. Однако указанные способы хорошо работают только при «правильном» движении ЛА по ВПП: начальное расположение ЛА вблизи оси ВПП (как при взлете, так и при посадке) с вектором движения строго вдоль оси ВПП. В противном случае ЛА имеет тенденцию выйти за пределы ВПП со всеми негативными последствиями такого развития событий. И если при взлете обычно есть возможность расположить ЛА на ВПП необходимым образом, то при посадке начальная позиция и вектор скорости ЛА имеют определенный разброс.
Ниже предлагается техническое решение обеспечения посадки ЛА на ВПП с воздушной подушкой и пневмоподсосом путем коррекции траектории ЛА при движении по ВПП. Технический результат изобретения направлен на расширение эксплуатационных возможностей аэродромов и подвижных носителей ЛА, а также на создание предпосылок к упрощению конструкции обслуживаемых ЛА и автоматизации управления взлетом и посадкой ЛА.
Проблему коррекции движения ЛА по ВПП, снабженной зональным множеством отверстий для подачи или отсоса воздуха, предлагается разрешить путем изменения характера взаимодействия шасси ЛА с поверхностью ВПП в различных зонах ВПП не только по ее длине (воздушная подушка в начале и пневмоподсос в конце), но и по ширине ВПП.
Рассмотрим кинематику движения ЛА при посадке в случае выхода его на границу ВПП.
Когда контактная поверхность шасси ЛА, движущегося по ВПП под некоторым углом к ее оси, частично выходит за границу ВПП, прижимная сила шасси ЛА практически не изменяется в связи с жесткостью его лыжно-рамной конструкции. Соответственно не изменяется направление движения ЛА, приводящее к дальнейшему выходу ЛА за пределы ВПП.
Если же сохранить вдоль границ ВПП воздушную подушку, оставив невмоподсос лишь вблизи оси ВПП, картина изменится. Теперь, когда контактная поверхность шасси ЛА, движущегося по ВПП под некоторым углом к ее оси, подходит к границе ВПП, то она попадает в зону воздушной подушки. При этом прижимная сила шасси ЛА в этой части поверхности шасси ЛА падает, что создает вращающий момент, направленный внутрь ВПП, и изменяет траекторию движения ЛА, препятствуя дальнейшему выходу ЛА за пределы ВПП.
В суждениях о гравитационных волнах (ГВ) говорится о динамике гравитации, о зарождении ГВ и её продвижении в результате скачкообразного изменения масс как источника (первопричины) ГВ. Однако волновой процесс в природе имеет дуальный характер: две характеристики процесса переходят (перетекают, перерастают, перевоплощаются) одна в другую за счет специфических свойств среды. Электромагнитная волна рождается дуализмом заряд/ток (электрическое поле/магнитное поле), механическая волна есть проявление дуализма скорость/упругость. И в том, и в другом случае колебания, образующие волновой процесс, выражаются в переходе потенциальной энергии в кинетическую и обратно в соответствие с характеристиками среды распространения.
Что же мы имеем в наблюдаемом процессе, называемым ГВ?
Имеют место скачки гравитации (напряженности гравитационного поля) в соответствии с динамикой масс объектов в пространстве и времени. Но это пока не колебания, образующие ГВ, а всего лишь сдвиг, смещение (всплеск) гравитации. Это смещение распространяется со свойственной гравитации скоростью, но это не волна в классическом понимании, и вряд ли здесь будут проявляться эффекты, свойственные волновым процессам: отражение, огибание, рефракция, фокусировка и другие.
Еще раз, в известных волновых процессах, которые суть распространение колебаний, осуществляется переход (спад и подъем) значения одного характеристического параметра во встречное изменение (подъем и спад) значения сопряженного параметра. Эти колебания совершаются с учетом некой упругости среды и сопровождаются снижением своей интенсивности в связи с потерями энергии в соответствие со свойствами среды распространения.
Чтобы гравитационный всплеск порождал ГВ необходимо существование в пару гравитационной напряженности некоторой сопряженной физической величины, противофазно изменяющейся с её изменением. Необходимо также, чтобы существовала и обратная связь – изменение такой характеристики должно вызывать противофазное изменение гравитационной напряженности. Тогда колебательный процесс ГВ будет полноценным и распространение ГВ будет ожидаемо иметь привычные свойства: отражение, огибание, рефракцию и другие.
Надо полагать, что такая характеристика есть! Это темп течения времени!!!
Естественно полагать, что изменение гравитационной напряженности в некоторой области пространства изменяет в ней течение времени, ускоряя или замедляя его. При этом так же полагается, что приобретенное изменение темпа течения времени вызывает встречное изменение гравитации, восстанавливая равновесие в связке: гравитационное напряжение/темп времени. Динамика этого обратного процесса характеризуется некоторым свойством пространства, которое можно определить как темпорально-гравитационная упругость.
Это необходимо выявить и просчитать, тем не менее эффект флуктуаций времени в соответствии с флуктуациями гравитации можно обнаружить и измерить! Локальные изменения хода времени в пространстве существуют и могут быть выявлены! Дело в том, что пространство есть среда распространения электромагнитного излучения и влияет на параметры проходящих через него электромагнитных волн. Изменение темпа хода времени должно влиять на зависящую от времени характеристику – частоту.
Из того, что колебательное изменение гравитации не бросается в глаза (заметен и то с трудом только скачек первоначального отклонения), значит ГВ очень длинные, сверхинфрачастотные. Их влияние на процессы во Вселенной носит интегральный характер, накапливаясь за миллионы и миллиарды лет. И это можно оценить. Вследствие расширения Вселенной средняя гравитационная напряженность её пространства падает, потому время опять же в среднем течет медленнее, волны электромагнитного излучения становятся длиннее – вот одна из неучтенных причин красного смещения. Красное смещение далеких галактик не от того, что они ускоряются, а от того, что в силу удаленности от наблюдателя их типовое по спектру излучение возникло раньше, но «по дороге» время замедлилось и в точке приема фиксируется более длинная электромагнитная волна.
Есть еще одно наблюдаемая вселенская электромагнитная волна – это реликтовое излучение. Мы «не видим» его явного источника, но оно в разных направлениях пронизывает всю Вселенную в течение миллиардов лет, проходя через области с различной гравитационной напряженностью и подвергаясь её влиянию. Это влияние должно проявляться в частотной модуляции реликтового излучения. Вот где поистине бесконечное поле исследований с селекцией по направлениям, диапазону частотных смещений, в которых проявляется гравитационное влияние.
Здесь мы рассмотрели только качественную сторону взаимосвязи времени и гравитации, что необходимо продолжить тщательным количественным анализом, построив математическое описание типа уравнений Максвелла иди Шредингера, выявив динамические и статические параметры, проведя тщательный анализ наблюдений красного смещения и реликтового излучения, сопоставить данные наблюдений разных районов Вселенной. Это задача будущих исследователей, которые сочтут позитивными высказанные здесь предположения.
Оргкомитет Содружества "46-49-53" с прискорбием сообщает об уходе из жизни на 95 году после тяжелой болезни нашего друга-первобалта Юрия Михайловича Бермана. Выражаем глубокие соболезнования родным, близким, всем друзьям и товарищам. Память об этом энергичном и замечательном человеке навсегда сохранится в наших сердцах. Прощание с Ю.М.Берманом состоится в крематории 14 марта 2025 года в 13.00
Берман Юрий Михайлович (14.01.1931-11.03.2025)
Вниманию читателей нашего Дневника, представляем воспоминания, написанные Юрием Михайловичем в 1997 году.
Не помню, как родился, но дата рождения зафиксирована точно – 14 января 1931 года в г. Ростове-на-Дону. Мой отец перед войной работал председателем комиссии по урожайности при обкоме партии. За 2 недели перед войной был призван в ряды Красной армии и 2 октября 1941 г. погиб под Смоленском. Мать с 1936 по 1955 год работала в органах НКВД, СМЕРШ, КГБ. В семье я был единственным ребенком.
К 7 классу мы с другом – Вадимом Никитьевичем Павловым твердо решили стать военными моряками. Это решение возникло после прочтения книг о «Наутилусе» Жюль Верна, «Тайны двух океанов» Григория Адамова, «Морских рассказов» Леонида Соболева и Константина Станюковича, ряда других патриотических книг о моряках. Тогда нашим мечтам не суждено было сбыться, т.к. ни его родители, ни моя мать просто нас никуда не отпускали. Не суждено было сбыться мечте и после получения аттестата зрелости. Я поступил в Военно-механический, Вадим Павлов в Политехнический. Проучившись 2 семестра и успешно сдав зачеты с большим трудом забрал документы и легко по конкурсу прошел и был зачислен курсантом Высшего военно-морского училища имени М.В.Фрунзе. Так осуществилась моя детская мечта. Ну, а мать всплакнула, но сделать уже ничего не смогла, т.к. я к тому времени был «перепоясан» ремнем и подстрижен наголо.
Предвоенная подготовка проходила в лагерях, тогда еще в Терсюках, и никаких отрицательных эмоций у меня, «домашнего ребенка», не вызывала. Из того периода запомнились романтичные дежурства на шлюпочной базе. Легкое покачивание шлюпки, тепло бушлата «БУ» и брезента, иногда яркие звезды, а иногда низкие черные облака, 18 лет, быстро смыкает глаза и только-только зародившиеся картины будущих морских походов уходили, побежденные юношеским сном, но подсознание, что ты дневальный и на тебе обязанность по охране морского имущества делали его тревожным, чутким, кратковременным.
На 2-м курсе во ВМУЗах была проведена специализация. До этого училище выпускало широкопрофильных вахтенных офицеров. Я сразу же изъявил желание специализироваться по штурманскому делу. Меня не смутили ни рассказы о запретах в парусном флоте штурманам появляться в кают-компаниях, ни указы Петра 1 о низком происхождении офицеров-штурманов. Прельстили меня: точность науки, масштабность кораблевождения (весь мировой океан) и возможность видеть плоды своего труда.
С первого курса я подружился со своим «земляком» Савич-Демянюком, с которым после окончания училища ни разу не встретился и не знаю о его дальнейшей судьбе. С Вадимом Коноваловым мы подружились в первые зимние каникулы, нас сблизило увлечение коньками, не спортивное, а развлекательное. Каждую субботу мы ездили на катки «Динамо» или в ЦПКиО. Совместные вечеринки, частые посещения студенческого городка Политехнического института, где так и учился мой друг детства Вадим Павлов, который все же одел морскую форму – он стал ученым в области испытания флотского вооружения и закончил службу в должности заместителя командира части по науке в звании полковника, создали круг знакомых в стенах училища, куда мы так стремились каждое увольнение. Таким образом, мы вырабатывали, как стали говорить позже, единство тактического мышления или просто взаимопонимание – начало основ дружбы. Вадим Коновалов трагически погиб в авиационной катастрофе, когда погибло командование Тихоокеанского флота, он был в звании контр-адмирала, и похоронен на Серафимовском кладбище в Ленинграде.
В 1952 году, впервые в системе ВМУЗ, было создано Высшее военно-морское училище подводного плавания. 10 штурманов и 6 минеров ВВМУ имени М.В.Фрунзе начали активно добиваться перевода в это училище, т.к. героический пафос знакомой нам войны, литература, система воспитания и плюс юношеские мечты создали атмосферу романтики вокруг подводников, которая вела людей той эпохи на стройки Комсомольска, поднятие целины, на строительство БАМа. Наше желание было удовлетворено, т.к. стратегия морской войны была нацелена на подводный флот, и он начал бурно развиваться. И вот мы 16 курсантов уже 4-го курса переведены в новый, для нас, сплоченный, устоявшийся, со своими традициями коллектив наших сверстников. Настроение у нас было приподнятое. Нас переполняла радость сбывшегося и волнение нового. Коллектив принял нас ровно, без эмоций, я бы сказал, безразлично. Этим объясняется ограниченный круг друзей, в период учебы, из числа «старожилов» – бывших «подготов» и будущих подводников. Естественно, что в таких условиях мы больше держались друг за друга и нас без всякой вражды именовали «фрунзачами». Лично я, подружился с весельчаком, раскованным, «душой компании» Вилей Холмовым, но наша дружба ограничивалась кругом общих интересов в увольнении. Из последнего года обучения мне запомнился зачетный выход с глубины в башне КУОП имени С.М.Кирова в аппарате «ИДА». Не страх, а одиночество в трубе, сознание, что никто тебе не сможет оказать помощь и только твои собственные навыки – гарантия твоей безопасности, заставили в эти 3-5 минут пронестись в голове, с мельчайшими подробностями, всю 22-х летнюю сознательную и несознательную жизнь.
Юрий Михайлович с фото курсантов Бермана и Владимира Брыскина Владимир Брыскин и Юрий Берман, Новосибирск, 2010 год
1953 год – сданы экзамены, присвоено звание – мичман, получено предписание на стажировку. Я, минеры Вова Агеев и Эдик Цыбин направлены на Краснознаменную пл «С-303», базирующуюся в Кронштадте. Командир БЧ-1-4 был в отпуске и мне было доверено руководить личным составом, который по возрасту был, в основном, старше меня, а часть из них участвовала в боевых походах, так что скорее они направляли мои действия. Меня такая ситуация не смущала, чем и было достигнуто взаимопонимание и первое мое вхождение в коллектив в роли командира-руководителя. Заместителем командира пл по политчасти был старший лейтенант, крепкий мужчина, бывший командир трюмной группы, прошедший войну на этой пл, «за плечами» имел неполное среднее образование, но огромный жизненный опыт. Политотдел не рекомендовал командиру пл назначать руководителем политзанятий (святое дело в те годы) своего замполита, поэтому на весь период стажировки это «святое дело» было поручено мне.
Юрий Михайлович Берман - курсант, лейтенант, капитан 3 ранга
С Эдиком Цыбиным я больше не встречался, а с В.Агеевым уже после демобилизации встретились в гараже, в котором стояли наши машины лет 15.
На Тихоокеанский флот я попал по собственному желанию. Мое первое назначение – командир рулевой группы пл «Б-18» (123 бригада 40 дивизии пл ТОФ) тип «Л» XIII серии. Экзамен на вахтенного офицера и самостоятельное управление БЧ-1 сдал досрочно и в качестве поощрения в марте 1954 года был отпущен в отпуск на 45 суток, с лейтенантской получкой и бесплатным проездом с Востока до Риги. Я чувствовал себя, по меньшей мере, «кумом короля».
После успешной сдачи задачи №1 и №2 был назначен командиром БЧ-1 на пл «М-273» (171 бригада 40 дивизии пл ТОФ) тип «М» XV серии (проект 96) и переведен из Владивостока в Совгавань. На этой пл в конце лета 1955 года был взят приз Главкома по торпедной стрельбе. Командиром БЧ-3 был Дима Силин, спокойный, компанейский, несколько саркастичный, профессионально-грамотный офицер.
ПЛ "М-273". Тип М, XV серия
Мне повезло и в октябре 1955 года я был на один год направлен в Ленинград слушателем Высших специальных штурманских классов при нашем «Чаде». На классах было 12 штурманов разных годов выпуска из разных училищ – 7 из них были «наши» – это Игорь Арно, Саша Брагин, я, Муня Кириллов, Женя Золотарев, Вова Комлев и Юра Портнов. В те времена на классы посылали не «самых плохих» и, если мы были самыми молодыми по выпуску, то это говорит о том, что наши учителя в училище и на флоте сумели дать нам достаточно твердые знания о флоте, подводных лодках, штурманском деле и главное жить и служить, соблюдая традиции и быть принятыми в особую касту флотских людей – «подводник».
Конец учебы для меня закончился вполне закономерно – вместе с теоретическими знаниями и чином старший лейтенант, я получил и житейское звание «муж». На свадьбе свидетелями были все «наши» слушатели и с радостью могу доложить, что их «свидетельство» действует и поныне – вот уже 40 с лишним лет. Марина – моя жена прошла со мной весь флотский путь и побывала во всех местах базирования, где проходила моя служба, и это «не совсем» рядом с Москвой и Ленинградом. Миша Лезгинцев, частенько оставался «дневным» по детско-женскому общежитию, где обитали наши 7 семей в одной комнате, выделенной командованием в казарме моряков-подводников на Улиссе.
Штурманский поход на "Седове". Юра определяет место по Солнцу, не выходя из каюты
Комлев, Берман, Брагин. "Седов", июнь 1956 года
Штурманский поход
Вернемся назад. После классов был направлен на ТОФ и получил назначение командиром БЧ-1 пл «Б-11» тип «Л» XI серии (182 бригада 10 дивизии пл ТОФ), которую надо было в декабре перевести из Совгавани во Владивосток в надводном положении. Зима, штормило и уже через пару часов пл стала походить на обломок айсберга. Нактоуз с пеленгатором находился на ходовой рубке и вот здесь я опять с благодарностью вспомнил своих воспитателей, которые развили в нас штурманскую смекалку и дали физическое развитие.
В 1957-1959 гг. служба проходила в Улиссе. Здесь мы подружились с Эдиком Квитковым, первыми в дивизии сдали экзамены и получили допуск к самостоятельному управлению пл типа «Ленинец» и впервые прикрепили к кителям подводную лодку – знак допуска к самостоятельному управлению пл. Этот знак, особенно уважаемый подводниками, показывающий зрелость офицера-подводника.
В 1958 году на нашу пл командиром рулевой группы был назначен Саша Гавриленко (за «встречу» с о. Скрынаёв), но совместная служба быстро развела нас и встретились мы вновь с ним уже на Камчатке, когда он был командиром «атомовоза», а я штурманом в эскадре.
В 1959 году «Ленинец» пошел на слом, а я, к моему тогда огорчению, был назначен дивизионным штурманом подводных лодок. В то время там уже служил флагманским химиком Эдик Найдель. В его компании я встретил Сашу Савинского и Эрика Ильина, которые служили в Улиссе.
Летом 1959 года проходили соревнования на первенство ВМБ по боксу. Эдика Квиткова Э.Найдель уговорил выступить в легчайшем весе. Эдик Найдель в тот период был представителем подводных сил в спорткомитете ВМБ Владивостока и лейтмотивом было отсутствие заявок других коллективов и всё «УЧАСТИЕ» сводилось к выходу на ринг и провозглашение Э.Квиткова чемпионом ВМБ. Эдик Квитков не мог отказаться от такого титула и на свой будущий «триумф» пригласил всех, кого только мог. И вот настал момент. На ринг вызывается боксер 3 спортивного разряда Э.Квитков (у нас почти, что у всех был 3 спортивный разряд по какому-либо виду спорта). Он выходит, вернее взбегает на ринг в красивом махровом халате (где он его взял не знаю до сих пор), гордо раскланивается публике и начинает боксерскую разминку в красном углу ринга. После непродолжительной паузы на ринг вызывается боксер 2 разряда, молодой, подвижный матрос. Боя как такового не было. Сын Э.Квиткова – Сережа (впоследствии офицер-подводник), а тогда ему было года 4, рвался из рук матери и кричал «Дяденька, за что бьете моего папу, не бейте его». Бой был прекращен за явным преимуществом, а наградой была грамота и почетное 2-ое место по ВМБ. Звучит?
Саша Мальков был командиром БЧ-1 на пл 613 проекта, и мы с ним готовили корабль к боевой службе. Боевая служба была тяжелой, пл попала в центр тайфуна. Лодка оказалась в надводном положении и часть механизмов была залита морской волной, в том числе гирокомпас и ГОН. Счисление вести стало затруднительно и в результате образовалась, как говорят штурмана, невязка Телязляка («он шел на Одессу, а вышел к Херсону»). После благополучного возвращения мы долго разбирались с этим казусом. С Сашей Мальковым мы вновь встретились на Камчатке, откуда он по состоянию здоровья был списан с пл, а затем и демобилизован.
Юрий Михайлович Берман, 2009 год
В конце 1959 года меня назначили штурманом отряда пл в экспедиции особого назначения. Три года проводил подводные лодки с Запада на Восток Северным морским путем, собрав предварительно их в отряд с Черного моря, Балтики и из баз Северного флота.
В тот период я встретила Вилю Холмового и Вадима Коновалова в Севастополе. Когда Виля Холмовой пришел ко мне, где я снимал комнату у артистки севастопольской филармонии, и увидев белый рояль – он моментально оказался за роялем. Под его «бацанье» (лично мне оно нравилось) моя 3-х летняя дочка начала самозабвенно танцевать, а хозяйка (интеллигентная женщина, жившая ещё в буржуазной Латвии) хлопала себя по бедрам и восклицала «Ах, мой белый рояль! «Закончилось все очень хорошо и пристойно.
Северный флот – ЭОН-60, 61, 62, – переходы Северным морским путем оставили массу впечатлений и много встреч. Пересеклись служебные пути, а затем многие годы дружбы и службы на Камчатке в эскадре с Сашей Савинским и Игорем Владимировым. Удивительная, редкая служебная судьба Игоря Владимирова. Он окончил артиллерийский факультет нашего училища, дальше курсы переподготовки и он начальник поста СНиС на ТОФе.
Чемпион ВМУЗ по борьбе он и здесь своей настырностью и хваткой добился перевода на подводные лодки, стал командиром пл, затем сотрудником журнала «Морской сборник». Об Игоре можно сказать – приятный и надежный человек.
За 13 лет на Камчатке мы служили в одной эскадре с Юрой Громовым, Сашей Можайским, Толей Смирновым, вновь сошлись пути с Э.Найделем. Командир пл-цели Коля Теминдаров перегонял лодку и несколько дней базировался на Камчатке, где и состоялась встреча с ним.
С первых дней службы на Камчатке я встретил Борю Петрова – он окончил наше училище в 1954 году, но на первый курс «подготии» поступил и учился целый год вместе с выпусками 1953 года, поэтому в калейдоскоп-перископ он попал как Петров Б. Дружба с ним связывает меня до сегодняшнего дня.
Много различных ситуаций и случаев было в период службы на Камчатке – это освоение нового места базирования подводных лодок в б. Бечевинской, где ранее «не ступала нога человека»; поиск в просторах Тихого океана пропавшей пл «К-129» – командир Владимир Иванович Кобзарь; «демонстрация нашего военно-морского флага у главных баз ВМС США в составе смешанного отряда кораблей, который вставал на якорь с точностью до 1 кабельтова у кромки территориальный вод и проводил показательные учебные стрельбы и, наконец, обеспечение ракетных стрельб в плане боевой подготовки. Особое место занимает встреча подводных лодок, проходивших под водой и льдами Северного Ледовитого океана. Таких экспедиций у меня за службу было три.
Об одном удивительном явлении природы, после которого мне стала понятной легенда человечества об одном циклопе, могу рассказать. Осенью 1971 года вышли на ракетные стрельбы в район Курил со стороны Охотского моря. Погода была штормовой, а в Охотском море волна очень высокая, да к тому же еще и ветер, полностью срывающий гребни, так что нас практически накрывало, как говорится, «с головой». Низкие кучевые облака создавали впечатление чего-то огромного, наваливающегося. Потемнело и в полдень было почти что, как в навигационные сумерки. И вот неожиданно около нас ветер начал стихать, за какие-нибудь 10-12 минут море стало штилевым, облака над нами разошлись и в этот разрыв формы круга с диаметром «2-2,5 мили хлынул столб солнечного света и показался чистый диск солнца. «Циклоп открыл свой глаз и посмотрел на нас». Это было настолько неожиданным и диковинным, что мы чуть было не забыли дать команду на уточнение места стреляющей пл. Через 10-15 минут мы были вновь в грозном, штормовом море. Ни разу в жизни мне больше не приходилось попадать в центр циклона. Не слышал и от очевидцев-моряков о столь необыкновенном природном явлении. Может быть, именно, отсюда из глубокой древности и родилось созвучное наименование циклон и циклоп, могучего природного явления и мифического одноглазого великана.
Конец моей службы проходил в Краснознаменной Кронштадтской бригаде подводных лодок, в которой также, как и у меня заканчивалась служба у Виталия Ленинцева, Миши Пихтилева, Германа Яковлева. В Кронштадте встретил Диму Краско.
Летом 1976 года в звании капитана 2 ранга, флагманский штурман бригады подводных лодок, прослужив 27 календарных лет и имея выслуги 43 года в 45 лет от роду я был уволен в запас.
Юрий Михайлович дома, 2020 год
После ухода в запас работал инженером-технологом в объединении грузового автотранспорта, а затем там же был назначен заместителем начальника объединения, в 1991 году по переводу перешел на работу заместителем директора НИИ по всем вопросам, кроме науки, где и работаю по сей день.
За все эти годы духовная связь с флотом не прерывалась. Все 5-летние встречи регулярно посещались и присылали радость общения не только мне, но и тем, друзья оставались только те, которые были до ухода в запас. После службы, общаясь 21 год с самыми разными по возрасту, полу, образованию, характеру людьми – очень хорошими и не очень хорошими – близких по духу, чтобы завязалась дружба я, к сожалению, не встретил.
В заключении, хочу сказать, что судьба у всех выпускников 1953 года Высшего военно-морского училища подводного плавания разная, но все «наши» с которыми мне довелось встретиться на флотах Советского Союза были грамотными, человечными офицерами с высоким чувством ответственности и моральной чистоплотности. Годы, прожитые с погонами на плечах, вызывают у меня очень теплые чувства ко всем, с кем проходила нелегкая служба, гордость за то дело, которое делал, желание повторить весь путь и более часто встречать друзей и видеть их бодрыми.
Друзья-питоны счастливы поздравить своего друга - Владислава Георгиевича Юдина с 90-летним юбилеем! В этот день мы желаем нашему брату-питону крепкого здравия, удачи и всяческих благ! Так держать!
ЮдинВладислав Георгиевич
Родился 11.03.1935 г.
Окончил Нахимовское училище с Золотой медалью и ВВМИУ РЭ им. А.С.Попова.
В.Юдин о времени и о себе:
"...Когда я вспоминаю наше училище, во мне возникает какое-то волнение – светлое и высокое. Возникает и чувство сожаления о том, что это время не может повториться, что многих людей, с которыми мы общались, я уже не увижу.
До войны мы жили в Ленинграде, в Лесном, на Болотной улице, в деревянном доме. Во время блокады наш дом был разобран на дрова, и мы переехали на Малую Охту в квартиру моей тёти. Стать моряком я решил не случайно. Мой дед, Савельев Пётр Семёнович, служил на кораблях Балтийского флота. Бабушка, Мария Архиповна, работала в Морском госпитале. Они жили в Кронштадте. Две сестры моей мамы были замужем за старшими морскими офицерами. Мои родители окончили Педагогический институт им. Герцена. Отец был преподавателем физики и математики. Иногда он работал токарем или крановщиком. Он был умелым человеком – «мастером на все руки». В 1941 г. он добровольцем ушёл на фронт, пропал без вести в январе 1942 г. Мама – родом из Кронштадта, отец её служил на Флоте. В Москве в ГШ ВМФ служил муж моей тёти. Он и посоветовал мне поступать в Нахимовское училище.
Летом 1948 г. в 13-летнем возрасте я поступал в ЛНВМУ. Был принят. В это время представитель ТНВМУ кап. 2 ранга С.Г.Таршин приглашал желающих поехать учиться в Тбилиси. Захотели многие, я тоже согласился поехать в Грузию. Это моё решение было прекрасным! Довольно большая команда мальчишек приехала на поезде в Туапсе. Мы расположились недалеко от моря возле мелкой быстрой речки на гористой местности. Здесь был водопад, под которым мы могли мыться. Местные мальчишки бегали по дну речки и глушили проволочными хлыстами какую-то рыбу. Здесь мы прожили двое суток. Дождавшись пришедшую за нами быстроходную десантную баржу, на ней пришли в Фальшивый Геленджик (Дивноморское), где располагался лагерь Нахимовского училища.
Для многих это был первый в жизни переход на корабле, да и ещё под Военно-морским Флагом. Это потом стало нормой, а тут мы «воображали» – моряки! Место – просто замечательное, благодатное! Наши большие палатки стояли возле футбольного поля. У нас был свой галечный пляж, располагавшийся между пляжами лагеря Краснодарэнерго и дивизиона торпедных катеров. Чудесная, чистая горная речка Адерба в своём устье при впадении в Чёрное море была оборудована «ковшом». Катера базировались в речке ближе к «ковшу», а немного выше по течению располагалась шлюпочная база нашего училища. Шлюпок было много, в основном, шестивесельные ялы. Были и «четвёрки», «тузик», два гребных катера (кажется, десятивесельных), один 16-ве-сельный баркас, на котором впоследствии я очень любил ходить под парусами. Началась наша лагерная жизнь, продолжавшаяся до начала учебного года. Через 20 дней мы уехали.
Итак, мы прибыли в Тбилиси, на улицу Камо, и сразу попали в атмосферу любви и заботливости. Училище существовало уже 5 лет. Нас определили в 5-й класс. Следовало привыкнуть к распорядку дня, к несвободной военной жизни. В «кубриках» у нас были 2-х ярусные койки. Были очень хорошие учебные классы. Пищу принимали за общим длинным столом, в коридоре.
В училище было 6 рот: 5-й класс, 6-й и т.д. до 10-го. Утром матрос-горнист играл «Подъём». Дневальный заходил в кубрик и кричал «Подъём!». Воспитанники быстро вставали, надевали трусы (спать в трусах было запрещено), носки с обязательными «штрипками», ботинки и выходили в наш довольно обширный двор на физзарядку. Начальник училища жил в главном здании и из-за занавески на окне часто наблюдал за ходом зарядки. Если кто-либо из воспитанников оказывался без «штрипок», его по указанию начальника училища наказывали. Сначала было очень трудно, но в коллективе – «жить можно». Помогало и то, что старшие относились к младшим очень хорошо, заботливо, многому учили, давали советы.
После зарядки мы тщательно заправляли койки, умывались холодной водой до пояса. В туалетной комнате были длинные железные корыта, над ними – трубы с «сосками», из которых текла вода. Чтобы не было очень холодно, я придумал намыливаться, но скоро один из старших воспитанников сделал мне замечание, и я стал закаляться без мыла. После умывания готовились к завтраку.
В училище был духовой оркестр с военным дирижёром Барсегяном. С оркестром училище совершало регулярно строевые прогулки по городу. Этот же оркестр играл на вечерах танцев и участвовал в других торжественных мероприятиях. Музыканты были замечательные. А барабанщик Тареканов… Будучи лейтенантом, служа в Севастополе, я мыкался без квартиры, встретил его, и он приютил меня на время. А ведь у меня в училище был с ним инцидент – обидел его невзначай. В Севастополе Тареканов играл в оркестре в кинотеатре «Украина». Человек он душевный, и барабанщик – великолепный! До сих пор жалею, что обидел его.
Вскоре мы стали называться нахимовцами. В роте – 102 нахимовца. В каждом взводе, а их в роте – четыре, был офицер-воспитатель и его помощник. В младшей роте офицером-воспитателем был капитан Пищагин Борис Васильевич – внимательный, заботливый и вообще – хороший человек (Пищагина сменил старший лейтенант Иван Кильдей). Его помощник – старшина 1-й статьи Писаренко Андрей Давыдович – вёл нас не все годы учёбы, сам уехал учиться, и через некоторое время стал офицером.
1-й взвод 6-й роты с офицером-воспитателем капитаном Б.В.Пищагиным и помощником офицера-воспитателя старшиной 1-й статьи А.Д.Писаренко. Тбилиси, 1949 год
После А.Д.Писаренко помощником офицера-воспитателя был любимый мной старшина 2-й статьи Алексей Марченко. Как-то раз он дал мне в увольнение свои широченные клёши. Ох, и пощеголял же я! Старшиной роты был замечательный старшина 2-й статьи Сидоренко Иван Дмитриевич. Во время приёмов пищи он следил за тем, чтобы все всё съели и из-за стола не поднимал до тех пор, пока кто-либо ещё не доел. Он был строгим и справедливым. Командиром нашей выпускной роты был капитан 3-го ранга Шагинян Георгий Александрович. Я вспоминаю его с теплом в душе. После расформирования училища в 1955 г. он служил председателем ДОСААФ в Сухуми. Мы часто посылали друг другу письма и открытки.
Была у нас и «мама» Андреева Татьяна Евгеньевна. Она нас обувала и одевала, заботилась о стирке, чинила одежду. Когда была встреча в Тбилиси, я с товарищами, уже офицерами, навестил её. Встреча была очень трогательной! Татьяна Евгеньевна была очень полной, на 4-й этаж, где располагалась первая рота, ей подниматься было тяжеловато, поэтому дневальные спускались вниз и помогали ей преодолеть лестницу.
Учили нас многому и основательно. Нагрузки – изрядные: кроме общеобразовательных предметов были и военные дисциплины. В ТНВМУ нам разрешали заниматься и по ночам, а в высшем училище – не разрешали. Любимые преподаватели вкладывали в наше образование свои души. Математик – капитан Базлыков – в течение всего учебного года беспощадно ставил колы и двойки даже за малые ошибки в формулировках, но зато экзамены мы сдавали с высокими оценками. Рисование и черчение преподавал Потапов Леонид Николаевич. Это было сказочно! После увольнения в запас мне пришлось с большим удовольствием преподавать труд (деревообработку) в школе Санкт-Петербурга ребятам 5, 6, 7 и 9-х классов. Я рисовал им на фанере то, что они желали выпилить лобзиком или выжечь. Ученики спрашивали:
– Где Вы научились так хорошо рисовать?
– В Нахимовском училище, – отвечал я.
Химию преподавал майор Жуковский Иван Иванович, русский язык и литературу – майор Сивак Евмений Кондратович, английский язык – лейтенант Бродская Минна Израйлевна, физику – майор Кельс, биологию – майор Климашевский. Особо хочу отметить преподавателя истории Хачапуридзе Марию Давыдовну: придёт на урок, сядет за стол, глаза закроет и … рассказывает. А мы слушаем, открыв рты. У нас были и уроки бальных танцев, которые вели прекрасные учителя – мужчина и женщина. Их фамилии и имена я не помню. Танго и фокстрот были запрещены, но нам их демонстрировали. Музыкальное сопровождение на пианино вела Софья Львовна Гусарская. В танцах половина класса выступала ведущими, половина – ведомыми. Потом менялись ролями.
В училище были учебные мастерские. Начальником мастерских сначала был мичман Пламеневский Артемий Германович (он с женой приглашал меня иногда к себе домой, и я всегда чувствовал их любовь и заботу), затем его сменил старший лейтенант Медведев. Слесарное дело преподавал старшина второй статьи И.Гриценко, столярное – старшина второй статьи Николай Гриднев и гражданский пожилой столяр Исай Ефимович. Коля Гриднев научил меня классно работать на токарном станке по дереву, я освоил и работу по металлу. Станки были простые, случайно приобретённые: на токарном по металлу можно было вытачивать только мелкие детали, зажимая заготовки в цангах. Тем не менее, столярное и слесарное дело я в училище освоил хорошо – мои изделия были экспонатами на выставках. На уроках географии учитель Горбачёва вызывала меня к доске не по фамилии, а говорила с улыбкой «Золотые ручки». Через много лет на встрече в Тбилиси она не вспомнила мою фамилию, а вспомнила «Золотые ручки». Полученные в мастерских трудовые навыки мне очень пригодились.
В нашей котельной работали старики. Я с ними познакомился, когда искал материал для изготовления лобзика. Они отнеслись ко мне очень внимательно и приветливо, помогли не только материалом, но и советами. А однажды в праздник они пригласили меня к себе, и я запомнил – с какой гордостью они вспоминали военные годы, когда делали для фронта штыки и гранаты.
В училище работали многие кружки. Я занимался в кружках: музыкальном (на пианино), физическом, судомодельном – мы построили радиоуправляемую модель крейсера и назвали его «Адмирал Нахимов».
У меня было влечение к естественным наукам, и по моей просьбе был организован живой уголок. Он был создан при кабинете естествознания в заднем маленьком дворике «живой уголок». Командование не жалело ни сил, ни средств для уголка, проявляло заботу о своих питомцах. Работники мастерских построили великолепную голубятню, сделали клетки для кроликов (которых мы потом разводили), вольер для совы, клетку для ежа. Мне было доверено управлять этим хозяйством. Начальник училища контр-адмирал Новиков Николай Дмитриевич всю войну служил на подводных минных заградителях, и мне казался всегда строгим и суровым. Он тоже любил животных и часто приходил в живой уголок. И как-то я «подсмотрел», как Николай Дмитриевич разговаривает со зверюшками. Меня это так поразило!
Училище приобрело хороших породистых голубей. Нам выдавали деньги, на которые мы покупали пшеницу и кукурузу на рынке. С голубями жила перепёлка, её нам принесли со сломанной лапкой. Мы из бамбука сделали ей лубок и скоро она выздоровела. Была у нас ещё одна птица – болотная выпь. Утром я приходил на «ферму», открывал на голубятне окно. Почтовые голуби улетали куда-то далеко. Белые длиннохвостые красавцы нариманы поднимались высоко в небо, летали стайкой кругами. Турманы белые и светло-коричневые, кувыркаясь, также поднимались высоко. Некоторые почтовые возвращались поздно вечером. Для них на голубятне я зажигал маяк – зелёный фонарь. Голубей очень любил и мой большой друг – тромбонист из музкоманды Альберт Леонович Баласанян. На тромбоне он мог исполнять многие сольные произведения, например – из популярного тогда американского фильма «Серенада солнечной долины». Моими постоянными помощниками были Володя Никерин, Игорь Мохов, Володя Чиковани – незабвенные друзья тех лет.
Однажды был такой случай. Не вернулась из полётов белая голубка. Уже стемнело. Голуби в сумерках плохо видят. Я, Игорь Мохов и Володя Никерин обнаружили голубку на высокой трубе, возвышавшейся над крышей. Мы проникли на чердак, вышли на крутую крышу. Кирпичная труба была высотой, примерно, 3 метра. Нам повезло: нашлась «хилая» деревянная лестница. Мы приставили её к трубе. В небе уже сияли звёзды. Было, конечно, страшно: крыша крутая, ограждений на её краю нет. Игорь Мохов сказал, что полезет он, т.к. он – самый маленький из нас. Я с Володей держал лестницу. Игорь залез, взял голубку, положил за пазуху и спустился. Знали бы наши командиры!.. Мне и сейчас страшно подумать, что бы могло случиться. Своих почтовых голубей мы использовали для связи. Бывало, что нахимовцы отправлялись на экскурсию по Грузии. Мы, голубятники, давали им почтового голубя. В портдепешнике, укреплённом на лапке, гонец приносил в училище весточку о том, что всё благополучно.
Игорь Мохов – потомственный подводник: его отец и брат были подводниками. Капитан 1-го ранга Мохов, как мне рассказывали, командовал атомной подводной лодкой. Я слышал, что на его лодке случилась серьёзная авария с реактором. Некоторые подводники растерялись, и с криками «Прорвало!» убежали из отсека. А Игорь бросился в аварийный отсек. В мае 1985 года я узнал, что Игорь умер. Для меня это было большим личным горем.
Владимир Никерин окончил в Кронштадте училище, стал специалистом по радиолокации. Я был у него в гостях в части ПВО под Загорском. С женой Людмилой они жили в крохотной комнатке. Деревянный дом стоял в лесу. Люся ждала ребёнка. Но это было очень давно.
Владимир Окропирович Чиковани в настоящее время – генерал-лейтенант (генерал дивизии) – живёт в Москве.
Однажды случилась беда: к крольчатам через лазейку в кирпичном заборе из соседнего двора проникла крыса. Она убила нескольких крольчат. Я пытался её изловить крысоловкой, но она была очень осторожна и хитра. У меня была каморка с окошком во дворик. Оставив свет на голубятне и приколотив гвоздём к доске сухарь, я стал ждать поздно вечером разбойницу. У меня была пневматическая винтовка. Крыса появилась, заметила приманку, несколько раз подскакивала к сухарю и тут же отскакивала. Я ждал. Наконец, она схватила сухарь, но унести его было невозможно. Она стала крутить сухарь вокруг гвоздя – не помогло. Потом – уселась около приманки и стала грызть. Её мордочка была повёрнута в мою сторону. Я выстрелил, и пулька попала крысе в голову. Так наступило возмездие.
В спальном помещении у нас под полом жили мыши. Однажды, лёжа под кроватью, я подкараулил и поймал коробкой мышонка. Сделал клеточку и мышке. Назвал её Мушкой, она стала жить в моей парте и быстро привыкла к жизни в классе. Что удивительно – не убегала, хотя и имела свободу. Бывало, во время урока вылезала из отверстия, куда вставлялась чернильница, умывалась, прихорашивалась. Она очень забавно умела лазать по тонкой нитке при помощи лапок и хвоста. Однажды я её отпустил в подпол к родственникам.
Летний лагерь ТНВМУ. На футбольном матче
Физической подготовке нахимовцев в училище придавалось огромное значение. У нас были боксёры, борцы, прекрасные гимнасты, пловцы и представители других видов спорта. Сколько труда вложили в нас преподаватели физподготовки Венков, Пономарёв, мичман Жигалин и другие. Я до училища был очень хилым подростком, но за шесть лет стал развитым физически крепким юношей. Мы участвовали в городских спортивных соревнованиях и Спартакиадах Суворовских и Нахимовских училищ. Я плавать научился в летнем лагере, выполнил норму 3-го и 2-го разрядов, а уже в Высшем училище стал членом сборной команды в стиле «брасс», участвовал в соревнованиях и имел 1-й разряд. Нам хорошо преподавали штыковой бой, в соревнованиях по этому виду спорта мне также пришлось участвовать.
Однажды наше училище пригласили участвовать в соревнованиях по гребле на озеро Лиси, находившееся в горах недалеко от Тбилиси. В гонке на шестивесельных ялах, где я был левым загребным, мы заняли первое место. После гонки командир роты приказал мне быть рулевым на лодке – «двойке», где гребцами были две очень симпатичные девушки в красивых купальных костюмах. Преодолев смущение, я сел на корму лодки. Они радостно улыбались мне. Я был в трусах, в тельняшке и босиком. Красивые стройные ноги девушки, которая сидела ближе к корме, оказались между моих кривоватых и волосатых ног. Это чуть не вывело меня из равновесия, но, помня о деле, я подал первую команду, и мы отошли от берега. Я увидел, что гребут они плохо, вразнобой. Девушки заявили, что ранее в соревнованиях по гребле им не приходилось участвовать. Положение было отчаянным! Однако до старта имелось минут 15. Пришлось провести короткий курс обучения, и за это время удалось научить их довольно слаженно грести. Девушки оказались понятливыми, ловкими, сильными. И вот – старт. Несколько лодок с женскими экипажами рванулись вперёд. Мои девчонки оказались молодчинками, и мы пришли к финишу вторыми. И сейчас, в 2012 году, у меня хранятся дипломы 1-й и 2-й степеней, как память о той гонке.
В жизни мне довелось участвовать в 24 военных парадах в Тбилиси (1948-1954 гг.), в Москве (1951 г.), в Ленинграде (1954-1959 гг.). В 1953-1954 гг. я был назначен знаменосцем училища. Ассистентами были Валя Тронза и Леонид Матвеев. При подготовке к парадам строевыми занятиями со знамённой группой занимались отдельно и усиленно.
У нахимовцев существовали и воинские звания – вице-старшина 1-й и 2-й статьи. В своём классе (взводе) я был вице-старшиной 1-й статьи, старшиной класса. Моими самыми близкими друзьями во взводе были Владимир Лазарев и Альберт Калинин. С Володей Лазаревым мы были радиолюбителями – собирали радиоприёмники и усилители.
ТНВМУ на первомайском параде. Тбилиси, 1953 г.
Бывало, дежурный по училищу после отбоя отрывал нас от любимого занятия и загонял спать. Часто после отбоя, лёжа в постели, я слушал радиопередачи через наушники и самодельный детекторный приёмник. Антенну присоединял к нулевому проводу осветительной сети.
Особенно приятно вспоминать ежегодные летние практики в нахимовском лагере в Фальшивом Геленджике. По утрам, после пробежки по стадиону, роты шли босиком в трусах, бескозырках и с полотенцами на пляж, где выстраивались по ротам. На возвышенной части берега появлялись дежурный офицер с рупором, горнист и врач с сумкой. Звучал сигнал «Слушайте все!», за которым – команда:
– Первая шеренга – два шага вперёд!
После её выполнения – вторая команда:
– Снять трусы и бескозырки!
Шеренги голых нахимовцев выравнивались и выравнивали сложенные на гальке пляжа снизу – трусы, на них – полотенца, сверху – бескозырки. После сигнала горниста следовала команда:
– Первая шеренга – в воду!
Первая шеренга весело бросалась в море и отплывала от берега. А вторая шеренга стояла и ждала, пока отплывёт первая. Наконец, наступала очередь нырять в море и второй шеренге. Вдоль линии буйков ходила дежурная шлюпка, гребцы которой и старшина зорко следили за купающимися. Купались 20 минут. Выходили из воды по сигналу, одевались и шли строем в лагерь. В старшем классе я часто бывал командиром дежурной шлюпки. Было так, что после ухода рот в лагерь, мы подходили к берегу и свободно, без команд, купались сами – дольше, чем все.
В лагере были разные занятия: физподготовка, сигналопроизводство, такелажное дело, стрелковая подготовка, английский язык и даже география. Если море свежело, поднималась волна, все старшие нахимовцы выходили на шлюпках в море и курсировали под парусами вблизи берега. Так нас оморячивали. Многие ребята плохо переносили качку. Я – никогда морской болезнью не страдал. До сих пор с благодарностью вспоминаю преподавателей морской практики Чуракова, Довбню, Сливина.
Помнится, был совершён шлюпочный поход в Новороссийск. Вышли утром на баркасе и двух гребных катерах. На этих шлюпках было двухмачтовое парусное вооружение. Ветер был слабоват, а вскоре и совсем стих. Убрали паруса, сели за вёсла. Солнце – жарит. На руках у некоторых гребцов вскоре появились мозоли. Гребли долго, но, наконец, – появился ветерок. Радостно поставили мачты, подняли паруса и вскоре торжественно вошли в Цемесскую бухту. В Новороссийске посетили цементный завод, ознакомились с производством цемента. Были на концерте певицы Тамары Ханум.
Летний лагерь ТНВМУ. Нахимовцы на пляже
Замечательно проходили у нас занятия по «Морской дудке». На берегу речки Адербы под раскидистым грецким орехом располагался класс с дудками. Старшина раздавал книжечки со специальными нотами корабельных сигналов. Все начинали свистеть, разучивая сигналы, потом – сдавали зачёт.
Для изучения английского языка класс делился на две группы. Приходили под тот же грецкий орех, рассаживались на траве. Преподаватель рассказывал на английском языке всякие истории, а мы старались понять смысл, беседовали на английском.
Изучение географии проходило практически. Мы шли с преподавателем искать в горах водораздел, вершину горы, исток реки и т.д. Посетили однажды на одной из вершин дольмены. Все думали, как же керкеты затащили огромные каменные плиты на вершину горы?
По физподготовке главное внимание уделялось лёгкой атлетике, плаванию, спортивным играм. Каждую неделю был какой-нибудь забег. Бегали на 1000 и 3000 м, совершали 8-ми километровый марш-бросок. Конечно, занимались и греблей. Очень много стреляли из разного стрелкового оружия.
Однажды нас подняли под утро по тревоге, повели с вещмешками на пляж. Там наполнили вещмешки галькой. Старшина роты И.Сидоренко подходил к каждому и на руке взвешивал мешок с камнями. Кому-то приказывал убавить, кому-то – добавить. Потом раздали груз: кому – продукты, кому – фляги с водой, взрывпакеты, окопный перископ, бинокль и т.д. У всех были карабины образца1944 г. и холостые патроны к ним. Мы погрузились в шлюпки, и училищный катер долго буксировал цепочку шлюпок вдоль гористого берега. Наконец, подошли поближе к берегу, и с катера была дана команда к высадке десанта. Нахимовцы посыпались со шлюпок в море, и, стреляя на ходу из карабинов, ринулись в «атаку», т.к. из прибрежных кустов против нас был открыт ружейно-пулемётный огонь: это стрелял заранее высланный из лагеря взвод. «Противник» был подавлен нашим «десантом». Затем начался наш поход по горному лесу в лагерь. Было жарко, хотелось пить, но выдачу воды старшины ограничивали, разрешали только прополоскать рот. На привале – поели, попили и пошли дальше. Неожиданно встретили «засаду», вступили в «бой». Вдруг, откуда ни возьмись – перед нами появились люди в белых халатах. Они кричали, размахивали руками, пытаясь остановить наше «наступление». Оказалось, что поблизости был пионерский лагерь, и там в это время был тихий час. Мы же всех разбудили и перепугали своей пальбой: дети подумали, что началась война. Мы дошли до лагеря. Устали, но чувствовали себя молодцами.
Хочу ещё вспомнить, что нахимовцам даже в 10-м классе не разрешалось курить. Видимо, потому что запретный плод всегда сладок, некоторые ребята прятались «по шхерам» и покуривали.
Пролетели незабываемые 6 лет. Сданы выпускные экзамены. Вручая мне в нашем круглом актовом зале Золотую медаль, контр-адмирал Николай Дмитриевич Новиков сказал:
– Молодец, Владислав, всё сделал, что надо.
Сначала мы, выпускники, приняли военную присягу. Все после при-нятия присяги назначены в Военно-морские училища. Все, сдавшие экзамены на 4 и 5 и имевшие хорошее здоровье, направлялись в училище подводного плавания. Те, кто получил тройку, – в средние училища. Два выпускника сдали экзамены по геометрии и тригонометрии на 2 балла, экзамен пересдали и были направлены в интендантское училище в Выборг. В моём взводе был нахимовец Миша Панов. Перед экзаменом он говорил, что застрелится, если получит двойку, а в интенданты не пойдёт. Но ему и выпала такая участь. Родом он был из станицы Вешенской, где жил М.А.Шолохов. Миша в Выборге учиться не хотел, плохо себя вёл (мягко выражаясь). Его списали на Север, в стройбат. Он и там вёл себя плохо, был уволен со службы. Однажды, через много лет, Панов приехал на ежегодную встречу в Дивенскую, где наши выпускники встречались каждую последнюю субботу мая на даче Саши Тележникова. Миша Панов оказался главным хирургом г. Ейска – так он нашёл своё место в жизни.
В нашем выпуске было 23 медалиста: 7 – с Золотой, 16 – с Серебряной медалью. Медалисты имели право выбора Высшего училища. Я любил естественные науки, мне они легко давались, мечтал стать нейрохирургом, для чего хотел поступить в Военно-медицинскую академию. Такая академия существовала. И в тоже время хотел стать подводником. Нам дали список ВВМУ для выбора: академий там не было. Мой список оказался ограниченным, т.к. у меня обнаружилась близорукость правого глаза. Я выбрал училище инженеров оружия. Но когда капитан 2 ранга Таршин представлял приказ о назначениях в Управление ВМУЗов, ему дали 2 места в ВВМУ связи им. А.С.Попова. Таршин вспомнил, что я был радиолюбителем, и записал меня в это училище в класс радиосвязи инженерного факультета. Вместе со мной в этот класс был записан серебряный медалист Евгений Кондратьев.
Предстоял отпуск. Я приехал в Ленинград. Раньше, приезжая в от-пуск, с Московского вокзала шёл всегда на набережную Невы, стоял и вдыхал запахи водорослей, мазута и невской воды, родные запахи моего города. На этот раз меня встретила мама с маленьким братиком Серёжей. Его отцом был наш отчим Смирнов Константин Фёдорович, инвалид войны, старший сержант, миномётчик, участник Сталинградской битвы. Мы сели в такси поехали по Невскому проспекту. Водителем была женщина. Мама спросила, как я окончил училище. Узнав, что у меня Золотая медаль, она от счастья прослезилась. Водительница тоже стала плакать. Ехать не могли, остановились. Когда женщины проплакались, мы двинулись дальше. Приехав домой на Сердобольскую улицу, я открыл форточку и закурил папиросу «Волна». Мать вошла в комнату с кухни, увидела, что я курю, очень расстроилась. Она сказала, что отец не курил, и спросила, могу ли я бросить.
Конечно, могу, хоть сейчас.
– Ну и брось. Дай слово, что никогда не будешь курить. И водку пить, – добавила она.
Пришлось дать такое слово. Я выбросил папиросы в мусорное ведро, спички положил на плиту. С тех пор я никогда не курил и не пил ничего, что называлось водкой.
После отпуска я и Евгений Кондратьев вместе с курсантами, принятыми с «гражданки», жили в палатках в поле около училища. С нами проводились занятия по общевойсковой и строевой подготовкам. Однажды были стрельбы из пистолета Стечкина. Давалось по 10 патронов, из которых 3 были пробными. Я стрелял в очках. Майор Дианов усомнился, видимо, в моём успехе. Но я проделал в «десятке» сплошную дыру. Когда прошло изумление, мне было предложено организовать в училище стрелковую секцию, но это так и не состоялось.
Учёба на первых 3-х курсах была нелёгкой. Предметов было много, а времени – маловато. Но курсанты занимались спортом, участвовали в разных соревнованиях, в работе художественной самодеятельности. Я занимался плаванием и хождением на шлюпках на вёслах и под парусами, однажды участвовал в соревнованиях по штыковому бою. Помню, как командир роты капитан-лейтенант Климин построил роту и из первой шеренги был образован хор училища, а из второй – хореографический коллектив. С восхищением я часто вспоминал нашего руководителя хора Ивана Ивановича Попова. Он вначале провёл прослушивание, отобрал певцов со слухом и голосом. Потом мы серьёзно занимались по вечерам в назначенные дни, пели морские песни и классику, например – «Ноченьку» Рубинштейна. Нашему хору выпала честь участвовать в конкурсе хоров. Выехали в Ленинград на двух крытых грузовиках. По дороге случилась беда: строительная скоба пробила сразу две шины. Как она оказалась на шоссе? Однако до Академической Капеллы им. Глинки мы доехали. Настал наш черёд. Выстроились на сцене перед органом, сильно волновались. Пропели наш репертуар. В итоге мужской хор ВВМУРЭ им. А.С.Попова занял первое место среди чисто мужских хоров и среди смешанных. Есть, что вспомнить с гордостью и благодарностью к И.И.Попову.
В училище была хорошая команда пловцов. Я в ней был старшим. Своего бассейна у нас тогда не было, это сейчас там прекрасный бассейн. А тогда мы летом в любую погоду тренировались в Красном пруду в Петергофе, а зимой ездили в Ленинград и плавали в 18-метровом бассейне в училище им. М.В.Фрунзе. С собой нам выдавали продукты, которые мы съедали в электричке на обратном пути.
В 1957 году в училище была реорганизация: был ликвидирован командный факультет, готовивший командиров БЧ-IV, и училище стало полностью инженерным. Классы проводной связи превратились в факультет проводной связи, а классы радиосвязи – факультет радиосвязи. Кроме того, в том году проходило сокращение Вооружённых Сил на 1 млн 200 тыс. человек. После сдачи сессии за 3-й курс началась практика в походе по Балтийскому морю. Я побывал дизелистом, артиллеристом и штурманом на крейсере «Адмирал Макаров». Была практика и на заводах, но на неё я не попал, т.к. радиофакультет был предназначен для плавсостава, а проводный выпускал офицеров для службы, в основном, на берегу. Из-за близорукости я оказался негодным к службе на кораблях, и, значит, – к обучению на факультете радиосвязи. Кроме того, во время поездок на тренировки зимой я застудил среднее ухо. Начальник медслужбы стал возить меня на медкомиссии, и меня признали негодным к военной службе, присвоили звание мичман запаса и из училища исключили.
Я пытался поступить в Ленинграде в институт им. Бонч-Бруевича, но мне говорили, что нет мест. В другие институты тоже не принимали. Тогда я написал письмо Главкому ВМФ. Через несколько дней утром в квартире раздался звонок. Я открыл дверь. Передо мной стоял контр-адмирал Громов – начальник ВВМУС им. А.С.Попова. Он расспросил меня о делах, потом предложил поехать с ним в институт связи. Мы приехали на «Победе» в институт и прошли к директору. Нас встретил генерал-майор Муравьёв. Оказалось, что наш контр-адмирал и генерал-майор были членами радиотехнического общества им. А.С.Попова и друзьями. В тот же день я был принят на факультет радиосвязи и радиовещания, но не на 4-й курс, а на 3-й, т.к. была разница в программах обучения. На 3-м курсе я в основном отдыхал, посещал музеи и театры, а изучал только два предмета.
Но гражданская жизнь была мне в тягость: никто утром не играл на трубе «Подъём!», не было распорядка дня и т.д. Я тосковал по своим ребятам – гребцам: ведь в училище я был командиром призовой шлюпки, и мы выиграли даже гонки под парусом на 10 миль без рулей. Я стал ездить к адмиралу Громову и просить принять меня обратно в училище. Адмирал мне говорил, что на радиофакультет я не гожусь по зрению, а могу учиться только на проводном факультете, но надо сдать экзамены за годовые курсы по теоретическим основам проводной связи и курс с практикой по линиям связи. Адмирал говорил, что я могу не сдать эти предметы, а из института уйду и останусь ни с чем. Я настаивал на переходе, и был принят на 4-й курс проводного факультета. Я уже год не терял, и оказался снова с друзьями. Для сдачи ТОПС и «Линий связи» у меня было всего 5 недель. А учебник ТОПС – толстая книга со сплошной высшей математикой. Ещё надо было делать курсовой проект по «Линиям связи», и близилась сессия за семестр. Огромное желание остаться в училище помогло мне всё преодолеть, я сдал экзамены в два приёма – по половинам курса, и в училище остался.
Пройдя три курса в радиоклассе и два на проводном факультете, я в 1959 г. был выпущен из училища и назначен в район наблюдения и связи Черноморского флота в Севастополь. После прибытия в часть я и двое товарищей начали службу сменными инженерами линейно-аппаратного зала (ЛАЗ). ЛАЗ, оперативный коммутатор и кросс находились в штольне под землёй рядом с бывшим командным пунктом адмирала Октябрьского во время Великой Отечественной войны. Потом мне пришлось служить начальником усилительного пункта в Никитском ботаническом саду, начальником радиотехнического поста на мысе Ай-Тодор рядом с Ласточкиным гнездом, начальником усилительного пункта на территории завода шампанских вин «Новый Свет», на Краснознамённом узле связи ЧФ командиром телеграфной группы ЗАС.
Выпускники 1954 г. слева направо: Саша Артюхов, Слава Юдин, Коля Попов, Эдик Карпов, Игорь Альтшулер. Тбилиси, 1978 г.
Квартир нам тогда не давали, мыкались по частным.
Из Севастополя я попал в г. Киров, вернее, – в лес под Кировом, в Ракетные Войска Стратегического Назначения инженером узла связи. Затем – помощником начальника связи корпуса в г. Киров.
Ежегодно я подавал рапорты с просьбой вернуть меня на флот. Мне отказывали, т.к. я был неплохим специалистом по засекречивающей телеграфной и телефонной аппаратуре. Я прослужил в РВСН 8 лет. Пришёл приказ расформировать ракетные корпуса. Мне предлагали должности в Чите, Оренбурге, Владимире. Я твердил, что хочу вернуться на флот. Наконец, меня отпустили. Я попал в отдельный морской полк связи в Подмосковье, а через два года перешёл в военное представительство в институт, где разрабатывалась телефонная, а затем и универсальная засекречивающая аппаратура. Служил в нескольких военных представительствах ведущим инженером, руководителем ВП.
В 53 года в звании капитан 2-го ранга по возрасту в 1987 году был уволен в запас. В военном городке я сдал квартиру и приехал в родной Ленинград. С трудом добился квартиры, хотя имел все законные права. В семье тогда было трое малых детей. Работал в Военном санатории в Тарховке под Ленинградом, в школах – преподавал мальчишкам деревообработку, а в 10 и 11 классах – основы безопасности жизнедеятельности (ОБЖ). Когда уроки труда в школах были ликвидированы, пришлось работать в аптеке, охранником, заведующим хозяйством ресторана «Париж». В семье выросли четверо детей.
Все эти годы связь с нахимовцами не терялась. Вспоминается, что председатель ДОСААФ, выпускник ТНВМУ контр-адмирал Ю.С.Пивнев, собираясь напутствовать в Сестрорецке участников ралли «Белые ночи», пригласил меня, и я стоял с ним рядом во время произнесения напутственной речи. Так двое нахимовцев-тбилиссцев провожали участников ралли в путь. Я живу в Санкт-Петербурге вблизи Серафимовского кладбища, где похоронен Ю.С.Пивнев. Памятник ему скромен и прекрасен. На нём изображена атомная подводная лодка в походе."
