Автономка
Всё. Время пришло. Уходим выполнять боевую задачу - дальнее плавание – «Автономка» или «Боевое дежурство». За две недели до выхода в море – медицинская комиссия. Если жалуешься – болен или плохо себя чувствуешь - тебя спишут, а на твоё место призовут специалиста твоего профиля с другого экипажа. У нас этого не было, только матроса Черняка перевели в политотдел (я писал, что он был баптистом), матроса Кравца перевели в другой экипаж. За сутки до выхода тщательно проверяем матчасть. Вечером меня и Гену Ерохина позвал старшина команды старта Ваня Смагин. «Ребята, у меня задняя спарка контейнеров не поднимается», - заявил он. Здесь надо объяснить, что такое задняя спарка контейнеров. Контейнер – стальной цилиндр, стенки из тридцати пяти миллиметровой стали, диаметром два метра, длиной пятнадцать метров. Две герметично закрываемые крышки. Внутри контейнера помещается ракета. Два таких контейнера соединены между собой палубой. Вся конструкция поднимается гидравликой под пятнадцать градусов относительно горизонта.
Подводная лодка 651 проекта с поднятыми носовыми и кормовыми ракетными контейнерами. На корабле две таких спарки, одна перед боевой рубкой, вторая за боевой рубкой. На тот момент когда Ваня нас позвал, в контейнерах уже были ракеты, и не учебные, а боевые, так как мы должны были идти в автономку. Что делать? Кто виноват? Думать некогда. Я как старшина команды доложил командиру. «Так! Я ложусь спать! Утром доложите об устранении неисправности», - услышал я в ответ, да и что я мог услышать? На прочном корпусе, в районе узла гидравлики есть люк, но он не открывающийся, а представляет собой лист тридцати пяти миллиметровой стали, прижатый к прочному корпусу тридцатью шпильками диаметром двадцать миллиметров через каждые сто миллиметров. Естественно, между люком и прочным корпусом прокладка. Вскрыли люк. Я с листом белой бумаги опустился в гидравлический узел. Ваня дал из отека давление – я поводил листом вокруг узлов стыковки гидравлических трубопроводов, невидимая глазом струя веретённого масла ударила в лист бумаги, оставляя на нём жирные потёки. Трещина в штуцере дюритового шланга. Ваня в зипе (комплект запасных частей) нашел такой же шланг. Заменили. По команде из отсека контейнера медленно и торжественно поднялись. Для проверки открыли крышки контейнеров, они тоже открывались гидравликой. При открытых крышках из контейнеров выглядывают остромордые крылатые ракеты – гроза вражеских авианосцев. Всё, неисправность устранена. Теперь надо задраить люк. Мы сознаём, что если выполним эту работу плохо, это угроза жизни всего экипажа. Гайки накручиваем на шпильки, затягиваем упираясь друг в друга ногами. Светает. «Товарищ командир! Неисправность устранена!», - докладываю я командиру. «Ну и хорошо», - слышу в ответ. Командир уходит в центральный пост. «Боевая тревога! Швартовая команда наверх! По местам стоять! Вольнов в боевую рубку на телеграфы!» Мы уходим, в автономку на три месяца. Тридцать суток до Средиземного моря, тридцать суток обратно, остальное на боевое дежурство – пасти авианосец противника, одна из задач - записывать шум его винтов, чтобы торпеды тех, кто пойдёт после нас, не промахнулись. На случай военных действий есть пакет в сейфе у командира и специальное для такого случая радио.
Привыкаем к походной жизни. На корабле трёхсменка – значит, команда разделена на три смены. Время у каждой смены тоже совё. Три завтрака через каждые четыре часа, три обеда, три ужина. Три раза кино. Кинопроектором командовал матрос Катанухин, он на гражданке был киномехаником. Смена собирается после ужина в первом отсеке: «Катнухин, фильму давай!» Вот застрекотал кинопроектор. На экране, натянутом на крышках носовых торпедных аппаратов, появляется Чапаев, он несётся на своём боевом белом коне в атаку за нашу Советскую родину. У Катанухина вместо киножурнала была нарезка из любимых наших мест из разных фильмов.
Через неделю я проснулся от сильного грохота. Казалось, кто-то огромной кувалдой бьёт по корпусу лодки. Лодка шла в надводном положении, штормило. Грохот был такой, что я решил, что нас слышат не только противолодочная оборона НАТО, но и в Москве. Оказалось, водой оторвало входную дверь боевой рубки лёгкого корпуса, и она, болтаясь на одной петле, била в такт волне по лёгкому корпусу, палубные стальные поручни вода срезала как ножом. Дверь привязывали шкертом, заклинивали ломом. Ничего не помогало. Через какое-то время она опять срывалась и била по корпусу. Командир вызвал Лёшу Щербакова – трюмного центрального поста.
Это был мускулистый коренастый парень. На левой руке его от плеча до кисти красовалась наколка: «Лёша люби того, кто любит тебя». Лёша научил меня жизни. Дело в том, что старпом, как ему и положено, всё время ходил по кораблю, ругая всех за непорядок, и делал это очень оскорбительно, для тех, кого он ругал. Лёша был на вахте. Он добросовестно сидел в своей шхере среди трубопроводов и клапанов и читал книгу. Старпом, увидев это безобразие, с руганью и упрёками выхватил из рук Лёши книгу и хотел уйти, но Лёша невозмутимо опустил одно из выдвижных устройств, слава Господу, их в центральном посту хватает. И путь к отходу старпому стал сложнее. «Положи книгу на место», - тихо сказал Лёха. Старпом книгу положил со словами: «Спокойно, бабушка, спокойно». Лёха поднял выдвижное устройство. На этом инцидент был исчерпан. Поэтому, когда я поделился с Лёхой тем, что старпом меня достал, Лёха спокойно сказал: «А ты не пробовал его послать?». Вскоре в процессе очередной разборки я так и сделал. В ответ я услышал: «Спокойно, бабушка, спокойно». С этих пор я и старпом стали друзьями. Так сложилось, что мы одновременно стояли на вахте на мостике. Старпом идёт на вахту, проходя мимо люка на нижнюю палубу третьего отсека, кричит: «Макс!», «Чего!», - отзываюсь я. «Ты на вахту идёшь!», - орёт старпом. «Иду! Одеваюсь!», - в ответ ору я. Старпом уходит. У трапа с нижней на верхнюю палубу - боевой пост дежурного БЧ-2. Сегодня дежурит молодой офицер Орлов. Лицо у него выражает крайнее удивление. Для него капитан второго ранга – мечта карьеры, да и должность старший помощник командира – недосягаемый уровень. «Старшина. Старпом вам родственник?» - спрашивает он меня. «Дядька родной, так получилось, вот служим на одном корабле» - отвечаю я.
Итак, командир вызывает Лёшу. «Возьми пару матросов, зубило и кувалду. Сруби, к чёртовой матери, эту петлю, а дверь за борт». Так и сделали. Таким образом. В Северном море (координат не знаю) на дне лежит наша дверь от лёгкого корпуса боевой рубки подводной лодки К-85.
Подводная лодка – замкнутое пространство. Когда я призывался, то думал, что как в Наутилусе я смогу любоваться подводным миром в иллюминатор. Как бы ни так - на боевых подводных лодках иллюминаторов нет. Где идём, куда? Слава Господу, замполит (зам) собирает нас в первом отсеке на политзанятия и на них рассказывает, где и куда идём. Из его рассказов мы узнаём, что нам предстоит преодолеть рубеж ПЛО (противолодочной обороны) НАТО - Англия, Фарерские острова – Исландия. На этом рубеже поквадратно патрулируют подводные лодки НАТО, и их противолодочная авиация. Ведётся наблюдение за выходом в Атлантику северного военно-морского флота СССР. В случае обнаружения советской подводной лодки натовская авиация сбрасывает самоходные акустические буи, которые привязываются к шуму винтов вашей лодки и отвязаться от них довольно трудно. Авиация прилетает каждое утро и на русском языке на частоте нашего радио оповещает: «Доброе утро, начнём работать». Сбрасывает очередные акустические буи. Правда, у них восьмичасовой – рабочий день в две смены, и улетая вечером, они передают – «До свидания, до завтра». Так или иначе, данные о том, что вас засекли попадают в генеральный штаб нашего флота и вы получаете радио «Задача не выполнена. Экипаж погиб. Возвращаться в базу». Далее, по возвращении в базу – разбор похода с оргвыводами.
Сутки – двое идём самыми малыми ходами, маневрируем. Ночью всплываем на подзарядку аккумуляторных батарей. Дизель грохочет, кажется, НАТО всё слышит. Но нет, мы преодолели противолодочную оборону (ПЛО) НАТО и идём резко на юго-запад к Испании. По случаю преодоления ПЛО праздник. Замполит организует самодеятельность, матросы поют песни, которые транслируется по «Каштану». Появляются стихи:
У Фарерских островов
Не для добрых дел и слов
Дядя Сэм поставил ПЛО
Флоту Красному назло
Так давай не подведём
Флот, которого частица
ПЛО пройдём хитрей лисицы
Дяде Сэму нос утрём.
Зам устраивает спартакиаду. Молодые тянут канат, переборка между вторым и третьим отсеками открыта. Между отсеками натянут канат. Матросы второго отсека тянут к себе, матросы третьего отсека к себе.
Похоже, что это дверь в переборке между вторым и третьим отсеками.В запале матросы упираются ногами в приборы. Я не выдержал: «Товарищ капитан третьего ранга! Сломают приборы – как пойдём дальше, утонем». Зам смущенно даёт команду – прекратить перетягивание каната. Уходит в шестой отсек. Там есть клапан приёма топлива. Большой и толстый. Зам организует соревнование – кто больше раз подтянется на этом клапане.
Клапан на подволоке (в верхней части свода прочного корпуса), правда, клапан приёма топлива в несколько раз больше, но этот тоже ничего.Из трюма вылезает старшина Крат: «Товарищ капитан третьего ранга, вырвете клапан – утонем». Клапан, конечно, не вырвать, но шутить с вопросами живучести и работой приборов и механизмов на лодке никак нельзя. Зам вообще был большой придумщик. Он придумал радиогазету «Дадим отпор ненавистному врагу!», причём слово врагу произносилось на Смоленском диалекте через «ге». Каждый ужин, как только мы садились за стол, включался «Каштан», и бодрый голос зама вещал: «Начинаем радиогазету подводной лодки К-85 «Дадим отпор ненавистному врагу!». Команда вместе с врагом стала ненавидеть «Каштан». Ко мне подошел Вадик Литвененко: «Товарищ старшина. Можно мы подадим в розетку, в которую зам включает магнитофон, постоянный ток, магнитофон сгорит, радиогазеты не будет». «Ребята! Вы с ума сошли! Пожар в отсеке! Да ещё в автономке! Нельзя». «Товарищ старшина! Мы Петю Бражника со шлангом пожаротушения поставим у двери переборки второго отсека, он мгновенно всё потушит». Не знаю, как это случилось, но в один не прекрасный день замполит перед ужином включил магнитофон и у него задымился силовой трансформатор. Зам вылетел из каюты: «Пожар в отсеке!». В отсек врывается Петя Бражник в руках у него брандспойт с огнегасящей пеной. Он врывается в каюту замполита, пена накрывает магнитофон, и нечаянно попадает в постель замполита, на его китель и везде вокруг. Каюта ведь тесная, а действовать надо быстро. «Отбой тревоги!» - никто даже среагировать не успел. По «Каштану» грозный голос командира: «Капитан третьего ранга Шипенко ко мне!». Зам бежит в третий отсек. Командир в каюте. «Товарищ командир», - докладывает он: «Магнитофон выработал свой моторесурс!». Командир устало посмотрел на замполита: «Зам, ты всю команду уже достал», - произнёс он. Я с ужасом думал, что будет следствие и мне с ребятами несдобровать. Дело окончилось неожиданно. За умелые действия при возгорании в отсеке Петя Бражник получил десять суток отпуска на родину.
Обед. Командир, экономя пресную воду, разрешает умываться только утром и раз в неделю помыться в душе. Перед обедом корабельный доктор Николай Николаевич Король проходит по кораблю с миской, в которой налит спирт, в спирту плавают кусочки нарезанного бинта. Коля пинцетом достаёт из миски кусочки марли, пропитанные спиртом, и выдаёт каждому по одной. Так были изобретены гигиенические салфетки, но Коле за это изобретение премии не дали.
Идём вдоль Испании. Я со своим воображением вижу в мечтах то корриду, то испанские танцы. Акустики докладывают: «Товарищ командир с правого борта устойчивый сигнал гидролокатора». Засекли! Маневрируем, уходим глубже, подвсплываем – без толку. Даём о происшествии радио в Москву. Как чуть что, естественно в Москву. Она, родимая, всегда выручит, всегда поможет. Ответ не заставил себя ждать «Американская береговая охрана опробует новые мощные гидролокаторы, но соотношение сигнал-шум в отраженном от цели сигнале на таких больших расстояниях такой, что, находясь у берегов Америки, что происходит у берегов Испании они, конечно, ничего различить не могут».
Успокоились. Идём к Гибралтару. Пройти этот пролив задача трудная, он узкий, на Испанском берегу американская база «Рота». Ширина пролива 14—44 км, длина - 65 км, наибольшая глубина 1181 м. Гидролокаторы базы «Рота» секут и пишут всё, что проходит из Атлантики в Средиземное море и обратно.
Центральный пост. Мирно шумят приборы, изредка раздаются команды. Вдруг! Громкий хлопок в боевой рубке. Крик человека. В центральный пост камнем по вертикальному трапу влетает зам. комдива Пироженико. «Человека убило!» - кричит он. За замкомдивом в отсек спускается рулевой-сигнальщик Тойва Уштал. Лицо окровавлено, правая рука повисла. Отсек оглашает крик раненного животного.
Переборка между центральным и третьим отсеком была задраена, но я услышал этот крик. Мгновение все в шоке. Тойва сам проходит через третий отсек во второй к доктору. Во втором Николай Николаевич подхватывает его. В считанные минуты офицерская кают-компания превращается в операционную.
Кают-компания в которой обедают офицеры в случае необходимости превращается в операцияную. Над столом видны софиты, освещающие операцияный стол. Команда командира: «Лечь на жидкий грунт (слой воды с большей солёностью). Команде режим полной тишины. Готовиться к операции». Что же произошло. В боевой рубке, справа от поста рулевого сигнальщика есть специальной конструкции баллон очистки сжатого воздуха. В качестве фильтра применена стекловата и токарная стружка. Как показало много позже расследование, в крышке баллона была внутренняя, скрытая трещина. Пришло время и крышку сорвало.
Воздушный редукционный клапан, очень похоже, что такой же разорвало в боевой рубке.Всё содержимое баллона вырвалось. Тойве стекловата попала в лицо. Повредило капилляры лица. Поэтому всё лицо было в крови. Но повезло, он успел инстинктивно закрыть глаза. Сильно пострадала рука. Два перелома, видимо в руку попала злополучная крышка. Токарная стружка угодила в грудь снизу вверх. Пять часов мы лежали на жидком грунте. Николай Николаевич, вправив переломы и наложив шины, тщательно вытаскивал из кожи на груди токарную стружку. После операции Тойву уложили в каюте Николая Николаевича. Естественно, доложили в Москву. Москва отзвалась быстро. В ответной радиограмме сообщалось, что при входе в Гибралтар (сообщались координаты) нас будет ждать советский корабль - гидроразведчик, который примет на борт раненого матроса. Просили предать вместе с Тойвой его фотографию. Остальные документы не нужны, с ними нет проблем.
Ночь. У Гибралтара для его прохода собираются караваны торговых судов. Мы смотрим на эту картину через перископ. Замечаем судно по силуэту и опознавательным знакам похожее на гидроразведчик. Он отходит от каравана и берёт курс на запад. Мы следуем за ним. Когда караваны, формирующиеся у Гибралтара, скрываются за горизонтом, мы всплываем. Два тёмных силуэта кораблей медленно скользят по воде. «Вы откуда?» - по-русски не выдерживает молчания гидроразведчик. «Из далёка!» - по-русски, откликается командир. «Если Вы буки девяносто. Подходите правым бортом», - сообщает гидроразведчик. Швартоваться не решились. Волнение моря не позволило. Договорились так: Тойву привязали к носилкам. Четыре бросательных конца привязали к рукояткам носилок. Два передних подали на гидроразведчик, два задних оставили у себя. На гидроразведчике выбирали швартовые, мы свои потравливали в натяг. Так Тойва был доставлен на гидроразведчик, не уронили и не ударили.
Делать нечего, надо входить в Средиземное море. Получаем радио: «В «Х» часов «Х» минут, в координатах «Х/У» формируется торговый караван СССР для прохода Гибралтара. Вы идёте на глубине «Н» под караваном скорость в течение пяти часов пять узлов».
Так и сделали. Через пять часов резко курс на юг «Срочное погружение! Полный вперёд!». Прошли Гибралтар. На сеансе связи с Москвой замечаний нет.
Мы в Средиземном море! Красота! Тепло и влажно. Ночью всплываем на подзарядку батарей, планктон оставляет за кормой такой яркий светящийся след, что кажется видно с луны.
Впервые лодка 651 проекта вошла в Средиземное море. По этому поводу опять праздник. По «Каштану» на весь корабль, под гитару известная, перефразированная песня.
Надоело говорить и спорить
И смотреть в усталые глаза
В дальнем синем Средиземном море
Наша лодка поднимает якоря.
Капитан второго ранга Склянин
Вышел в море, не дождавшись дня,
На прощанье поднимай бокалы
Молодого терпкого вина.
Пьём за яростных и непокорных,
За призревших грошовой уют.
Вьется по ветру «Весёлый Роджер»,
Внуки Флинта песенки поют
Я на вахте. Приборы показывают повышенную влажность в правом заднем контейнере. Доклад в центральный пост. Решение: «Ночью поднять контейнер, открыть крышки и разобраться». Я с Геной Ероховым осматривают кольцо уплотнения крышки контейнера. Вот – резина разорвана. То ли проволока попала, то ли что ещё. Но гадать над причинами времени нет, разбираться, будем потом. Сейчас кубарем в отсек, найти запасное уплотнение. Нашли. Диаметр крышки два метра. Металлический обруч, который держит уплотнение, прикреплён болтами впатай через каждые сто миллиметров. Сняли обруч, сняли уплотнение. Поставили новое, а оно больше чем надо. Доклад на мостик – в ответ тишина. Делать нечего. Я беру сапожный нож, режу уплотнение клином. Место стыковки замазываю сырой резиной. Контейнер закрыт, спарка опущена. Прибор регистрации влажности в контейнере показывает норму.
Прибыли в квадрат назначения. Теперь ухо востро. Акустики пишут шум винтов вражеского авианосца. Командир БЧ-4 старший лейтенант Валерий Петрович Крикун снимает всё, что видно в перископ. Но вот беда! В перископ почти ничего не видно. Потеет оптика. Я до сих пор не могу понять физику происходившего. В северных широтах перископ работал хорошо, не потел. В субтропиках должен работать ещё лучше. Нет, влажный налёт покрывает стекло. Почти ничего не видно. Решили подсушить. Стали продувать воздухом, пропущенным через селикогель (поглотитель влаги), результата нет. Тогда кто-то предложил: «Надо воздух подогреть». Подогрели, результата нет, ещё подогрели, то же самое. Когда еще подогрели – лопнул стеклянный колпак, закрывающий оптику. Вода хлынула в перископ. Срочно всплыли. Слава Господу, нас не засекли. Как-то восстановили герметичность. Происшествие. Обязаны доложить в Москву. Командир долго спорит с зам. комдива, как и когда, докладывать. Командиру хочется выполнить любой ценой боевую задачу. Зам. комдива упирает на безопасность плавания.
Радиограмма ушла. Ждём ответа. В Москве с ходу решили не рисковать. Получаем радиограмму: «Возвращаться в базу. В надводном положении». Позже нам рассказывали, что Москва запрашивала завод и штаб в Западной Лице: «Сколько у них перископов?»
Делать нечего. Срочно уходим из района дежурства. Всплываем в надводном положении следуем в строну Гибралтара. Подняли Советский флаг, но самый маленький. Командир приказал смотреть за горизонтом. Появится на горизонте корабль или самолёт – срочное погружение. Я доложил о неисправности антенны, получил добро на ремонт.
Передняя часть боевой рубки развёрнута в положение – сопровождение крылатой ракеты. Видна фокусирующая решетка с приёмным узлом антенны «Аргумент». Над рубкой видны выдвижные устройства. Второе от носа к корме – перископ. Мы с Геной Ерохиным взяли с собой по матрасу, развернули антенну к ясному солнышку и улеглись на ней наблюдать за морем и небом.
Антенна сопровождения крылатых ракет «Аргумент». Фото с подводной лодки К-77 ставшей музеем в США.Я всё всматривался в сторону Африки. Мне уже слышались тамтамы африканских племён. Ребята, свободные от вахты, высыпали на палубу. Поймали плюхнувшуюся на неё летучую рыбу. Рыба как рыба, но на спине у неё крылья как у стрекозы, естественно пропорционально размеру рыбы. К вечеру солнце стало садиться за горизонт. Море переливалось всеми цветами радуги. Я даже не пошел ужинать, так было красиво.
«Срочное погружение!» В Москве разобрались. Пришло радио «Продолжать выполнение задания на усмотрение командира». «Ура!» Задача не сорвана, разворачиваемся и на полных ходах возвращаемся в район дежурства.
Первая боевая смена в первом отсеке. Кто на койке, кто на палубе. Сидим и слушаем, как воевал зам. комдива. А воевал он в 1945 г. с Японцами. Ушли они в поход. Легли на дно и ждут, когда мимо пройдёт вражеский корабль. Ждали, ждали, а когда всплыли на сеанс связи, им сообщили: «Япония капитулировала. Война окончена». Что было дальше, мы не услышали – «Аварийная тревога!!!» Матрос чувствует, когда учебная аварийная тревога, а когда не учебная. Неисправность системы «Гранит», которая управляет горизонтальными рулями глубины. Дифферент нос. Мы скатываемся всё глубже и глубже. В одно мгновение я на своём боевом посту. Руки вцепились в прибор управления полётом ракеты. Взгляд на глубиномер, расположенный слева.
ГлубиномерСтрелка не очень быстро, но и не медленно ползёт всё глубже. Прочный корпус начинает обжимать давление толщи воды. Начинает трещать пробка, которой обшит прочный корпус изнутри. За себя страшно не было. Я с ужасом представил себе картину: Москва, дом, раздаётся звонок в дверь квартиры, почтальон приносит домой похоронку. Что будет с мамой? Сестрой? Отцом?
Слава Господу! Рулевые вручную выравнивают рули. Лодка медленно, но верно занимает горизонтальное положение. Авария длилась секунды, но за эти секунды мы провалились с пятидесяти до ста пятидесяти метров под водой.
Жизнь пошла своей чередой. Вахта, сон, отдых. Так как на корабле трёхсменка, - то и койка во втором отсеке одна на троих. Я, как и многие, устроился проще. Между двух приборов я уложил на палубу ящики с зипом (запасными частями), накрыл их матрасиком, повесил на входе брезент, и получилась маленькая, но уютная каютка. Даже картинка какая-то висела на приборе. Стирать на корабле негде, поэтому экипажу выдают постельное и нижнее бельё на неделю. По прошествии недели грязное бельё помещается в полиэтиленовый мешок. В мешок кладётся балласт, и всё это выстреливается за борт через аппарат «Дук» (маленький торпедный аппарат), направленный в сторону дна. На вечное хранение на дне океана. Так же утилизируется мусор.
Я проснулся от команды «Аварийная тревога, к переборке первого отсека не подходить, создано противодавление». Мозг спросонья туго, но соображает: «Противодавление, значит пробоина, значит, обнаружили и подбили». На самом деле, если нет войны, моряки всего мира понимают, что и так их профессия смертельно опасна, и не топят друг друга. Даже если обнаруживают чужую лодку в территориальных водах страны, сторожевые корабли кидают глубинные бомбы, но мимо, только чтобы выгнать её за пределы территориальных вод и всё. Оказалось, авария заключалась в том, что в кремальере передней крышки «Дука» застряла бумага, которую какой-то умник не уложил в полиэтиленовый мешок, а бросил просто в дук. По закону физики, если создать давление, равное забортному, вода в отсек не пойдёт. Воспользовавшись этим законом, «Дук» открыли и бумагу вытащили.
Я служил уже четвёртый год. После прихода из автономки - демобилизация. Надо что-то привести домой со службы. Есть несколько консервных банок с сушеной таранькой (вяленая рыба). А что если сэкономить на простынях. Их ведь выдают каждую неделю, а я буду спать две недели, зато шесть комплектов привезу домой. Я сплю в своей шхере, и снится мне тревожный, даже страшный сон. Я с отцом иду по Введенскому (Немецкому) кладбищу в Москве. На этом кладбище похоронена мамина мама, моя бабушка. Я с отцом иду по разным аллеям и ни как не могу с ним встретиться. Жарко, душно. Я вскакиваю со своего ложа и ощущаю, что стою по щиколотку в солярке. Дело в том, что при погружении, чтобы не раздавить цистерну, топливо (солярка) вытесняется забортной водой, в расширительный бак. И если во время не открыть клапан трубопровода, пропускающего топливо в расширительный бак, солярка через аварийный клапан стравливания пойдёт прямо в отсек. Так оно и вышло. Вахтенный проспал погружение, клапан подачи топлива в расширительный бак был закрыт, солярка пошла в отсек. По тревоге включили главный осушительный насос и солярку из отсека откачивали при помощи моих простыней, которые я хотел привезти домой. Так корабль убил во мне крестьянскую жажду накопительства.
Время вышло. Пора домой. С чувством исполненного долга идём в базу. Мы уже бывалые моряки. Пройти Гибралтар под караваном торговых судов раз плюнуть. Дальше на север, северо-восток. Пройдём НАТОвскую ПЛО, а там рукой подать до дома. Сорок суток почти без приключений. На подходе к родным водам командир принимает решение всплыть и идти надводным ходом. Штормит. Я на мостике, над боевой рубкой. Одет в канадку - штаны из медвежьей шкуры почти до шеи, сверху куртка из той же кожи с капюшоном, закрывающимся на молнию. Когда молния открыта, получается большой меховой воротник на подобие матросского. Пожарный ремень, опоясывающий меня, цепью пристёгнут к лееру мостика. Иначе нельзя, смоет волной. Красота неописуемая. Море встаёт дыбом. Лодка скользит с волны как сани с горки. В конце горы поднимается новая гора. Лодка врезается в нее, замирает, так как дизеля при помощи винтов её тащат вверх, а сила тяжести скатывает с волны вниз. Волна медленно подхватывает лодку и поднимает её на гребень. На гребне вершина водяной горы захлёстывает лодку, как кончик кнута. Волна перекатывает через мостик. Я набираю полную грудь воздуха, пригибаюсь и прикрываю лицо руками в огромных рукавицах. Волна заходит со стороны солнца. Солнце просвечивает сквозь волну. Лодка в яме между двух волн. Волна, сквозь которую просвечивает солнце - зелёно-синяя, на вершине белый бурун. Красота на всю жизнь. Лодка – пятиэтажный дом – скорлупка в пучине разбушевавшейся стихии. Что её дизеля и винты. Здесь бал правит Посейдон – бог морей и океанов. Только за эти недолгие часы шторма в Северном море стоило отдать четыре года службы.
Через сутки шторм утих. Пытаемся погрузиться. «Аварийная тревога» - при погружении не закрывается выдвижное устройство – РДП (работа дизеля под водой). Это устройство напоминает трубку ныряльщика. Клапан на его верхней части закрывается с помощью поплавка, который при погружении ныряльщика всплывает и таким образом закрывает дыхательную трубку от проникновения в неё воды.
Командир вызывает трёх матросов: дизелисты Черевань и Шиповский, трюмный Щербаков. Задача – лодка погрузится на глубину выдвинутого РДП. Группа матросов на надувной шлюпке, в гидрокостюмах подойдёт к клапану РДП и посмотрит что с ним, при возможности починит. На случай если прилетят НАТОвские самолёты – лодка уходит, но мы за вами вернёмся. Слава Господу! НАТОвские самолёты не прилетели. Ребята в клапане обнаружили старую телогрейку. Кто-то бросил её между прочным и лёгким корпусом. Она плавала, плавала, да засосало её в клапан РДП. В последствии, когда командира и других награждали за этот поход, ребят не забыли.
Над Западной Лицей звучит марш Славянки. Нас встречают. Мы как архаровцы – кто в бескозырке с белым верхом, кто в телогрейке и чёрной ушанке, кто в робе и чёрной пилотке, кто в форме. Командование не ругается. Все понимают, какой момент происходит. Стоим торжественным строем на палубе крейсерского подводного ракетоносца К-85. Мы конечно рады, но мы устали. Командир докладывает командующему дивизией контр-адмиралу Егорову: «Задание командования по выполнению боевой задачи в Средиземном море успешно выполнено». «Благодарю за службу!» - обращается к нам контр-адмирал. «Служим! Советскому! Союзу!» - орём мы так, что чайки срываются со своих насиженных мест на птичьем базаре прибрежных скал.
Личный состав К-85 призыва 1962г. Когда ребята фотографировались, я был в отпуске.
Поэтому главный старшина Вольнов М.И. Переходим жить на плавбазу. Командир собирает нас – старослужащих. «Я понимаю - говорит он, - вам пришло время демобилизоваться. Но надо завершить задачу. Надо провести торпедные и ракетные стрельбы. Только при успешных торпедных и ракетных стрельбах автономное плаванье может считаться успешным». Мы же служим Советскому Союзу, – какие могут быть вопросы и сомнения. Задача номер один – сдать боевое оружие. Боезапас боевых торпед и ракет. В губе Кислой сдаём боевые ракеты, загружаем учебные. Торпеды тоже меняем на учебные. Всё! Мы готовы к повседневной мирной военной работе.
Снова поход в Северодвинск. Задача – торпедные и ракетные стрельбы. Учебные торпеды загружаем быстро.
Сначала загружаем носовые торпедные аппараты, 
затем кормовые.С ракетными стрельбами оказалось не так просто. Загрузились. Ушли в заданный район. Из под Киева прилетела авиация сопровождения. Готовим учебную ракету к старту. Приборы показывают: «Не открываются электронные замки (условных) атомных боеголовок». Авиация ждёт час. К командиру с докладом подходит особист. «Товарищ командир. Авиаторы в наш адрес предали шифровку, только расшифровать её я не могу». Отбой стрельб. Ушли разбираться в базу. Оказалось, были перепутаны провода открывания электронных замков атомных боеголовок правого и левого бортов. Из Питера прилетел монтажник – Володя Залит - рабочий с Балтийского завода. Всё исправил. Через сутки ушли на стрельбы. На этот раз всё прошло нормально.
Старт ракеты П-6 с лодки 675 проекта. Классификация НАТО “ECHO”. 651 проект классификация НАТО “JULIETTE” стрелял также. 
Крылатыми ракетами были оснащены не только подводные лодки, а и надводные корабли. Красавица! На взлёте раскрывает своё раскрывающееся крыло. Стартовые пороховые двигатели выбрасывают её из контейнера, далее они отстегиваются, так же как стартовая ступень космической ракеты. 
Вид сзадиЗадачи выполнены, идём домой в Западную Лицу. При выходе из горла Белого моря - радиограмма: «В горле белого моря обнаружены плавающие немецкие мины времён войны. Прекратить движение лечь в дрейф до особых распоряжений». Видимо перержавели держащие их троса.
Нам же домой надо. Идём к командиру. «Товарищ командир, домой надо. Может быть, как-нибудь так». Командир принимает решение: «Идём. На мостике выставляем вахту из старослужащих, которым надо домой. Смотреть во все четыре стороны. Любой плавучий предмет – тревога». С неба хлещет дождь. На лету он замерзает и превращается в летящие сосульки. Сосульки режут лицо. Что делать? Одеваем противогазы. Холодная резина прилипает к коже лица. Находим самые большие противогазы. Лицо обматываем шарфом. Стоим на мостике не более получаса. Каждые полчаса в центральный пост спускается чудище. Из капюшона канадки торчит противогаз, на очках которого по сосульке.
Пришли в базу. Торжественное собрание по случаю окончания автономного плавания. Командир награждён орденом красного знамени. Ребята, ремонтировавшие РДП, награждены медалями. Командир собирает нас. Спасибо за службу! Вы у нас народ заслуженный. Награждать вас уже нечем.
И на том спасибо!
У командования вечером банкет, награждения по случаю выполнения боевой задачи.
О, это был бы грандиозный скандал! - смеется художник. 
