Последние сообщения блогов

Учебный отряд.
Казарма – кирпичное пятиэтажное неоштукатуренное здание. Кирпич тёмно-красный, от времени и холода даже с чёрным налётом. Двери большие широкие, от частого открывания – закрывания очень изношенные. Лестничные марши широкие. Две роты одна бегом вверх, другая бегом вниз свободно расходились на них. Ступени серые - бетон с мраморной крошкой. Перила – сварное чёрное ограждение, поручень - деревянный покрашен коричневой краской. Стены – синяя масляная краска – казарма же военно-морская. Наш этаж четвёртый. Вход прямо с лестничной площадки, через двухстворчатые большие двери. Как откроешь, упрёшься в дневального стоящего у тумбочки. Тумбочка деревянная покрашена коричневой масляной краской. На стене – стенд на нём много инструкций, которые надо знать, и их знали, но на стенде их, ни кто не читал. Над стендом – военно-морской флаг. На груди у дневального  дудка – медный никелированный свисток – длинной в ладонь - изогнутая трубка с полым ша-риком на конце. Дудка держится на такого же цвета цепочке, одетой на шею дневаль-ного и красиво спускающуюся с обоих плеч к вырезу в голанке. Сама дудка (свисток) крепится крючком за вырез в голанке.
Налево от поста дневального огромный зал с асфальтовым полом, опорными квад-ратными колоннами – пиллерсами и широким коридором посередине. По своей шири-не зал от одной внешней стены до другой. Во внешних стенах большие окна. Между внешней стеной и рядом пиллерсов свободно помещаются спинка к спинке две двухъ-ярусные койки. Ещё два таких сооружения ставятся вплотную к ним. Таким образом, получается ячейка из восьми спальных мест – четыре внизу, четыре вверху. Рота – триста человек – значит триста коек. Четыре взвода по семьдесят пять человек. Между спальными пространствами взводов – пирамиды с оружием. Оружием матроса учеб-ного отряда является автомат Калашникова. Широкий коридор между пиллерсов предназначен для построений. Он так просторен, что можно устраивать смотры ко-манды, он позволяет первой шеренге делать два, а то и три шага вперёд. Старшины свободно маршируют перед строем для доклада старшине роты. Напротив дневально-го левее входа – бытовая комната с гладильными досками, швейной машинкой, туа-летными столиками для стрижки. Далее баталерка - кладовая завхоза (баталера), и Ле-нинская комната для политзанятий и самоподготовки личного состава. Хотя я не ви-дел за восемь месяцев ни одного самоподготавливающегося. Там матросы обычно пи-сали письма домой. Ленинская комната была увешана портретами героев, рассказами об их подвигах, уставлена их бюстами. На стенах висели вымпелы и грамоты, когда-то заслуженные ротой. К сожалению их, было так много, что я ничего не запомнил. Глаза разбегались. Переизбыток информации часто играет обратную роль, информация уже не воспринимается, а просто фиксируется внешне.  



В Ленинской комнате. В верхнем ряду справа я, в нижнем ряду крайний слева, мат-рос Клименко.

Нам указали наши спальные места. Мне досталось верхнее. В проходе между койка-ми тумбочки для личных вещей тоже в два яруса. Тумбочка на двоих. Вещи в ней должны лежать по заведённому порядку – слева направо мыло в мыльнице, зубная щётка, зубная паста, за ними одеколон, допускалась одна книга для чтения. Вещи со-седа должны быть расположены на той же полке в порядке зеркального отражения. Если зубная щётка лежит на месте зубной пасты – наряд (направление на хозяйствен-ные работы) вне очереди, то же самое с любой другой вещью. Моим соседом по тум-бочке оказался Толя Смирнов (Тоха), так мы и пользовались восемь месяцев одной тумбочкой Максим Вольнов и Толя Смирнов.  Койки все должны быть аккуратно за-правлены. На одеялах нашиты красные треугольники со стороны ног, чтобы матрос не перепутал. Нижняя простыня и простыня пододеяльник должны быть натянуты без складок. Одеяла выглажены специально приспособленной для этого доской. Подушки выкладываются по шнурке, не дай Господь, подушка высунется за линию – наряд хо-зяину подушки вне очереди. Убрать койку наука не сложная, надо только хотеть, что-бы казарма выглядела опрятно. На самом деле это курс молодого бойца. Неопрятный матрос и оружие своё не будет держать в порядке, и порох может подмочить. А уж на подводной лодке, в замкнутом пространстве, неопрятный матрос ни дай Господь.      
Первое построение. Звучит дудка – все должны встать смирно. «Рота! В две шеренги становись!» Мы уже знаем - по росту слева направо и один за другим.
Отцы- командиры. Командир учебного отряда капитан первого ранга Жук – офицер крупного телосложения, высокий, представительный. При встрече с ним проникаешь-ся уважением не только к нему, а и ко всему военно-морскому офицерскому корпусу.  Командир роты капитан Алексеев. Капитан, а не капитан-лейтенант, так как просвет и звёзды на погонах не желто-золотые, а серебристые, что обозначает – офицер не при-надлежит к плавсоставу. Офицер выше среднего роста. Не полный, но и не худой. Его особенностью был его голос. Он, когда командовал – команды произносил фальцетом. Командир взвода капитан Винников. Среднего роста, худощав, лицо худое, взгляд острый, но добрый. Винников хорошо чувствовал профессионалов, и хорошо к ним относился. У меня с ним сложились хорошие, доверительные отношения. Заместитель командира роты по политической части – капитан-лейтенант Закусов. Среднего роста. Лицо круглое, всегда излучало лукавую улыбку. Когда смотришь на него – чувству-ешь, сейчас скажет незабываемый афоризм.        
Старшины: Главный старшина роты Суслов (позже в народе Папа Карло) – матрос крепкого телосложения, высокий и широкий, в лице есть что-то азиатское - широкие скулы, чуть суженные глаза, чёрные прямые волосы, нос широкий прямой, чуть суту-лится, при ходьбе слегка пружинит, человек с народным юмором. Старшина Шумейко – круглолицый, улыбчивый, постаршински – строгий. Старшина Наливкин – друг старшины Шумейко, чем-то похожий на него, Наливкин, кажется, носил усы (усы на флоте разрешались только как национальная гордость). Старшина Шрамко – худоща-вый, чуть выше среднего роста, самый культурный старшина учебного отряда, даже когда ругается матом, называет матросов на Вы. Старшина Языков – старшина нашего взвода.  Небольшого роста, худой, с худым бледным лицом, с острым носом, глаза се-рые грустные, волосы темно-русые, немного вьются, хочет казаться строгим, москвич.
Итак, рота построена. Старшины докладывают главному старшине Суслову о по-строении свих взводов. Перед этим они осмотрели тумбочки и изъяли все не уставные вещи. Суслов раскладывает на столе эти вещи, и я узнаю среди них желтый кожаный бумажник с надписью «Riga», подаренный мне, когда я отдыхал на Рижском взморье, одной девочкой из Латвии. Бумажник был спрятан под книгу, но его все-таки нашли. Я не слышу, что Суслов говорил о других вещах, наконец, очередь дошла до бумаж-ника, и я отчетливо слышу голос главстаршины: «А ридикюли, с которыми почтмей-стеры ходили до семнадцатого года, я оставляю себе». Я набрал полную грудь возду-ха: «Товарищ старшина, я имею право отправить бумажник по почте домой». Тишина, Суслов наклонил голову набок, после минутного раздумья прозвучало: «Хорошо». Я так и не понял, что это была первая победа. Рота, по крайней мере, взвод и старшины в этот момент прониклись ко мне уважением.
Звучит дудка дневального - «Подъём! Роте вставать! Койки убрать!». Подъём сорок пять секунд. Через это время ты должен быть одетым по объявленной форме одежды и стоять в строю. Старшина взвода придирчиво осматривает матросов, делая замеча-ния, или раздавая наряды за плохо отглаженный гюйс (морской воротник синего цвета с тремя белыми полосами, обозначающими три великих морских сражения флота Рос-сийского). Вообще гюйс – это флаг корабля, который поднимается на носу корабля, когда он стоит у причала. Если гюйс выцветший, не тёмно синий, а голубой, значит матрос служивый, а его воротничок – гюйс выцвел под палящими лучами тропическо-го солнца. Узнав это, мы при стирке гюйса добавляли в воду хлорки. Плохо вычищен-ная обувь, плохо подшитый или грязный подворотничок, тельник и т.п. служили по-водом для замечания или наказания. Как учил нас капитан-лейтенант Закусов: «Обувь должна быть почищена до блеска не только для себя, то есть, впереди, а и для стар-шины, то есть, сзади».
«На зарядку форма одежды - с голым торсом! Бегом марш!» С четвёртого этажа по трапу только бегом. Вообще, на флоте по трапу не ходят, по трапу бегают. Пробежка по плацу и не хитрая, но с хорошей нагрузкой зарядка приводит к полному пробужде-нию. Бегом по трапу на четвёртый этаж – приступаем к водным процедурам. Через де-сять минут построение для перехода на камбуз. Камбуз – четырёхэтажная столовая. Здание построено из железобетонных блоков и панелей. Покрашено в серо-голубые и белые тона. Окна большие. Обеденный зал огромный. Он условно разделён пиллерса-ми. Всё пространство межу пиллерсами занято  обеденными столами с длинными скамейками вдоль этих столов. Кухня от зала отделена, оштукатуренной кирпичной стеной. На кухне посередине электрическая плита. Над ней большой зонд вытяжки. Слева вдоль стены огромные паровые котлы из нержавеющей стали. Для ощущения размера – человек свободно помещался в котле, если он присядет на корточки. Пер-вый этаж офицерская столовая, остальные - матросские. Наш обеденный зал на чет-вёртом этаже. При вбеге в столовый зал не раньше и не позже надо снять головной убор. Не снял - тебе поможет старшина, стоящий у двери при входе. Он сорвёт голов-ной убор и кинет его тебе в руки. Рота с грохотом и топотом влетает в помещение. Встаёт между скамейками и длинными, человек на двадцать тридцать, столами. На столах уже стоят алюминиевые миски, ложки, вилки, на каждые десять человек бачёк с кашей или  макаронами по-флотски, или картошкой, квашеная капуста или другая закуска уже разложена по мискам, кучкой стоят стаканы с компотом, около миски ле-жит птюха (четверть буханки белого ноздрястого хлеба с кусочком в пятьдесят грамм сливочного масла). Старшина роты Суслов смотрит на часы: «Сесть!». Рота с грохо-том садится на скамейки. На приём пищи – десять минут. Тут не теряйся. Через десять минут команда: «Встать! Выходи строиться!»
Для меня всегда был удивительным тот факт, что прикладывалось столько труда, чтобы накормить эту ораву. Повара и дежурный наряд на кухню начинали ежедневно работать в пять утра. Готовилась еда, чистились, мылись и накрывались столы на во-семьсот человек. В семь часов утра бегом по трапу влетала орда и за десять минут всё съедала, оставляя за собой горы грязной посуды, испачканные столы, сдвинутые с мест скамейки.
Роты учебного отряда одна за другой покидают столовую. Теперь надо убрать со столов, помыть посуду – восемьсот мисок, восемьсот кружек, не считая вилок, ложек и ножей. Я стою перед емкостью из нержавеющей стали, она наполнена не очень го-рячей водой, в руках мочалка с мыльным раствором. Я мою миски. Один из матросов кидает мне миски примерно так, как кидают летающий диск. Я ловлю миску, одним движением протираю её мочалкой, ополаскиваю в воде и кидаю следующему. Пока я это делаю, уже летит другая миска. Если я её не поймаю дело плохо – собьётся темп и вся цепочка встанет. Самое хорошее в наряде на кухню это мыть котёл из-под макарон по-флотски. Надеваешь белые резиновые сапоги с раструбами выше колен. Прорези-ненный фартук. Залезаешь в котёл и соскребаешь макароны со стенок. Естественно на стенках макароны слегка поджаренные, вкусные. В котле их можно съесть столько сколько влезет. Отдраив стенки котла начисто, вылезаешь и моешь котёл водой. Рабо-ту принимает дежурный кок.
Ещё одна работа на кухне – чистка картофеля. Подъём в пять часов. В подвале сто-ловой есть зал с картофелечищащей машиной. В зале две ванны с холодной водой, для почищенного картофеля. Вокруг машины скамейки для матросов дежурной команды. Машина - это большой литой цилиндрический бак, в котором вращается дно из наж-дачного камня, стенки цилиндра, тоже из наждачного камня. В бак насыпается карто-фель, включается двигатель, подаётся вода и из бака по отводной трубке на пол льётся крахмал. Крахмала так много, что пол укрыт им как снегом. Когда процесс окончен, чищеный картофель вынимается. Я первый раз в жизни видел чищеный картофель - круглый, как шарик. Задача матросов удалить из клубня глазки, чем дежурная коман-да и занимается часов до семи.    
Бегом по трапу, построились, «Рота направву! Шагом марш!». Сегодня роту ведёт самый культурный старшина Шрамко. «Чётче шаг! Раз! Раз! Левой! Матрос Кантур растудыт (…) Вашу мать! Что Вы тянете ногу как сука!». Старшина ко всем обращал-ся только на Вы.
Школа подводников – железобетонное блчно-панельное пятиэтажное здание школь-ного типа, коридоры, классы, увешанные учебными пособиями по «устройству под-водной лодки» или «водолазному делу».



Эскизный чертёж подводной лодки

Учителя - офицеры и старшины старших годов службы. Как и в обычной школе, урок, перемена. Запомнился один парень высокий - как выйдет на перемену, так начи-нает плясать. Я думал, что он со странностями или косит под странного. Нет, его спи-сали в музыкально - танцевальный ансамбль Северного флота. Был ещё один. Я обра-тил на него внимание ещё в поезде. Интересный внешне парень с медалью «За поко-рение целины». На первом же комсомольском собрании части он вышел на трибуну и стал пламенно говорить о том, что вражеские подводные лодки бороздят Атлантиче-ский океан, а три из них постоянно дежурят вдоль наших границ  в Баренцевом море. (Вспомнилось из кинокомедии про Шурика монолог: «когда космические корабли бо-роздят Большой театр») мы все как один должны!» Списали его в политотдел флота, говорили, что там и служить на один год меньше.
В школе, кроме устройства подводной лодки, преподавали: водолазное дело, спец-курс химии, устав корабельной службы, военно-морской устав, правила поведения в городе, устав караульной службы, и т.п. Конечно, большое внимание уделялось строе-вой подготовке и физподготовке.  
Больше всего мне запомнились политзанятия. Вёл их капитан-лейтенант Закусов. Говорили, что он был списан из генштаба из Москвы за отдельные случаи злоупот-ребления спиртным. Представился я нам так: «Фамилия моя хорошая – Закусов». Преподавал он лихо. Когда рассказывал о подвиге героя Советского союза лётчика Сафонова, это выглядело так: «И вот Сафонов заходит в атаку!». При этом он вставал и, проходя по классу, наклонялся то вправо, то влево, расставляя руки и изображая самолёт Сафонова. «Пристроился в хвост проклятому врагу нашему, фашистскому мессершмиту! И на все гашетки! Тра! Та! Та! Та!» В руках у него появлялся невиди-мый станковый пулемет, установленный в кабине самолёта Сафонова и он жал на все гашетки до тех пор, пока воображаемый противник не пикировал с рёвом побеждён-ного зверя, испуская клубы чёрного дыма. На политзанятиях иногда разбиралось наше поведение в городе. Выглядело это так. Замполит, а именно такую должность имел капитан-лейтенант Закусов, садился за стол преподавателя и с самым серьёзным ви-дом вещал: «Вчера я, переодевшись в гражданскую одежду, пошел в город. Решил по-смотреть, как отдыхают матросы нашей части. И как вы думаете, куда я пошел, ко-нечно, в гарнизонный магазин. Встаю в очередь за матросом из нашей части, не буду называть его имени. Стою. Подходит наша очередь и этот матрос берёт, как вы думае-те, что – этого зелёного змия, разлагателя военно-морской дисциплины. Я отозвал его в сторону и провёл с ним беседу, и он обещал мне вернуть продавцам покупку. Но мне кажется, он меня обманул». Инструктаж по поведению матроса при прохождении строем перед трибуной с начальством был короток: «Как гаркнут «смирно!» - голову на четвёртый этаж и глазами есть начальство».
Так как я имел уже радиотехническое образование. Я и ещё несколько матросов бы-ли направлены на работы по оснащению технического кабинета. Это был касс для практических занятий. Ребята с удовольствием занимались с приборами, приводили в порядок инструмент. По моей инициативе инструмент был весь вычищен, деревянные ручки зашкурены и полакированы, рабочие поверхности блестели, а нерабочие вы-крашены (чёрным) «кузбасс» лаком. Однажды в кабинет вошли несколько офицеров во главе с командиром учебного отряда капитаном первого ранга Жук. Я был старшим в кабинете и должен был рапортовать. Ещё плохо зная офицерские звания, я, выпалил: «Товарищ капитан (мозг быстро соображает три звезды, значит) третьего ранга! Груп-па курсантов занимается подготовкой технического кабинета к смотру». Офицеры за-стыли. Командир учебного отряда улыбнулся: «Следующий раз назовешь меня лейте-нантом, е…нать». Последнее слово сопровождало речь капитана первого ранга всегда, в некоторых выступлениях мы насчитывали его до тридцати раз. Смотр не заставил себя долго ждать. Контр-адмирал вошёл в кабинет с группой проверяющих. Встречал его дежурный офицер. «Так хорошо» - произнёс он, выслушав доклад и осмотрев ка-бинет. «А теперь покажите мне ваш рабочий инструмент, которым вы ремонтируете матчасть». Я с гордостью открыл шкаф. Весь инструмент блестел лакированными ручками и начищенными рабочими частями. «Я просил показать ваш рабочий инст-румент», - повысил голос контр-адмирал. «Это рабочий», - выдавил я из себя. Контр-адмирал круто развернулся «Очковтирательство», - произнёс он и удалился из кабине-та. Так я понял: очень хорошо – тоже нехорошо.
В роте был ещё один матрос, который, как и я, имел возможность работать само-стоятельно. Это был Юра Купрюшин. Старшина роты Суслов как-то устроил такой смотр. «Рота! Становись! Сегодня будем выявлять народные таланты! Спортсмены! – два шага вперёд!» Спортсмены выходят. «Самодеятельность! Певцы, танцоры! - шаг вперёд!» - шаг вперёд делают те, кто участвовал в самодеятельности. «Ещё таланты есть?!» «Я художник», - это произнёс Юра Купрюшин. «Художник выйти из строя. Так! Спортсмены направву! Направляетесь на хоздвор! Разгружать уголь! Бегом марш! Самодеятельность направву! Направляетесь на улицу! Убирать плац! Бегом марш! Бесталантные будут убираться в казарме. А ты, художник, нарисуй здесь, здесь и вот здесь «НЕ КУРИТЬ». На самом деле Юра в дальнейшем нарисовал на торцевой стене нашего коридора подводную лодку под советским военно-морским флагом в бушующем океане, снизу картину окаймляла развивающаяся гвардейская лента. Юра как-то рисовал и мой портрет, но ему самому портрет не понравился и он его порвал, а жаль.
Старшина Суслов любил своё дело. В каждое вечернее построение из заветного мешка доставались наши неправильно уложенные в тумбочках вещи. Вещь поднима-лась высоко вверх, и провозглашалось: «Чьё?» - «Моё!» - «Наряд вне очереди». - Предмет возвращался к владельцу.
В те годы было модно иметь короткие пальто. Некоторые матросы подрезали длину шинелей. На одном из вечерних построений Суслов, прохаживаясь вдоль строя, учил нас: «И получается у нас, как в фельетоне Чехова «Лошадиная фамилия» - поотрезали шинели». Шинели провинившихся матросов были намочены, подвешены в баталерке к их полам были прикреплены гири для вытягивания.
«Рота, отбой!» - любимая команда - «и чтобы ни одного ходячего, ни одного бродя-чего», - добавление Суслова.
Звучит дудка – все должны встать смирно и слушать команду. «А кто по дудке хо-дит?!» - слышится голос старшины роты.
Учебный отряд был хорошо оснащен для подготовки молодых матросов подплава. Практические занятия для молодых ребят были лучшей школой подводника. Для на-чала ознакомлю Вас, дорогой читатель, с устройством лёгководолазного костюма, предназначенного для выхода из затонувшей подводной лодки. Костюм ИДА-59 пол-ностью резиновый, в районе живота, груди входное отверстие в виде резинового ци-линдра, в который человек влезает ногами, натягивает нижнюю часть костюма, затем, просовывая руки в рукава, надевает верхнюю часть и натягивает на голову шлем. За-тем «аппендикс», так называется входное отверстие, наглухо скручивается в толстый жгут,  перетягивается резиновым толстым шнуром похожим на медицинский жгут, только круглый, и заправляется за пояс. Костюм одет. На груди у Вас два пятилитро-вых баллона один с азотногелиевокислородной смесью, другой с кислородом. Это не-обходимо для приготовления дыхательной смеси - на разных глубинах она разная. Во-круг шеи дыхательный мешок, похожий на спасательный круг, в который поступает дыхательная смесь. Мешок посредством шлангов и механических приспособлений, байпасом, соединён с маской, внутри которой есть загубник, как у ныряльщика, кото-рый подводник держит во рту. Байпас служит для переключения дыхания подводника то от дыхательного мешка, или от  атмосферы. Таким образом, даже если в костюм попадала вода, дыхательная система автономна и подводник обеспечен дыхательной смесью в любом случае. Дыхательный мешок оснащен предохранительным клапаном - для стравливания избытка давления воздушной смеси. В костюме на шлеме в том месте, где в человека уши висят две резиновых сосульки, для стравливания излишнего давления воздушной смеси в шлеме, которые работают по принципу ниппеля. На шлеме очки как у противогаза и ещё один клапан стравливания, которым можно стравливать воздушную смесь нажав на него головой. На левой ноге в районе бедра расположены пальчиковые баллоны. При всплытии, матрос может открыть кассету пальчиковых баллонов, и сжатый воздух надует часть его костюма находящуюся со спины, образуя спасательный плотик или одноместную шлюпку. Но плавать лёжа на спине некомфортно, можно, если это позволяет состояние моря, развязать «аппен-дикс» и, выбравшись по пояс из костюма завязать «аппендикс» на поясе, так как это делают байдарочники. Костюм снабжен съёмными грузами для удержания отрица-тельной плавучести.



Лёгководолазный костюм ИДА-59 предназначен для выхода личного состава из за-тонувшей подводной лодки с глубины до 100м.

Итак,  практические занятия в бассейне. Упражнение первое – старшина бросает в бассейн двадцать стреляных гильз от автомата Калашникова. Подводник должен со-брать их со дна за пять – десять минут. Сложность заключается в том, что если водо-лаз нагибается под водой, то велика вероятность кувырка и всплытия вверх ногами.
Пошел! Я плюхаюсь в воду. Новая среда обитания встретила лёгкой плавучестью. Вода не мутная, почти всё видно, но предметы кажутся ближе, чем на самом деле. На дне лёгкая муть, куски ржавого троса, клапана, балки, вот и первая гильза. Резиновая перчатка хватает её, но она уплывает, оказывается, хватать нельзя, надо аккуратно брать. Поймал! А куда её деть - надо же ловить и другие. Гильзы собираются правой рукой и зажимаются в кулак левой. Связь с берегом при помощи сигнального конца. Один раз дёрнут с берега: «как себя чувствуешь», один раз дёрнешь ты: «чувствую се-бя хорошо». Команда сигнальным концом всплывать. Я за десять минут собрал десять гильз. Неплохо для первого раза.
Упражнение второе. Надо разрезать трос, обмотавший винт корабля. Тоже на время. В руках слесарная ножовка. Пошел! Плюх в воду! Я осмотрелся. Винт торчит из сте-ны бассейна, на нём кольцами удава трос. Надо так выбрать удобное место, чтобы размах ножовки был как можно больше. Начали! Полотно ножовки скользит по тросу, при нажиме нити начинают рваться и расплетаться, надо смотреть, чтобы нить не по-рвала резину перчатки или костюма. Можно рубить трос зубилом, ударяя по нему ку-валдой, но под водой кувалда легче и размах и удар слабее, чем на воздухе. Прово-зившись с тросом, сколько положено, я, полный чувства исполненного долга, всплы-ваю. Мне помогают раздеться.
Иногда в бассейне работают несколько подводников. Народ молодой, отчаянный, любит пошутить, иногда жестоко. Дело в том, что переключатель атмосфера – дыха-тельный мешок находится на байпасе загубника, на шлеме легководолазного костюма. Бывали случаи, когда «шутник», дотянувшись рукой до байпаса, переключал товари-ща на атмосферу. Вода попадала в рот подводнику, и он в панике всплывал. Правда, так могли «шутить» только в бассейне, в море таких случаев не было, море есть море и здесь не до шуток.
Утро. Команда позавтракала и маршем переходит в учебный корпус. Первые три ча-са «борьба за живучесть в подводной лодке». Сегодня тема «барокамера». Барокамера применяется при аварийном всплытии подводника с глубины. При выходе из зато-нувшей подводной лодки человек оказывается на глубине затопления, то есть под оп-ределённым давлением. Воздух, которым он дышит, растворяется у него в крови, так-же как газ в закупоренной бутылке с газированной водой. Если резко открыть бутыл-ку, то при нормальном давлении пузырьки газа с шумом вырываются из воды. То же самое происходит с кровью подводника, если всплыть, не соблюдая режим деком-прессии. Поэтому при выходе из затонувшей подводной лодки, сначала выбрасывает-ся спасательный буй-вьюшка, к буй-вьюшке, привязан буйреп (тонкий канат) с мусин-гами (узлами) через каждые десять метров. Подводник цепляется за буйреп карабином - защёлкой, отверстие в которой больше каната, но меньше мусинга. Таким образом, подводник при всплытии будет останавливаться на каждом мусинге. Для продолже-ния движения надо досчитать до тридцати или сорока пяти, в зависимости от глубины, затем двигаться дальше.  
Человек помещается в барокамеру с давлением воздуха равным давлению воды на определённой глубине. Далее по определённой таблице давление постепенно вырав-нивается до нормального. В барокамеру нас помещают по пять человек. Старшина пе-ред загрузкой осматривает каждого, главное сейчас, нет ли насморка, так как при по-нижении давления сопли вылетают, иногда с кровью. При повышении давления ино-гда чувствуется лёгкая боль в лобных и носовых пазухах. В таких случаях нужно «продувание» - надо зажать нос и рот и резко выдохнуть в себя. При понижении дав-ления надо делать глотательные движения, открывая проход воздуху из пазух наружу. Говорят, что у немецких подводников были проколоты барабанные перепонки, чтобы не лопнули при резких перепадах давления. Нас Господь миловал.
Ещё одно упражнение – борьба за живучесть в аварийной подводной лодке. В школе был воспроизведен отсек аварийной подводной лодки. В отсек запускается экипаж из трёх – пяти человек в гидрокостюмах. Старшины наблюдают за происходящим через иллюминаторы в переборках и корпусе отсека. Неожиданно для команды, находящей-ся в отсеке, в учебную пробоину подаётся вода под давлением. Команда должна завес-ти пластырь, резиновый коврик, небольшой мешок с песком и деревянный щит, упе-реть в него распор и придавить всю конструкцию домкратом. Чем дольше возится ко-манда, тем сильнее напор воды. Как только пробоина заделана, вода начинает хле-стать в другую учебную пробоину. Зачастую учёба продолжается до тех пор, пока во-да не достигнет уровня шеи борющихся за живучесть. Практически на подводных лодках есть весь инвентарь для заделки пробоин таким способом, но весь подволок корабля плотно закрыт уложенными кабелями. Со всех сторон масса приборов. Как в таких условиях заводить пластырь и ставить домкрат не понятно, но на флоте не рас-суждают, а служат.
Кроме учебных занятий в школе подводников, естественно, были строевые занятия. Матрос, хотя он служит на корабле, должен уметь ходить строевым шагом, отдавать честь при встрече военнослужащего, двигаться в строю. Строевая подготовка дисцип-линирует и учит уважению к военному человеку. День в учебном отряде начинается с перехода на камбуз строем и заканчивается вечерней прогулкой строем, кстати, с пес-ней, как я думаю для ритмичного глубокого дыхания. Строевой песней в учебном от-ряде – была: «Распрягайте хлопцы коней». Команда лихо, во всю глотку орали: «Ма-руся раз, два, три калина», - и так далее. Кроме того, новбранцев приучали умело пользоваться автоматом Калашникова. Как  сейчас помню, он: «предназначен для по-ражения боевой силы противника, огнём штыком и прикладом». Мне нравилось уп-ражнение по разборке и сборке автомата на время. Норматив, кажется три минуты на разборку и три на сборку.  
Строевые занятия давались мне легко. Я быстро усвоил команды: «Направву!» Надо на правой пятке и левом носке повернуться направо и лихо приставить левую ногу к правой, желательно со щелчком. Получалось это лихо по-гусарски. «Налевву!» и «Кру Гом!» выполняются также. При отдании чести за три шага до встречного военнослу-жащего надо перейти на строевой шаг, важно не просто приложить правую руку к бескозырке, но и лихо отдёрнуть её по окончании приветствия. Вот строевой шаг да-вался мне не очень, нога при подъёме вверх почему-то гнулась в колене, а это нехо-рошо.
Кульминацией строевых занятий был марш-бросок на полигон для стрельб. Коман-диром роты был капитан Алексеев. В казарме раздаётся дудка. Все встают смирно – тишина. В казарму вошел капитан Алексеев: «Суслов! Стройте роту с а_ружием», - командует не громким, но настойчивым фальцетом капитан. «Рота в ружье!» - орёт громовым голосом ротный старшина, - Становись! Форма одежды в шинелях!» Мы бросаемся к пирамидам - это такие шкафы, похожие на двухсторонние пирамиды, в них хранятся автоматы Калашникова. Естественно, каждый знает свой автомат, сотню раз разобранный и собранный на время. Норматив три минуты. Автомат прочищен до блеска и смазан оружейным маслом. Через сорок пять секунд мы стоим в строю. Ав-томат на ремне по-походному. Через плечё противогазная сумка, в ней противогаз. Всё в армии продумано. Чтобы противогазная сумка с противогазом не болталась на бегу, она привязывается верёвочкой к военнослужащему в районе пояса. «Рота! На-правву! Бегом на плац марш!» Выбежали, построились на плацу. Северный поздний рассвет просвечивает через пелену сплошных облаков. Капитан Алексеев вкратце ста-вит задачу: «Марш-бросок на время - десять километров на полигон для стрельб». «Рота, направву! - орёт Суслов, - Бегом марш!» Командиры и старшины взводов бегут впереди своих подразделений. Капитан-лейтенант Закусов впереди роты рядом с ка-питаном Алексеевым. Выбегаем из части. Бежим в ногу. Сказывается строевая подго-товка. Холодно – пошел снег. Он налипает на лицо, слепит глаза. Бежим, переходя то на шаг, то ускоряясь на бег трусцой. Позади пять километров. Чувствуется усталость. Бежим уже вразнобой. Сейчас уже не до строевой выправки. Капитан-лейтенант Заку-сов впереди. Видно, что дорога делает крюк. «Александр Иванович! - обращается За-кусов к Алексееву, может быть, срежем напрямую, время поджимает!» Переходим на шаг. «Товарищ командир! Разрешите разведать дорогу напрямую». Это матрос Тарел-кин – коренастый, крепко сложенный парень, видно деревенский. Всегда-то он пер-вый, какую команду ни отдай. Не дожидаясь ответа капитана, он с разбегу прыгает в придорожный кювет и увязает в снегу и по грудь. Старшины взводов бросаются к не-му и быстро вытаскивают на дорогу. Слава Господу, инцидент заканчивается несколь-кими старшинскими пинками под Тарелкинский зад. Этот эпизод как-то взбодрил ро-ту. Бежим дальше. Полигон. Старшины раздают патроны. Заряжаем магазины. Встав-ляем их в автомат. «Рота, на боевой рубеж! - Орёт Суслов, - Бегом марш! Ложись! К брустверу, по-пластунски марш!» Я весь в снегу. Автомат тоже. Подползаю к бруст-веру, кладу на него опорную левую руку. Вдалеке, за снежной завесой виднеются ми-шени – фанерные очертания вражеских солдат. «Ах вы, гады, - бьется в мозгу, - Сей-час я вас». «Огонь!» - Орёт Суслов. Соединяю прорезь прицела смушкой, мушку надо держать чуть ниже головы врага, спусковой крючок курка плавно на себя до первого упора, на вдохе задерживаю дыхание и нажимаю на курок. Три одиночных, затем оче-редь. Лёжа собираю гильзы в подсумок. «Матрос Вольнов стрельбу окончил», - док-ладываю я, при этом автомат ставится стволом вверх. Лежу в снегу до команды: «Первая рота стрельбу окончила». Лежим все стволы вверх. Вдруг вижу, справа во весь рост вскакивает офицер. Капитан-лейтенант Закусов. С криком: «За нашу Совет-скую Родину!», - он бежит по направлению к целям, выпуская на ходу очередь из ав-томата. На обратном пути приключений не было, но я подморозил пальцы правой но-ги и на несколько дней лёг в госпиталь.
Госпиталь находится в том же здании, что и казарма. Хорошее дело - ни подъема, ни строевой. Лежи себе, а тебя лечат, чем-то мажут пальцы, дают какие-то таблетки. На второй день появляется друг - Вилька Хоменко. Худощавый парень из Одессы. Как все Одесситы, он часто хохмил. Однажды стоя дневальным, доложил взводному вме-сто: «Дневальный по роте матрос Хоменко» - «Черговый по хате хлопец Хоменко». Хорошо, что капитан Винников был офицер с юмором. Вилька принёс мне апельси-нов. На вопрос: « - где взял? - он ответил - Так я же устроился вестовым в офицерскую кают-компанию». Для меня это самые дорогие апельсины в моей жизни. Другой слу-чай. Я мыл палубу и, как меня угораздило, занозил большой палец правой руки. Зано-за прошла под ноготь дальше сустава. Врачи её вынули, но ноготь пришлось удалить. Всё бы ничего, но на еду за столом положено десять минут, а я могу есть только левой рукой. Вилька успевал не только сам кушать, а и намазывать мне масло на хлеб и по-давать его мне под левую руку. Наливать чай в две кружки, размешивать двумя лож-ками сахар, пока я справлялся с наложенным в миску. Однажды, когда рука уже зажи-ла, мы с ним были дежурными по столовой. Кроме других обязанностей мы разносили на столы бачки на десять человек макарон по-флотски. И о радость - один бачёк ос-тался лишним. Мы подождали, вдруг кому-то не хватило, прошло десять минут. «Рота встать! Выходи строиться!» Мы сели под лестницей и сказали друг другу: «Если мы содержимое этого бочка не съедим, господь нам не простит». Съели, и вот уже сорок лет я, слава Господу, сыт, уверен, что и Вилька тоже не голодает.
Не обошлось без караульной службы. Подготовка к несению этой обязанности ве-дётся серьёзно. Я никогда не думал, что ответственность ношения боевого заряженно-го оружия так тяжела. В роте обязательно найдётся кто-нибудь, кто расскажет, как в карауле матрос кричал «Стой, кто идёт!» нарушителю в кустах, тот не послушался, и матрос выстрелил - и убил собаку или корову. Как проверяющий не назвал пароль и был уложен на землю прямо в лужу и лежал там до прихода разводящего.
Часовой дежурит четыре часа, потом его сменяет разводящий в сопровождении сменных караульных. «Пост сдал», «Пост принял» и строем во главе с разводящим марш в караульное помещение.
Ночь, мой пост на четвёртом этаже школы подводников. Длинный коридор метров не меньше ста. Все двери опечатаны и служба заключается в том, чтобы никто не со-рвал печати и не вскрыл помещения. Через два часа начинает казаться, что кто-то сей-час влезет в окно в торце коридора. Очень хочется туда выстрелить, но мозг понимает, что этого делать нельзя. Ещё через два часа, наконец, приходит развод: «Стой, кто идёт? - Паруль?» «Пост сдал». «Пост принял». Слава Господу, обошлось без команды «Стой! Стрелять буду!».
Был и такой случай. Свою обувь мы чинили сами. Ещё в Питере меня научил один матрос, который видимо, сапожничал на гражданке. Я даже умею шить подошву дере-вянными гвоздями. Для ремонта обуви на первом этаже казарменного корпуса была сапожная мастерская. К сожалению, рядом с ней располагался склад стрелкового ору-жия. Естественно, с семи вечера там выставлялся караул. В конце шестого часа я вспомнил, что надо подбить ботинки. Было уже личное время. Я лихо схватил свою пару ботинок и бегом по трапу на первый этаж. Распахнул дверь и вдруг: «Стой стре-лять буду!» - автомат Калашникова смотрел мне прямо в лицо,  щелкнул затвор. Я ти-хо попятился, распахнув спиной дверь, и через мгновение,  взлетел на свой четвёртый этаж. Хорошо, что ботинки не потерял, оказалось, что у двери на первом этаже я не-ожиданно столкнулся с часовым.
Среди учебных занятий в школе были и истинно морские. Нас учили вязать мор-ские узлы, снаряжать такелаж. Теория шлюпочного дела «Шлюпка на вёслах», «Шлюпка под парусом». Особенно приятными были практические занятия. В Северо-двинске на краю города был пруд или большое озеро, которое вполне походило для шлюпочной практики. Нашей шлюпкой командовал капитан Винников. «Раз! Раз! На-вались», - мы изо всех сил наваливались на вёсла. Нас шесть человек, у каждого в ру-ках длинное весло. Винников сидит на корме и, раскачиваясь в такт нашим гребкам, командует как дирижер. Я ещё до призыва много ходил на лодках. Я опускаю весло в воду, развернув его плоскостью перпендикулярно к потоку воды, при выходе весла из воды его надо развернуть плоскостью параллельно воде. Особенно красивый манёвр – по команде «Суши весла» все шесть весел повисают в воздухе горизонтально. Сле-дующая команда «Смирно» - все вёсла поднимаются вверх перпендикулярно шлюп-ке».  Причалили, Винников подошел ко мне «Вы занимались спортивной греблей?» «Да так немного». На самом деле я до армии занимался в яхт-клубе на «Водном Ди-намо», ходил на яхте «Дракон», но не долго.      
В очередной раз маршируем в столовую. Со столового хоздвора появляется лошадь, запряженная в сани, на которых возвышается огромная бочка. Это сооружение назы-вается подводой. Лошадь вся в инее, из ноздрей валит пар, подвода в снегу. На облуч-ке сидит матрос в полушубке не первой свежести, ушанке со звездой, подпоясан воен-но-морским ремнём. Это наш гарнизонный подводник. Он на своей подводе возит пищевые отходы в гарнизонный свинарник, который поставляет свинину к матрос-скому столу, а также традиционных  жареных поросят для торжественных случаев. Флотская традиция (никто не знает, откуда она взялась и когда появилась) но даже во время войны корабли – победители встречали на пирсе с жареным поросёнком.
Личное время. Личное время матроса в учебном отряде начинается после ужина и продолжается до отбоя. Оно делится на дела необходимые для службы и для себя. Для службы необходимо постирать мелочь: гюйс, белый подворотничок от сопливчика. Сопливчик – хорошая придумка вместо шарфа – это воротничок, который одевается на шею под шинель или бушлат и застёгивается сзади на крючок. Белую полоску из материи матросы пришивают сами. Нужно подгладиться. Рабочая форма «Роба» - брюки и галанка – кофта на выпуск с треугольным разрезом на шее к которому при-стёгивается морской воротник – «Гюйс». Роба пошита из парусины, которую теперь почему-то называют «Джинсой». Я думаю, что в парусину были одеты моряки Ко-лумба задолго до того, как ковбои надели свои брюки. Робу не гладят. Зато парадная форма, для выхода в город должна быть отглажена. Пуговицы на шинели, бушлате, военно-морская пряжка на ремне должны быть надраены солидолом. Если осталось время от этих забот, можно написать письмо. Письма я писал редко, в основном до-мой. Девушки, которой очень хотелось бы написать, не было. Хотя я предпринял экс-перимент. Я написал всем своим знакомым девушкам, чтобы они приехали, и решил – кто приедет, с той и буду переписываться. Не приехал никто.
Увольнения  в город как-то не запомнились. Город – завод. Можно сходить в базо-вый морской клуб на танцы. Там много матросов и местные девушки. Не скучно, но и не весело. Зимой приехал отец. Дали увольнительную на сутки. День погуляли по го-роду, посидели в номере, поговорили, поужинали в пригостиничном ресторане «У Адельмана». Переночевал у отца в гостинице. Утром, как положено, прибыл в часть. Суслов спрашивает: «Ну что, с отцом выпили?». Как будто  общение между отцом и сыном только в этом и заключается. Ответил: «Выпили», - объяснять бесполезно. Приезжали на один день мама с сестрой Аней. Позже, уже на корабле замполит как-то сказал: «Я понимаю, что твои родители допущены в любую секретную точку страны, но попроси их не приезжать, другим матросам обидно».
Повседневную рутинную жизнь пытались разбавить ротные старшины – шутники Наливкин и Шумейко. Эти двое забавлялись, например, тем, что, вернувшись ночью из увольнения или самоволки, когда рота уже крепко спала, острыми ножницами пе-ререзали резинки на трусах у целого взвода. Утром звучит дудка «Рота подъём!», а дальше сами понимаете как смешно. Были и более жестокие забавы. Усы на флоте разрешались только как национальная гордость. Опять же ночью обрили один ус мат-росу Клименко. Старшина Суслов толи учил, толи тоже шутковал. Только ляжем, - «Рота подъём!» - и стоит, засекает время. Только построились - «Рота отбой!» - и опять засекает время. И так раз пять, а то и больше, иногда с марш-броском на плацу. Но мы были молодыми, нам всё было нипочём. Кстати, Суслов служил последний год и готовился в институт. Мы это узнали благодаря его же замечаниям: «Орёте тут, бе-гаете, шумите, а некоторым надо в институт готовиться», - часто с укоризной говорил он не в меру разрезвившимся матросам.
Время неумолимо. Прошло восемь месяцев и по задумке штаба ВМФ этого срока достаточно, чтобы гражданский новобранец превратился в моряка – корабельного «салагу».
Пришло время окончания школы подводников. Естественно, аттестация, экзамены, выпускные удостоверения. Свидетельство об окончании школы подводников, - это мой единственный документ об окончании учебного заведения, в котором стоят все пятерки, хотя, кажется, по строевой четыре.
Строевой смотр. Конечно, каждое благое дело в армии кончается строевым смот-ром. К нему долго готовились - на строевых занятиях, на вечерней прогулке, на пере-ходе на камбуз и с камбуза. И вот пуговицы на бушлатах начищены солидолом, бле-стят как у кота глаза, военно-морские бляхи тоже блестят. «Рота! Шагом Арш!» - орёт Суслов, и мы, чеканя шаг, чёрным сомкнутым параллелограммом движемся на трибу-ну, на которой командир школы, поверяющие и ещё какие-то офицеры. Надо сказать, что трибуна была установлена так, что мы сначала должны идти перпендикулярно к ней, а потом резко повернуть направо. У нас в роте был матрос Кривопуск, он был иноходец, то есть у него одновременно с правой ногой двигалась и правая рука, то же самое и с левыми. По этой причине его всегда ставили на шкентель, то есть в конец. Матрос он был исполнительный и очень старательный. «Рота смирно! Равнение на трибуну!», - по ходу марша орёт Суслов. Мы чеканим шаг так, что, кажется, беско-зырки подпрыгивают на головах. Капитан-лейтенант Закусов нас учил: «При прохож-дении трибуны голову на четвёртый этаж и глазами есть начальство». Мы всё сделали, как учили. Вся рота чёрным параллелограммом повернула направо, а бедняга Криво-пуск так и пошел прямо на трибуну, да ещё шагом иноходца. Конечно, плохо ирони-зировать над бедой сослуживца, прости меня матрос Кривопуск, но ты один ввёл в шок всё командование школы, всех поверяющих и их гостей.
Распределение. Капитан Винников – командир взвода, очень хорошо относился ко мне. Это не выражалось в освобождении от нарядов, или дополнительных увольнени-ях, просто мы, как бывает, чувствовали друг друга. Винников уважал меня за профес-сиональность, все-таки парень окончил радиотехнический техникум, активно делится знаниями с сослуживцами, принял самое активное участие в оборудовании радиока-бинета в школе, - в эти годы на флот широко стала поступать электронная техника. Как-то Винников зашел в радиокабинет, где я паял очередную схему, подошел ко мне и спросил: «Где бы Вы хотели бы служить дальше? Есть распределение: Черномор-ский флот, Ленинград, Северный флот». Тоска по Москве, наличие родственников в Ленинграде, не знаю, что ещё, но я выбрал Ленинград.



Выпуск роты учебного отряда школы подводников г. Северодвинск июнь 1963г.  
Верхний ряд слева направо третий Толя Смирнов (Тоха) пятый Паша Францев седьмой Лёня Негурица, девятый Я, десятый Юра Купрюшин (Художник), одинна-дцатый Клименко.
Ряд ниже четвёртый Медведев, пятый Коля Колосов, шестой Коля Маслов.
Ряд ниже третий старшина Шумейко, далее Старшина роты Суслов, капитан Винников, Командир роты капитан Алесеев, замполит капитан Закусов. Десятый старшина Языков.(Приношу извинения всем кого не помню пофамильно).    
Служба тянулась в ожидании новых мест обитания. Сверхсрочник мичман Дятлов с сопровождающими появился как-то неожиданно,  то ли после завтрака, то ли после обеда. «Распределённые в Ленинград – два шага вперёд. Направву! Пять минут на сборы и выходи строиться». Жаль было расставаться с Вилькой Хаменко, Юрой Куп-рюшиным. Сорок с лишним лет прошло, а я до сих пор не знаю их судеб, а впрочем, наверное, и не надо мне это знать. Они были в моей судьбе, а я в их, и навек мы оста-немся в мыслях друг друга. «Выходи строиться!» Вот мы колонной по два шагаем по славному городу Северодвинску. «Прощай, Северодвинск, прощай навсегда! Я уже больше тебя никогда не увижу», - думал я, вышагивая по главной улице к вокзалу

На время прервем публикацию цикла "Воспоминаний нахимовца", счастливого человека Панферова Юрия Григорьевича. Для того есть и повод, и причина.



Сегодня, 29 января, у Галины Петровны День Рождения. С праздником, дорогая учительница, здоровья, счастья Вам и Вашим близким. А нам - возможность видеть Вашу улыбку и слышать Ваш журчащий смех.

Грищенко Галина Петровна преподавала английский язык в Ленинградском Нахимовском училище с 1956 года до начала 1960-х годов.

Что отличает подлинного учителя? Если воспользоваться критерием Константина Сергеевича Станиславского,  он не себя любит в школе, а школу, ученика в себе. Он замечает малейшие успехи ученика и радуется им бескорыстно.

Есть еще один критерий, производный от сформулированного Львом Толстым, о разнице между тем, как человек оценивает себя и тем, как его оценивают другие. Это разница между тем, как человек относится к тем, кто "выше и ниже" его по служебному положению, по своим знаниям, по возрасту, по любым формальным основаниям. Впервые осознал привлекательность этого свойства, встретившись с Александром Васильевичем Горожанкиным, контр-адмиралом в отставке. И был им очарован. Его умом, воспитанностью, интеллигентностью, порядочностью. Он одинаково доброжелательно и уважительно относился к тем, кто был выше или ниже его по служебной иерархии, по возрасту. Мог цитировать Шекспира, всегда к месту. На мой вопрос ответил, "в блокадном Ленинграде обменял на хлеб собрание сочинений Шекспира и читал его при свете коптилки на борту ПЛ, пришвартованной к набережной Невы". В период Сталинградской битвы обеспечивал снабжение по Волге, организовал противоминную защиту. Удивительный был рассказчик. О нем вспоминает Локтионов И. И. в книге "Волжская флотилия в Великой Отечественной войне" .

У Александра Васильевича "дельта" равнялась нулю. И у Галины Петровны такой являлась и является. И у любого, на наш взгляд, нормального, "вменяемого", человека. И никакое количество фактов поведения "педагогов" противоположного рода не отменяют той простой истины, что подлинный педагог признает равенство со своим учеником и умеет радоваться его успехам. Поэтому-то ему сопутствует подлинный успех.

Благодарственный молебен
О, наставники наши и менторы!
Если глянуть на пройденный путь,
Комплиментами и сантиментами
Мы не баловали вас отнюдь.
Мы такие-сякие, порочные,
Огорчаем мы вас без конца.
Но под грубою сей оболочкою
Благодарные бьются сердца.

Над башкою над нашей дубовою
Потрудившись, побившись не раз,
Вы упорной своею любовию
Прочный дуб превратили в алмаз.
И конечно же, вашими стараниями
Наши свойства - и эти, и те -
Засверкали различными гранями
Извините, во всей наготе...

Юлий Ким

Об удостоенном звания "Подводник № 2" Петре Денисовиче Грищенко написано, пожалуй, не меньше, чем и об Александре Ивановиче Маринеско. Часто - об обоих одновременно, о схожести их судеб, характеров, "боевого почерка". Кое в чем жизнь Петра Денисовича интереснее и поучительнее. Он старше по возрасту, еще до войны закончил Военно-морскую академию с отличием, в нарушение принятого тогда порядка "руководящим" должностям предпочел назначение командиром подводной лодки. "Столь велика у него была тяга к морю и «своему» кораблю". (Преданный забвению (Триумф и драма подводника Грищенко) . - Непомнящий Н. Н. Военные катастрофы на море. — М.: Вече, 2001. ). И прожил дольше, до конца дней своих служил Родине и Флоту, и продолжает служить книгами и статьями, примером, памятью, сохраняемой сослуживцами и учениками, в чем Вам предстоит убедиться.

Я не знаю, как остальные,
но я чувствую жесточайшую
не по прошлому ностальгию —
ностальгию по настоящему.

Будто послушник хочет к Господу,
ну а доступ лишь к настоятелю —
так и я умоляю доступа
без посредников к настоящему.

А. Вознесенский

Подлинное и подобие. То они пребывают на условиях "мирного сосуществования", то есть скрытой борьбы, то их взаимоотношения превращаются в открытую войну, явно демонстрируя и однозначно доказывая невозможность и пагубность совместного бытия.

Герой, непризнанный властью. - Костев, Георгий Георгиевич. Неизвестный флот: люди, факты, проблемы: 300-летию "Адмиралтейских верфей" посвящается / Г.Г. Костев, И.Г. Костев. - Москва: б.и., 2004.

«Грищенко надо было уметь ладить со своими комиссарами»

Комментарий.
Выбранная для эпиграфа фраза принадлежит тому самому Орлу , которого матросы экипажа А.И. Маринеско ласково называли "Птичка". По здравому размышлению она неудачна, "очепятка" автора, Г.Г. Костева, прекрасного знатока истории флота и жизни многих его героев, в том числе и Петра Денисовича. Его перу принадлежит книга 1991 года "Герой Балтики",  в которой ему удалось рассказать об одном из "механизмов" трансляции, передачи из поколения в поколение подлинной истории вопреки любым усилиям всяких "псевдо": историков, командиров, политработников, мемуаристов:

"— Откуда вам, товарищ боцман, известно про службу Грищенко на «Д-2» и «Д-5»? Читали послужные списки?
— Нет, товарищ лейтенант, это нам не положено. Да и не нужно. Мы о своих командирах не по аттестациям знаем, не по анкетам. Есть наш флотский, если хотите — «матросский телеграф», баковый вестник.
— Это еще что за источник информации? — поинтересовался я.
— Да это молва — мнение нашего брата - матроса или старшины - о командире. Хорош командир — «батя», с причудами — «чокнутый», вы уж извините за такое слово, а коли чересчур вежливый — «паруся».  
— А как по вашему «телеграфу» называли Грищенко?
— «Батей», — тепло сказал Настюхин и после паузы добавил: — А ведь был очень молод...
Такие беседы с боцманом Настюхиным, признаюсь, доставляли мне удовольствие: знал он немало, а главное — умел неторопливо, с доброй, лукавой своей усмешечкой, с чувством-толком, рассказывать. Говорили мы чаще всего об экипаже «Л-3» и, конечно же, о Грищенко.
Видно, и впрямь здорово работал «матросский телеграф». Во всяком случае Настюхин знал о своем командире столько, сколько не вместит в себя никакая анкета."
Комментарий.
И дело не в авторстве "фразы". Полностью она звучит так:
"— Маринеско не стал Героем в 1945 году потому, что ему не следовало пить водку. В войну пили все, но норму надо знать!
На возражение, что тогда непонятно, почему Грищенко не стал Героем, ведь он вообще имел правило водку не пить ни на берегу, ни в море.
— Здесь другое дело, — парировал адмирал. — Грищенко надо было уметь ладить со своими комиссарами, а не попрекать их морской малограмотностью.
Оставался еще один вопрос о Матиясевиче. Отставной адмирал Орел и здесь был до предела конкретен.
— Матиясевич слишком деликатный или, если хотите, интеллигентный..."
Словечко "ладить", во-первых, на наш взгляд, несуразно в применении как к Грищенко, так и к Маринеско, Матиясевичу, к тем, кто выбирает свою, пусть, и трагическую судьбу, честь и право "быть самим собой". Во-вторых, замазывает суть взаимоотношений Грищенко с разными комиссарами и политработниками.



"Герой, непризнанный властью".
«Мне не раз доводилось встречаться с самозванными героями и повысившими себя в звании. И каждый раз в ответ слышал: «Не помню, кто и когда присваивал. Сказали, а я доверился...». Такая забывчивость мне непонятна. Да и вовсе не безобидны такие незаслуженные награды, звания. Одни тешат собственное честолюбие, у других — прямая корысть от добытых неправедным трудом чинов. Страшно другое: они порочат наши традиции чести и честности, которыми всегда славились люди в погонах».
Почему такое стало возможным? Нам представляется, только потому, что государство, то есть высшая официальная власть, не вспоминает истинных Героев, которых обошли наградой. Да и сами представители власти имеют желание и возможность стать Героями. В результате это привело на флоте к ситуации, которая, мягко говоря, вызывает удивление. Впечатляющие цифры присвоения Героев в послевоенный период по сравнению с Великой Отечественной войной приводит историк, много лет трудившийся в журнале «Морской сборник», капитан 1-го ранга в отставке Владимир Георгиевич Реданский.  Он подсчитал: в послевоенный период присвоено морякам, непосредственно связанным с флотом, звание Героя Советского Союза и Героя России почти в 4 раза больше, чем за всю Великую Отечественную войну. По его данным, звание Героя в послевоенное время было присвоено 76 морякам. Другой факт: за образцовое выполнение заданий Верховного главнокомандования и умелое руководство силами флота в Великой Отечественной войне звания Героя Советского Союза были удостоены только два человека из руководителей Военно-Морского Флота. Это нарком ВМФ адмирал флота Н.Г.Кузнецов  и командующий ТОФ адмирал И.С.Юмашев  (указом президиума Верховного Совета СССР от 14 сентября 1945 г.). В мирное время «героев» среди руководящего состава ВМФ стало неизмеримо больше. Только в период с 1965 по 1985 гг. это звание получили 11 человек. Становится дважды Героем Советского Союза главнокомандующий Военно-морским флотом С.Г.Горшков (1965 г. и 1982 г.), Героями — его первый заместитель адмирал флота Н.И.Смирнов (1984 г.), начальники Главного штаба ВМФ адмирал флота Г.М.Егоров (1978 г.) и адмирал В.Н.Чернавин (1981 г.). Заместитель главкома ВМФ по боевой подготовке адмирал Г.А.Бондаренко и заместитель по кораблестроению и вооружению адмирал П.Г.Котов удостоены звания Героя Социалистического труда в 1985 г. и 1980 г. соответственно. Адмирал флота Советского Союза И.С.Исаков еще в 1965 г. стал Героем Советского Союза. Удостоены звания Героя Советского Союза в мирный период лица, командовавшие флотами: адмирал Ф.С.Октябрьский (1958 г.), адмирал В.А.Касатонов (1966 г.), вице-адмирал Г.Н.Холостяков (1965 г.). Таким образом, в годы войны вручено две Звезды, а в мирные дни — одиннадцать!
Не менее впечатляющими выглядят и такие факты: за годы Великой Отечественной войны 18 командиров подводных лодок и командиров дивизионов ПЛ были удостоены звания Героя Советского Союза. В послевоенный период этого звания удостоено в два раза больше подводников — офицеров и адмиралов, чем в годы войны. Нет сомнений — профессия подводника трудна и опасна и в военное, и в мирное время. Но все же представляется, что количество награжденных в годы войны должно превышать число награжденных после ее окончания. Сюда еще надо добавить, что в послевоенный период были удостоены звания Героя Советского Союза три политработника: два — как принявшие участие в походах атомных подводных лодок, а один — Н.М.Кулаков за прошлые заслуги, хотя к Герою в Великую Отечественную войну он не представлялся. И это при том, что командиры самых результативных ПЛ в годы Великой Отечественной войны — П.Д.Грищенко, А.И.Маринеско и А.М.Матиясевич, несмотря на неоднократное представление их к званию Героя Советского Союза, так и не были удостоены его при жизни. Лишь через 27 лет после кончины в 1990 г. звание Героя Советского Союза было присвоено посмертно А.И.Маринеско, а имя П.Д.Грищенко так и находится в забвении. А.М.Матиясевича, правда, «вспомнили», но тоже после кончины, присвоив звание в 1995 г., но уже Героя России."

Комментарий.
Позволим сослаться на ранее опубликованный очерк, возможно, кто-то его не заметил, - Групповой артиллерист лейтенант Балтийского флота, участник I Мировой войны, Панферов Владимир Константинович.  Вехи биографии и обстоятельства героической гибели. "Не до ордена" и "не надо ордена" - две большие разницы, как говорят в Одессе.

"Герой, непризнанный властью". «Достаточно объемистый список послевоенных Героев подтверждает сам главнокомандующий ВМФ адмирал С.Г.Горшков, руководивший флотом без малого 30 лет. «Только за послевоенное время, — пишет он в своих мемуарах, — около пятидесяти моряков удостоены высокого звания Героя Советского Союза». Это меньше, чем у историка, но все же... Как тут не вспомнить об одной памятной дате: 1 марта 2003 г. исполнилось 60 лет, как подводной лодке Л-3, которой командовал в годы Великой Отечественной капитан 2-го ранга Петр Денисович Грищенко, присвоили звание гвардейского корабля. Этот корабль за годы войны потопил 28 кораблей и судов противника. Лично на счету П.Д.Грищенко — 18 кораблей (до марта 1943 г.). Такого достижения не имеет ни одна подводная лодка нашего государства за всю историю своего Военно-морского флота. Но почему ее командиру П.Д.Грищенко не присвоили звание Героя ни во время войны, ни в период Советской власти, ни после нее, в новом государстве — Российской Федерации? Все это остается тайной до сих пор.
По множеству представлений П.Д. Грищенко даже посмертно не стал Героем Советского Союза или России. В чем же секрет непризнания государством заслуг своего гражданина? Мы много лет анализировали «почерк» Героя Балтики П.Д. Грищенко — почерк командира Л-3. Он потопил больше фашистских судов, чем кто-либо из всех других командиров подлодок, но властью так и не был признан. Почему такое получилось? Предлагаем посмотреть на Грищенко глазами известных в нашей стране личностей.
В чем же искусство командира подводной лодки Грищенко? Что это за человек, и почему власть предержащие не хотят видеть его Героем? Выскажемся, пользуясь оценками наших известных писателей о Грищенко, а также его собственными рассуждениями. Может, это поможет понять феномен командира Л-3 — феномен необычной личности, коей является Грищенко, которую не признала ни власть бывшего СССР, ни власть нынешняя. Вот как это выглядит, на наш взгляд. Главный критерий искусства командира подводной лодки в годы Великой Отечественной войны — это число одержанных им побед. Но такая категоричность не раскрывает само содержание качеств и достоинств командира, его характерных черт. Конкретно — в нашем случае, думается, есть возможность оценить командира Л-3 и в другом плане. Можно взглянуть на Грищенко беспристрастно — глазами писателей, которые познакомились с Петром Денисовичем в годы Великой Отечественной войны. Писатель умеет видеть человека «со стороны» и всегда способен «заглянуть в душу» своего героя. Вот поэтому, если говорить о качествах Грищенко, то в дополнение к тому, что он выдающийся командир подводной лодки, обратимся к писателям, их произведениям военных лет. Более объективной оценки, кроме числа побед, очевидно, нам не найти. Писатели еще в годы войны увидели в действиях командира Л-3 особый почерк, присущий командиру советского корабля. По их мнению, он остается верен своему почерку и в послевоенное время. В 1975 г. писатель-маринист Анатолий Елкин говорил о Грищенко: «Биография его стала столько же историей флота, сколько и историей советской литературы». Какими же надо обладать качествами, чтобы «войти» в эти две «истории»!
Начал оценку командирских качеств Грищенко, или его «балтийского почерка», — Александр Фадеев, выразив это просто: «Никогда не умрешь и из всякого дела вернешься с победой». Эта фраза написана Фадеевым на фотографии, подаренной Грищенко 4 июля 1942 г.
Как же надо было верить в талант командира, разглядеть его мастерство, чтобы сделать такую надпись! Причем более чем за месяц до начала очередного похода Л-3. Оценка писателя полностью подтвердилась. Позднее, уже после возвращения Л-3 из похода, Фадеев в журнале «Краснофлотец» напишет, что деятельность катеров и подводных лодок Балтийского флота, все героическое, выдающееся, удивительное и прекрасное из того, что произошло на флоте, — это «балтийский почерк». Дерзкие боевые дела легендарной Л-3 и ее командира Фадеев считал образцом балтийского почерка."



Комментарий.
Коновалов Владимир Константинович  удостоен звания Героя Советского Союза в 1945 году. После "странного" отлучения П.Д. Грищенко от командования "Л-3", завоевавшей звание гвардейской при нем, но получившей "без него", Коновалов был назначен командиром, однако чуть позже отправлен в почти годичную командировку на Тихоокеанский флот. "Как свидетель". Чего? О достаточно правдоподобном предположении чуть позже.

"Герой, непризнанный властью". "После Фадеева известный советский драматург Александр Петрович Штейн  раскроет, почему Грищенко всегда из похода приходит с победой. Штейн конкретно назовет качества, которые были присущи командиру Л-3 капитану 2-го ранга Грищенко: «Это — воин, лишенный наигранной романтики, это командир концентрированной воли». Штейн напишет, что Грищенко не только глубоко изучает теорию подводной войны, но и своими действиями сам обогащает ее. Писатель-драматург, не подводник сумел «рассмотреть» в почерке командира подводной лодки теснейшее сочетание черт воина-стратега и тактика, мастера подводных атак и подлинного романтика.
Еще в 1944 г. советский писатель-маринист А. Зонин подчеркнет эту же характерную черту Грищенко: «Петро одно время мечтал об астрономии. Циолковского читал с увлечением... Хорошая черта — уметь жить с перспективой, глядеть через промежуток времени. Это не все умеют». Взгляд Зонина — еще одно подтверждение тому, что писатели буквально исследовали командирский почерк Грищенко. В нем они находят умный расчет, неторопливость и оправданный риск, дерзость и осторожность. Как видим, полярно противоположные качества."

Комментарий.
Заметим, забегая вперед, Зонин - не только писатель, как и Штейн, офицер Балтийского флота. Вот как о нем пишет Петр Денисович Грищенко: "...политработник, прошедший суровую школу гражданской войны, за героизм во время подавления кронштадтского мятежа он был награжден орденом Красного Знамени", "...Зонин, комиссар полка времен гражданской войны..." Еще один из тех, кто не считает себя вправе "ладить", то есть изменять себе, своим принципам, тем, кого любит, уважает, о чем в будущем расскажет Олег Стрижак.

"Герой, непризнанный властью". "Как же они совмещаются? И находим у тех же писателей ответ: «Осторожность Грищенко... нужна для того, чтобы дерзость опиралась на расчет» . Еще об одном особом качестве Грищенко. Никто из писателей не говорил о командире Л-3 вне связи его с экипажем, только обо всех вместе.
Перечитывая страницы о боевых делах командира Л-3, постоянно ощущаешь: экипаж был уверен в своем командире, знал, что его решение — единственно верное, то, которое нужно, что «эти люди (Грищенко и экипаж) любят Родину высокой и светлой любовью».
Много раз встречаешь высочайшую оценку решениям Грищенко, данную писателями-маринистами. Например, Зонин без обиняков так и сказал еще в годы войны, что свое решение Грищенко мог отстоять перед любым экспертом. А это значит, что каждое свое решение Грищенко обосновывал, подходил к нему как исследователь. Но принять решение — это полдела, важно реализовать его. И здесь у командира Л-3 свой подход. Петр Денисович обладал особой манерой отдавать распоряжения. Он никогда не налегал на приказные интонации, говорил спокойно и веско, но самой манерой командования умел добиться порядка подчинения, уважения. У Грищенко — это не просто дар от природы. Пожалуй, здесь многое — от широты и глубин знаний, грамотности военного моряка. Словом, от того, что отличает военного по призванию, про кого говорят «военная косточка».
Писатели видели в Грищенко «специалиста по минам, по умению ставить мины прямо под носом врага». Однако они разглядели в нем и образцового навигатора с безупречной штурманской подготовкой или, как о нем писали, «представителя замечательной штурманской школы». Все эти черты, особенности, своеобразие работы относятся к периоду командования Грищенко лодкой Л-3. Это и есть слагаемые почерка командира подводной лодки."

Комментарий.
Сколь многозначны крылатые слова. "Жизнь - театр, и люди в нем актеры". "Короля играет свита". Жалок король, которого перестают признавать подданные. Тут уж и поговорка перестает действовать: "хоть горшком назови..." Уж если начали называть, то... Всем плохо в конечном счете, а большинству, сразу?

"Герой, непризнанный властью". "По решению командующего флотом пришлось Петру Денисовичу перейти в штаб флота. Не очень обрадовался он этому перемещению. Но приказ есть приказ, и он его выполнил. Единственное, что обговорил Грищенко, так это при первой возможности вернуться на подводные лодки. Командующий флотом сдержал свое слово. Вернулся Грищенко в подводники — командиром дивизиона «малюток», но уже после окончания боевых действий. Казалось бы, все складывалось наилучшим образом. Снова лодки — и уже не одна, а несколько. В то же время служба на «малютках», по своим возможностям значительно уступавшим кораблям, которыми в прошлом командовал Грищенко, не обещала желаемых перспектив. А перспективу Петр Денисович связывал с наукой."

Комментарий.
Командующим Балтфлотом в те годы был Трибуц. Нелицеприятный, горький и скорбный, глубокий анализ - расследование его флотоводческой деятельности - в книге Олега Стрижака "Легенды Балтийского подплава". Умеешь радоваться чужим успехам, - это свидетельство профессиональной компетентности не только педагогов... Умеешь прежде всего себя судить по "гамбургскому счету", - это, вне всякого сомнения, атрибут (непременное свойство) подлинного флотоводца. Есть свойство, есть носитель оного. Нет, ... О чем свидетельствует подлинная история флота, так это о том, что "нет ничего тайного, что бы со временем не стало явным", что пишется она порой медленно, порой очень и очень медленно, но ведь это только "сказка скоро сказывается"...

"Герой, непризнанный властью". "Во время одной из встреч с адмиралом флота Иваном Степановичем Исаковым капитан 2-го ранга Грищенко высказал несколько предложений о совершенствовании использования подводных лодок. Но эти мысли имели весьма отдаленное отношение к «малюткам», которыми теперь командовал Петр Денисович. Исакова как флотоводца порадовала широта взглядов комдива и как ученого заинтересовала. Однако никакой реакции, по крайней мере, внешней, не последовало. И вдруг пришел приказ: откомандировать в Военно-морскую академию. Так началась работа исследователя.
Анализ, гипотезы, поиск оригинальных решений — это была стихия Грищенко. Появилась возможность изучить опыт действия подводных лодок в годы войны, сделать выводы. Днями и ночами бывший командир Л-3 подбирал материалы, уточнял и сопоставлял факты. По ходу работы возникали сомнения, спорные вопросы, рождались совершенно новые идеи. И, как в прошлом, в боевых походах, было радостно, получал наслаждение, когда удавалось решить какую-нибудь из новых задач. Да еще прибавляли сил известия о том, что с годами «росли» победы Л-3. Уходил Грищенко с лодки, когда на счету командира числилось одиннадцать побед, а со временем, благодаря тщательному изучению архивных документов, становилось известным то, что до поры до времени скрывал противник — потери фашистского флота на минах, выставленных Л-3. Так стало 12, 14, а сегодня 18 побед — это «личный счет» Грищенко."



Комментарий.
Ну, чем не пример писания подлинной истории... И одним из авторов подлинной истории, с начала и неизменно в качестве участника ее, делателя, затем уже в качестве писателя, порой эзоповым языком, был и оставался при всех привходящих, меняющихся обстоятельствах Петр Денисович.

"Герой, непризнанный властью". "Успешно было закончено первое крупное исследование. Блестяще защищена кандидатская диссертация. Новая ступень — назначен начальником кафедры, да еще в училище подводного плавания. Теперь можно продолжать научную работу на еще более высоком уровне: научные статьи, учебные пособия. Приступил новый начальник кафедры к осуществлению своей давнишней мечты. Той, которая не покидала ни в боевых походах, ни на берегу. Доцент, кандидат военно-морских наук Грищенко, собрав обширный материал по оперативно-тактическому использованию подводных лодок Краснознаменного Балтийского флота, пишет монографию. На ее основе издается учебник. Но потом пришлось уйти с кафедры, хотя, правда, и с повышением. Не угодил своей прямотой суждений большому начальнику. Перевели первым заместителем начальника Высшего военно-морского училища. Однако оно попало под сокращение. Петру Денисовичу опять пришлось пойти на новое место: в ВВМУ радиоэлектроники им. А.С.Попова он возглавил один из факультетов."

Комментарий.
Кто-либо может назвать ФИО этого "большого начальника"? Явно ведь, не из "комиссаров, с которыми, мол, не умел, ладить". Для подлинной истории, ой, как интересны подробности, ведь в них, в "мелочах", скрывается не только дьявол...

"Герой, непризнанный властью". "Продолжаются поиски материалов в архивах, мысли постоянно заняты проблемами использования подводных лодок. Уже написаны десятки статей. К этому времени закончен еще один капитальный трехтомный труд — «Борьба за советскую Прибалтику». В его создании принял участие П.Д.Грищенко, как один из авторов. Много выступает Петр Денисович перед молодежью, на флотах, считает своим долгом делиться боевым опытом в службе, в жизни. Но все чаще и чаще вспоминает слова Фадеева, не раз повторявшего, что ценность опыта — только в напечатанном: «Можно выступать и болтать сколько угодно, можно даже кувыркаться на ораторской трибуне, но главное в литературе то, что написано пером и напечатано...»
В это время готовится роман «Дом и корабль» — первое крупное произведение советской литературы о подводниках. Автор романа — Александр Крон, — хорошо знавший Грищенко, отдает ему рукопись на рецензию, как специалисту-подводнику. Сколько знакомых лиц — не отличить многих в романе от экипажа Л-3. Неделю с раннего утра до глубокой ночи работал Петр Денисович над рукописью. Вспоминая об этом, он рассказывал, что будто снова побывал на родной Л-3.
А Крон с благодарностью отнесся ко всем замечаниям и пожеланиям Грищенко. В 1965 г. на читательской конференции в Высшем военно-морском училище радиоэлектроники им. А.С.Попова, где Грищенко был начальником факультета, А.А.Крон признался: «В романе «Дом и корабль» рассказывается о жизни и боевых делах балтийских подводников в годы войны. Основные события происходят в период блокады Ленинграда. В центре повествования командир подводной лодки капитан-лейтенант Горбунов, смелый, волевой офицер. Прототипами героев романа являются люди с прославленной подводной лодки Л-3 и ее командир П.Д.Грищенко».

Комментарий.
Очередное "кстати". Во-первых, о подлинной критике, благодаря коей критикуемый предмет становится "лучше, краше, правдивее". Во-вторых, конечно, у какого-нибудь "флотоводца" в списке допущенных "к телу" знакомцев из числа писателей и больше. И имен, как ныне говорят, "вип-персон", его, любимого, упомянувших, может быть немерено. Каковы круги, таковы и короли. Чаще - блеск, мишура, суета, как "пуки". В архиве место находится, хранится, как вспомогательный материал, "сырье", а место в исторической памяти? Дело ведь в качестве того или иного "количества" общения. У нашего героя, Петра Денисовича, его друзей и единомышленников, там и место есть, и жизнь продолжается... А, в-третьих, сделаем очередную зарубку для памяти, не забыть рассказать о нахимовце Крейне Леониде Александровиче и попросить помощи в подтверждении или опровержении предположения о том, что писатель Крон (Крейн) Александр Александрович является его отцом.

"Герой, непризнанный властью". "Конечно, понятие «прототип» сложное, неоднозначное, однако ядром его всегда является то или иное реальное лицо. Уже потом это лицо, как литературный персонаж, «обрастает» разными чертами (характер, внешность), которые могут непосредственно к этому прототипу и не подходить, но в конечном итоге именно ими и определяется литературный герой. Он всегда обобщение наиболее характерного в современнике. Это, как говорится, «знакомый незнакомец».
О сложности выбора писателем прототипов можно много говорить. Если же конкретно о Грищенко, то следует упомянуть еще одно произведение, в котором образ одного из главных героев «лепился» с Грищенко. Это «Океан» Штейна. Дадим слово автору: «... такие Платоновы есть, но не так уж их много, не будем преувеличивать. Я долго искал этого человека... Нет, Платонов был немного Грищенко и немножко Головко...»
Чем же был притягателен Грищенко для писателей? Можно сказать об этом так: он был резок, прямолинеен. Но была в нем какая-то врожденная органическая неспособность приспосабливаться, он отвергал всегда девизы типа «посытнее есть и помягче спать». Что думал, то и говорил, а отсюда появлялось и темпераментное «нет», и спокойное, но твердое «да». Представлялось, что у него нет полутонов. И все же это не так. Правду, прямоту в суждении Грищенко ставил на первое место.
Однажды в разговоре о характере человека были упомянуты слова Льва Толстого, что он с возрастом каждое утро начинал борьбу со своими недостатками. Их было три: лень, раздражительность и честолюбие. Продолжая эту тему, Петр Денисович высказал и простую истину, что, мол, многие беды характера человеческого происходят от сравнений: — Кто сказал, не помню, но, думается, это правильно.
— Я, конечно, не Лев Толстой, поэтому, возможно, и не начинаю утро с борьбы, — продолжил беседу Грищенко. — Лень - беда человеческая. Она меня всегда раздражала. Так что можно еще поспорить о раздражительности. Со своей ленью я тоже стараюсь бороться. И «лекарство» простое, — продолжал Петр Денисович. — Каждый день стараюсь писать, хотя бы четвертушку, восьмушку, о прошедшем дне, событии. А это непросто, приходится извилины напрягать. Поэтому лень сама собой исчезает.
Петр Денисович засмеялся:
— А перенял я этот способ от замечательного советского писателя-мариниста Леонида Соболева, когда он стажировался на Д-5, где я был командиром.
— Петр Денисович! Ну, что лентяйство — недостаток в характере, это, наверное, все понимают, а вот о честолюбии как вы считаете?
Грищенко задумался и заговорил снова.
— Раз вы приводите в пример Льва Толстого, то кто ж будет спорить с гением, — отшутился он.
— Ну, а все-таки?
Грищенко внимательно посмотрел на собеседника и уже без шутки, вполне серьезно сказал, что не считает честолюбие большим грехом. Поворот был неожиданным. Он это почувствовал и начал рассуждать о чести морского офицера, о его долге перед Родиной. Одним словом, казалось, ушел от конкретной темы разговора, но это было не так.
— Думаю, что тщеславие гораздо больший грех, чем честолюбие. Хотя они стоят где-то рядом. Вдумайтесь в изначальный смысл этих слов: «тщетная слава» и «любовь чести». Однако тщеславный человек — это человек, жадно ищущий славы, стремящийся к похвале. В этой связи и честолюбец как искатель лишь почета, — притом исключительно своему «я» — заслуживает осуждения, но если в характере человека нет стремления бороться за свое мнение, за свою честь, а это, безусловно, в какой-то мере честолюбивая черточка личности, то многого в жизни не сделаешь.
— А вообще-то, думается, если есть в характере человека честолюбивая черта в хорошем смысле слова, то есть не в эгоистическом, то это совсем неплохо. Можно назвать такое честолюбие и по-другому — самоутверждение, или, что почти одно и то же, проявление личности. Разве это плохо? Такой подход нужен. Вот так! — заулыбался Петр Денисович. И продолжил: — Ну, а что касается сравнительных оценок в адрес себя и других, то от этого не уйти. Все сравнивают. Только вопрос — для чего? Мне, например, когда появились новые данные о гибели вражеских судов на минах Л-3, было очень приятно сравнивать успехи «Фрунзенца» (так именовалась Л-3 в постройке. — Прим. авт.) с другими кораблями. Все-таки, значит, не хуже других воевал. Много уже прожито, поэтому волей-неволей думаешь, сравниваешь себя с окружающими, с бывшими однокашниками, со своими учениками. Мне кажется, это каждый делает, — развил свою мысль Петр Денисович.



— Со мной учились многие товарищи, которые благодаря своему труду, способностям потом выдвинулись и заняли большие посты в Военно-морском флоте. Искренне скажу, я отношусь к ним с большим уважением. Испытывал за их успехи какое-то внутреннее удовлетворение, даже радость. Ведь это люди моего поколения!
— Горжусь я и своими учениками или, если хотите, бывшими подчиненными. Много среди них имен известных, что, конечно, приятно. Герои Советского Союза, адмиралы... — Неожиданно Петр Денисович, как будто спохватившись, что не то сказал, оборвал фразу. Даже покраснел и заметил извинительным тоном: — Нехорошо, нескромный рассказ получился. Все я да я: «Я горжусь», «Мне приятно»...
Такой оборот подталкивал на продолжение беседы о характере человека.
— Петр Денисович! Вот еще одна черта человеческой натуры: вы назвали ее — скромность. Все считают, что это весьма положительное качество, но вот конкретно о вас. Вы — заслуженный человек, а в коммунальной квартире живете. Как это понимать? Из скромности?
Грищенко неопределенно ответил:
— Жить где-то надо. А живешь там и в той квартире, что тебе дали.
— Но вам-то уж положено?
— Положено? К сожалению, не положено, — фраза прозвучала глухо, с обидой.
— Не может быть!
— Может, еще как может, — еще более тихо повторил Грищенко. И замолчал.
— Мне тоже казалось, что положено, — заговорил он через минуту уже спокойнее. — Так получилось, что в жизни я практически и не имел отдельной квартиры. Разве только года три, когда был заместителем начальника училища.
— Петр Денисович! Надо требовать!
Грищенко встал и, отвернувшись, тихо проговорил:
— Не надо бередить душу, не дают мне пока отдельную квартиру... Молодому учителю или врачу, только окончившему институт и попавшему по лимиту в Москву, квартиру дают сразу же, а мне, ветерану, — не положено.
Поделился Петр Денисович той обидой, которая, чувствовалось, накопилась у него на сердце. Он поведал об одном случае, для него горьком и наболевшем.
— Так уж сложилась личная жизнь, что пришлось мне переехать из Ленинграда в Москву, — начал Грищенко.
— Поселился у жены — коренной москвички, в коммунальной квартире. Одну комнату перегородили на две. Все-таки два кандидата наук, и каждый — пишет свое, — полушутя уточнил Петр Денисович. — В этой же квартире проживает еще пять семей. Набрался храбрости и решил просить отдельную квартиру. По первости приняли меня прилично, но заявили, что так как я проживаю в Москве менее 10 лет, то надо обратиться в райком партии, туда необходимо принести характеристику и справки. « В райкоме должны знать — кто вы», — уточнили мне, для чего все это нужно.
Ушел я грустный после такого приема, может, потому и поступил неправильно, а точнее не совсем этично. Вместо справок, кто я и что вот уже член КПСС более полувека, взял с собой в райком несколько книг, где написано о боевых делах Л-3. Посмотрели книги и вроде с неподдельным восхищением заявили: «Да вы настоящий герой». Я, обрадованный таким приемом, отшутился: «Не совсем настоящий». Одним словом, все было хорошо, и закончили разговор обещанием вызвать к секретарю райкома... И что вы думаете? Вызвали! Но когда началась беседа, то все свелось к старому — мне надо прожить в этой коммунальной квартире не менее 10 лет, вот тогда меня поставят на очередь. Я попытался возразить, что в жизни уже несколько раз по 10 лет прожил в различных комнатушках. Но в ответ твердое — 10 лет.
Не знаю, что стряслось со мною, но я оборвал секретаря: «А сколько же лет вы мне отпускаете на оставшуюся жизнь? Вы хоть думаете, что говорите?» Встал и ушел, не попрощавшись. Через несколько дней пришел официальный отказ в отдельной квартире. Вот и вся история, — закончил Грищенко.
В следующую встречу, безо всякого повода, Петр Денисович сам заговорил о квартире. Однако это было неловкое его оправдание. Он пытался осуждать себя, что не стерпел и вспылил в кабинете секретаря. Сначала он волновался, подбирая слова, но затем, успокоившись, даже с облегчением закончил:
— Бог с ней, с этой квартирой. Это не так и драматично. Жить можно, но вот работать, писать в коммунальной квартире становится для меня трудным. Когда-то дизель под ухом грохотал, а мысль работала четко. А сейчас, к сожалению, всю ночь грохочут ящиками — из машины под окном выгружают хлеб в булочную, которая находится под нами, в первом этаже. Днем соседи мешают. Только соберешься, отвлечешься, — хлоп дверью, или шум за стеной, гам в коридоре. Да еще такой щекотливый момент: очереди — в ванную, в туалет, на кухню. Вот это тяготит! Иной раз, как ни стыдно, но я завидую мужу моей сестры. Его — солдата — легко ранило осколком, стал хромать. Инвалид войны! И в то же время здоров как бык, уж вы простите за такую лексику, а квартиру получил давным-давно.
Как же так? Заслуженный подводник, один из самых результативных командиров, ветеран партии! Ну, строптив характером, подчас доставлял много хлопот окружающим, но не настолько, чтобы людям это было в тягость. Ему верили, и он никогда никого не подвел.
Скромен он или нескромен? Ответ примитивно прост. Нет у него ни особняков, ни дач, ни машины. Работал всю жизнь, никогда не жалел ни себя, ни времени. Нет у него никакого богатства, кроме умения работать. В войну умел вести экипаж к победам, а после войны его главная работа, любовь и забота — писать книги. С последним Грищенко соглашался, но в то же время возражал:
— Мне очень трудно писать, все же я не профессионал-литератор, подводник я!
Писать действительно трудно. Но Грищенко работал за столом как одержимый: по 12-14 часов в сутки... в отдельной квартире. Справедливость все-таки восторжествовала, дали Петру Денисовичу квартиру. Произошло это через три года после злополучной беседы с секретарем райкома. Велик ли этот срок? Оценить его можно по-разному. Однако, когда на исходе восьмой десяток, приходится спешить и в жизни, и в труде...
Если доведется быть в Москве, пройдитесь в район Курского вокзала и далее по тихому переулку старой Москвы. Далеко за полночь вы увидите светящееся окно. Это работает бывший командир «Фрунзенца» — «летописец Л-3». К сожалению, ныне уже нет. Ушел из жизни в 1991 г. Таких людей иногда называют фанатиками. Но это слово произносят те, кто сам никогда не утруждает себя и кому недоступно упоение трудом. А вот командир Л-3 в труде видел весь смысл жизни, и этот свой почерк сохранил до конца своих дней.
Говорят, что корабль не оставляет следа. За кормой волны снова смыкаются в гладкую поверхность. Но Л-3 и ее командир Грищенко оставили след — не на воде, а во времени. В годы Великой Отечественной войны — это блистательные победы, сегодня — десятки книг командира Л-3, а ходовая рубка его гвардейской лодки установлена на Поклонной горе в Москве в Парке Победы. Таков был командир самой результативной отечественной подводной лодки во всей истории нашего государства. Но официально этот выдающийся подводник так и не признан Героем своей страны.
Известны еще два вопиющих факта унижения русских подводников. Это непризнание при жизни Героями Александра Маринеско, командира Краснознаменной ПЛ С-13, и Алексея Матиясевича, командира Краснознаменной ПЛ «Лембит». Они, как и Грищенко, по несколько раз представлялись к званию Героя Советского Союза, но при жизни этого звания не получили. Правда, справедливость восторжествовала для Александра Ивановича Маринеско. Через 27 лет после его кончины!!! К 45-летию Победы В 1990 г. указом президента СССР — ему было присвоено посмертно звание Героя Советского Союза. Вторым «удачливым» героем оказался Алексей Михайлович Матиясевич. Он стал Героем в 1995 г., лишь через 53 года после первого представления. Звание Героя России было присвоено через несколько месяцев после его кончины.
Итак, двое из троих самых талантливых подводников, хотя и посмертно, но все же были признаны страною официальными Героями. А что же с Грищенко?
В какой-то степени на загадку есть ответ. Известный подводник страны, бывший командующий Балтийским флотом адмирал А.Е.Орел, воевавший вместе с тремя Героями, непризнанными при жизни, с присущей ему прямотой и морской жесткостью так поведал о причинах этого крайне несправедливого отношения к выдающимся командирам советского подводного флота. В 1984 г., уже будучи в отставке, в своей квартире в уютном и парковом уголке недалеко от Военно-морской академии, которую он возглавлял до 1974 г., адмирал А.Е.Орел так рассудил и ответил на несправедливость по отношению к трем самым результативным командирам подводных лодок:
— Маринеско не стал Героем в 1945 году потому, что ему не следовало пить водку. В войну пили все, но норму надо знать!
На возражение, что тогда непонятно, почему Грищенко не стал Героем, ведь он вообще имел правило водку не пить ни на берегу, ни в море.
— Здесь другое дело, — парировал адмирал. — Грищенко надо было уметь ладить со своими комиссарами, а не попрекать их морской малограмотностью.
Оставался еще один вопрос о Матиясевиче. Отставной адмирал Орел и здесь был до предела конкретен.
— Матиясевич слишком деликатный или, если хотите, интеллигентный. В его докладах о боевых походах все в экипаже трудились, старались, проявляли находчивость и мужество! Но что сделал командир лодки, оставалось неясным. Вот и результат: в октябре 1942 г. наградили 10 «лембитовцев» орденом Ленина, 14 — орденом боевого Красного Знамени, 12 — орденом Красной Звезды, а Матиясевич, представленный к Герою Советского Союза, так им и не стал. Вот так оборачивается скромность в действительной жизни.
Конечно, ответы заслуженного адмирала упрощенно объясняют причины непризнанных при жизни Героев, но наводят на раздумья более глубокого характера. Вероятно, «грех» Маринеско и тактичность Матиясевича оказались меньшими прегрешениями перед властью, чем поведение Грищенко.

Комментарий.
Оценки, на наш взгляд, весьма поверхностные, о каком бы из упоминаемых героев ни шла речь. Хотя и по-своему "блестящие", но ведь не все то золото, что блестит. Когда именно и сколько именно принимал на грудь Александр Иванович Маринеско? Ветеранами, писателями-маринистами, журналистами, исследователями, офицерами флота и даже курсантами, болеющими душой за подводника № 1, честь подводников, флот и дело, которому служат, ныне сей вопрос разобран с хирургической точностью, отсечены наслоения многолетних мифов, вскрыты их источники. Что же касается хлесткой фразы о "деликатности и интеллигентности" Алексея Михайловича Матиясевича, то она - демонстрация мировоззрения и позиции в жизни как Матиясевича, так и ее автора. Весьма странное для профессионального военного понимание порядка награждения, хотя и распространенное в определенных узких кругах.

"Герой, непризнанный властью". "Однако трагичность Грищенко не в том, что он не стал Героем Советского Союза, как и Матиясевич, в 1942 г., а в трагедии последнего года его жизни. Петр Денисович Грищенко скончался в Москве 14 января 1991 г. на восемьдесят третьем году жизни. К сожалению, никто сегодня не знает, что в проекте указа президента СССР М.С.Горбачева в 1990 г., которым посмертно Маринеско отметили званием Героя Советского Союза, был включен и Грищенко. Но для него золотой медали не нашлось — из моряков оставили в окончательном тексте указа только двоих — Маринеско (посмертно) и медсестру Е.Демину, дожившую до признания. А ведь за сутки до публикации указа Петра Грищенко поздравляли по телефону, присылали телеграммы, что наконец-то он Герой Советского Союза. Сам же Грищенко в это время был уже тяжело болен. До сих пор осталось неясным, кто вычеркнул его фамилию в последний момент из проекта указа. После указа 1990 г. Петр Денисович прожил немногим более полугода."

Комментарий.
Заметим, ведь стала же со временем известна истинная позиция адмирала флота Советского Союза Горшкова относительно неоднократно и различным образом выражавшегося общественного запроса на реабилитацию Николая Герасимовича Кузнецова. Неисповедимы пути Господни, но логика в делах людских в конце концов себя обнаруживает. Порой удивительными "фортелями". Чего стоит хотя бы аргумент, предъявленный в "узком кругу" в 1947 году, в итоге адмирал Трибуц не стал Главкомом: "В дни ... обороны Таллина в 1941-м году Трибуц ... отправил морем в Ленинград (конечно, под хорошей охраной), а оттуда по железной дороге на Урал, где жила у эвакуации его семья, 5 (пять) роялей." Сегодня предъявлены более весомые факты, знакомство с которыми убеждает в правоте оценки флотоводца Петром Денисовичем Грищенко: "Убийца". - ОЛЕГ СТРИЖАК - "CЕКРЕТЫ БАЛТИЙСКОГО ПОДПЛАВА".

"Герой, непризнанный властью". "Моряки-подводники помнят и знают, что 1 марта 2003 г. исполнилось ровно 60 лет, как Л-3 под командованием П.Д.Грищенко стала гвардейской. Боевая рубка с надписью Л-3 в Москве украсила мемориал на Поклонной горе. Сама подводная лодка отмечена самой высокой наградой — гвардейским флагом, а командир, приведший корабль к этой награде, остался забытым. Почему такое возможно? На сегодня это так и остается государственной тайной. Вместе с тем П.Д.Грищенко представлялся официально к званию Героя Советского Союза и были ходатайства к званию Героя России более 10 раз!!! В «Словаре Биографическом морском», выпущенном в 2000 г. (собрано более 3 тысяч биографий деятелей русского флота за его 300-летнюю историю), о Грищенко на странице 115 написано следующее: «...Несколько раз представлялся к званию Героя Советского Союза».
Все наши размышления и сравнения наград в годы войны и в послевоенный период ни в коем случае не умаляют заслуг подводников-атомщиков, удостоенных этого высокого звания. Освоение атомного флота было сопряжено с большим риском и требовало мужества и смелости. Их плавания хотя были и в мирное время, но были совершенно новым делом, нередко смертельно опасным. Но в этой ситуации еще горше воспринимается непризнание Героем России самого результативного командира ПЛ отечественного ВМФ.

Приводим новое обращение к президенту РФ в День Военно-морского флота 2003 года. Вот его полный текст:
«История не всегда идет прямым путем, и некоторые ее настоящие герои по тем или иным причинам остаются в тени. Офицер Петр Грищенко известен как один из самых бесстрашных и удачливых подводников Великой Отечественной войны. Минный заградитель Л-3 «Фрунзевец», которым командовал П.Грищенко, участвовал в боевых действиях на Балтике с первого и до последнего дня войны. Торпедами и минами экипаж подводной лодки уничтожил 28 кораблей и судов противника.



По количеству побед и тоннажу потопленных плавсредств (65 тысяч тонн) этой подлодке нет равных. По этим показателям она превзошла даже легендарные подводные лодки М-96 и С-13 Александра Маринеско. Эти данные нашли подтверждение в наших и немецких архивах.
Командуя подводной лодкой, Петр Грищенко проявил себя как высокопрофессиональный и бесстрашный офицер. Его грамотные тактические действия и точный расчет неизменно приводили к победе. В марте 1943 года подводная лодка стала гвардейской. Еще до этого важного события в 1942 году П.Грищенко представляли к присвоению звания Героя Советского Союза. Но по каким-то причинам он не получил Золотую Звезду Героя. После войны неоднократно были ходатайства о присвоении ему звания Героя Советского Союза, в том числе в 1990 году в проекте указа на присвоение Героя Советского Союза А.Маринеско рядом стояла фамилия П.Грищенко. Но по каким-то неведомым нам причинам положительного решения не было принято.
Давно настало время восстановить историческую справедливость, хотя, к сожалению, уже после смерти героя. Имя Петра Денисовича Грищенко знает каждый российский подводник. На его боевом опыте учились будущие командиры атомных подводных ракетоносцев, покорители Мирового океана. Командир корабля П.Грищенко был и остается для моряков советского и российского Военно-Морского Флота образцом верного служения отечеству, мужества и героизма.
Мы обращаемся к президенту России В.В.Путину: восстановите справедливость, присвойте лучшему из лучших подводников Великой Отечественной войны Петру Денисовичу Грищенко звание Героя России. Мы надеемся, министр обороны России С.Б.Иванов поддержит нас во имя восстановления справедливости и воспитания российских воинов на славных боевых традициях ВМФ.
Адмирал В.Е.СЕЛИВАНОВ, Герой Советского Союза вице-адмирал Р.А.ГОЛОСОВ, вице-адмирал Ю.А.КУЗНЕЦОВ и др. Всего 16 ветеранов Военно-морского флота».
Хотелось бы, чтобы этот крик души ветеранов ВМФ наконец завершился пониманием, что не признавать Героя своего Отечества аморально со стороны властей, управляющих Россией."

Комментарий.
После очередного прочтения и комментирования очерка о Петре Денисовиче из книги Костева возникло чувство недосказанности, осознание необходимости в дополнениях иного рода, в рассказах о буднях боевой службы подводника № 2, "а как там было, на борту, под водой, в бою, под глубинными бомбами..." Значит, следует обратиться и к другим авторам и источникам, прежде всего к "Cекретам балтийского подплава" журналиста О. Стрижака. Что и предпримем во второй части. Конечно, лучше читать ее целиком, лучше - неспешно листая страницы книги, ставшей библиографической редкостью. А в заключение этой, первой, части еще несколько слов о дочери Петра Денисовича, и спасибо ей за очередной дорогой подарок. В стенах Нахимовского она одаривала своей заботой, знаниями, улыбками и дружескими шутками. А иногда - книгами своего папы. А на днях благодаря ей появилась возможность перелистывать страницы книги Олега Стрижака в мягком переплете.

Крепкого здоровья и счастья Вам и Вашим близким, Галина Петровна. С уважением, любовью и признательностью, Ваши ученики и воспитанники, нахимовцы разных лет.



В стенах Нахимовского училища учились и умели танцевать не только воспитанники. На сцене актового зала в центре Галина Петровна, слева мичман Косов Дим Димыч. А в зале готовность номера в исполнении преподавателей и командиров оценивает начальник училища, Грищенко Григорий Евтеевич, товарищ и сослуживец отца, Петра Денисовича.



Галина Петровна в центре, правее Михаил (Михайлович) Нефедов. 1958 г. Его отец - Нефедов Михаил Александрович - один из руководителей ГРУ (начальник 4-го отдела, военно-морского), военный советник в Китае, один из тех, кто послужил прототипом образа Варавы в исполнении Ланового  в фильме "Офицеры". Начальник ледовой дороги жизни, капитан 1 ранга.  "Для моряка Нефедова путь по льду был «фарватером», как он его называл. Разница только в том, что по этому «фарватеру» шли не корабли, а автомашины и что препятствиями были не надводные и подводные камни, мели и рифы, а майны, трещины на льду, метели, бури и коварный враг рядом". (Русаков З. Г. Нашим морем была Ладога)



Руководители ледовой Военно-автомобильной дороги зимой 1941/42 г. (слева направо) И. В. Шикин, А. М. Шипов, М. А. Нефедов. 1942 г. Погиб на боевом посту 24 мая 1943 года.

Живите долго и счастливо, дорогая Галина Петровна.

Окончание. Подводник № 2 и его дочь. Грищенко Петр Денисович и Галина Петровна. Адмиралы Флота Советского Союза, Президент РФ.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ.

Для поиска однокашников и общения с ними попробуйте воспользоваться сервисами сайта www.nvmu.ru.  
Просьба к тем, кто хочет, чтобы не были пропущены хотя бы упоминания о них, например, в "Морских сборниках", в книгах воспоминаний, в онлайновых публикациях на сайтах, в иных источниках, сообщайте дополнительные сведения о себе: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. А мечтаем мы о том, чтобы собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Примерно четверть пути уже пройдена, а, возможно, уже и треть. И поэтому - еще и о том, что на указанные нами адреса Вы будете присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.

Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.

198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru