Важное
Главное в военных СМИ за неделю: испытания "Адмирала Нахимова", новая ядерная доктрина, гиперзвуковой "Орешник"
Речные катамараны 
|
Выпускали вооружение и боеприпасыЗаканчивалась лишь вторая неделя войны, но на нашем заводе все круто изменилось. Фронту нужны были оружие и боеприпасы, и промышленность Ленинграда - от заводов-гигантов до небольших промартелей - спешно переводилась на военные рельсы. В памятный для меня день начала июля 1941 г. я переступил порог кабинета директора завода Н. Я. Олейникова. - Есть задание горкома партии,- сказал он,- срочно организовать на нашем заводе выпуск мин калибром 120 миллиметров. Вы хоть раз видели такую мину? - Не приходилось. - Я тоже не видел,- сказал Николай Яковлевич.- Собирайтесь, поедем в Смольный. В Смольном беседа с заведующим судостроительным отделом горкома партии А. П. Новиковым заняла немного времени. Нам важно было выяснить главный вопрос: где взять необходимую техническую документацию? Ответ мы услышали от заведующего промышленным отделом горкома М. В. Басова: - Чертежи вам передадут. Но это - единственная помощь, на которую вы можете рассчитывать. Все остальное придется делать самим. А пока посмотрите, вот она, ваша мина. Вместе с Михаилом Васильевичем Басовым склонились над чертежом. Мина имела стальной корпус, составленный из двух половин, заготовки для которых присылал другой завод. Корпус требовал полной обработки на металлорежущих станках. И вовсе не на тех, которыми располагали наши цехи, а на специальных, которых у нас не было. Требовались также уникальные приспособления, оснастка. Среди деталей мины одна оказалась особо сложной - стабилизатор. От качества его изготовления зависело очень многое, в частности, точность стрельбы, траектория полета. В этот момент в кабинет вошли директор предприятия Киселев и главный технолог Богданов. Поздоровались, познакомились. И сразу, как говорится, быка за рога: - Сколько времени вы у себя осваивали производство этих мин? - Несколько месяцев. Мы с Николаем Яковлевичем Олейниковым переглянулись. Нам на это отводились дни. Да, считанные дни: на подготовку производства, выпуск первой партии мин, их проверку на полигоне давалось меньше трех недель. Решили, не откладывая дела в долгий ящик, поехать и посмотреть работу на месте. Дорога была неблизкой, и по пути о многом думалось, в частности о том, почему возможность подобной работы не предусмотрели на всякий случай еще в мирное время? Лишь впоследствии довелось прочитать воспоминания наркома вооружений и боеприпасов Б. Л. Ванникова о том, что проектированию и производству минометного вооружения мы стали уделять внимание только после советско-финской кампании. Много сделать, к сожалению, не успели, и недостаток этого вида вооружения остро ощущался в первый период Великой Отечественной войны. На предприятии я встретил своего однокашника по Механическому институту Н. А. Пучкова, работника отдела главного технолога. Действуя согласованно, рука об руку, мы быстро отобрали нужные документы и уехали. На завод к себе вернулись уже поздней ночью. Однако никто из тех, кто мог понадобиться, домой не ушел. Технологи, конструкторы ждали нашего возвращения. Разобрав чертежи, тут же приступили к их проработке применительно к нашему оборудованию. Технологи Г. А. Киселев, В. А. Силаев, А. Г. Конкин, вникая в конструкцию изделия, прикидывали способы обработки. Инструментальщики Г. В. Дорошевский, А. Л. Березкин, Г. Бобрицкий, Б. А. Мальков набрасывали первые варианты чертежей оснастки. Провели совещание начальников цехов и их заместителей, обсудили предложения об организации поточного производства боеприпасов, установили очередность выдачи чертежей технологической оснастки, приспособлений, инструментов. Занялось новое утро, а люди все сидели, склонившись над чертежами, схемами... С того часа, когда завод получил ответственное задание, прошли только сутки. Их было потом много, таких суток - без сна и отдыха, заполненных напряженной работой. Утром я доложил директору завода о принятых на ночном совещании рекомендациях. Н. Я. Олейников утвердил наиболее короткий вариант подготовки нового производства: закреплять за каждым станком определенные операции; оснащение групп станков приспособлениями и инструментами вести параллельно; деталь запускать в обработку сразу же, как только для нее будут готовы чертежи, инструменты и оснастка. Технологов и конструкторов из цехов и отдела главного технолога, работавших над оснасткой, объединили в одном отделе, начальником которого стал автор этих строк. Чертежи сразу же отсылались в цех, чем обеспечивался жесткий график подготовки производства. Модели литья делали не по чертежам, а по эскизам, выполненным от руки,- этим экономили дорогое время. Однако разработка и изготовление оснастки - лишь начало дела. Главное - изготовление самих мин - осуществлялось в цехах. Трудностей оказалось вдоволь. Ведь, помимо обычной обработки деталей резанием, требовалось освоить много новых технологических процессов: точечную сварку, термообработку и пр. И все же самоотверженность рабочих, мастеров, инженеров преодолевала любые препятствия. В литейном и корпусном цехах за 1-2 дня подготовили печи для термической обработки поковок. У токарных станков стояли, в основном, женщины, сменившие мужей и братьев, ушедших на фронт. Запомнились три Марии - Арсеньева, Шелкова и Жагрихина, а также сестра последней - Анна. Обучали их опытные токари Александр Курис и Александр Новожилов. Женщины чрезвычайно быстро освоились с делом, старательно относились к нему, и нелегкие сменные задания все чаще и чаще оказывались намного перевыполненными. Начальнику ОТК Н. В. Ткачеву выпала сложная задача: так организовать контроль, чтобы в боевой обстановке не отказала ни одна мина. Нельзя не отметить больших заслуг представителей заказчика - полковника Окунева и капитана Любашева. Они были не только строги и придирчивы, когда принимали готовую продукцию, но и серьезно помогали своими деловыми советами еще в процессе наладки производства. Усилия коллектива увенчались успехом. С календаря еще не слетели последние июльские листки, когда на полигон доставили первую партию боеприпасов, изготовленных на "Судомехе". Наши мины ложились точно в цель! Дальность полета, кучность боя, надежность стабилизатора - словом, все параметры соответствовали жестким техническим условиям. Фронт приближался к Ленинграду. В августе стала ощущаться нехватка заготовок для мин, доставлявшихся с юга. Было решено наладить изготовление корпусов мин в Ленинграде, причем литых взамен штампованных. В сентябре мы получили чертежи такой мины и начали готовить производство к переходу на обработку новых корпусов, не прекращая в то же время массового выпуска мин прежнего образца. Попробовали отливать заготовки своими силами, использовав для этого электродуговые печи, на которых в довоенное время получали цветные сплавы. Корпуса мин, отливавшиеся из сталистого чугуна, порой имели пороки. Их "лечили" заваркой. А те, что совсем не годились, тоже не пропадали - их применяли как небольшие авиабомбы, которые сбрасывались на позиции врага с самолетов У-2. Однако добиться заметного роста производства бое припасов не удалось. Ноябрь оказался для завода самым трудным месяцем: прекратилась подача электроэнергии, станки, на которых обрабатывали мины, остановились. Они оживут лишь в мае 1942 г., но до этого времени было еще далеко. Летом 1941 г. завод, наряду с выпуском мин, осваивал производство сопел - важной части снарядов для прославленных гвардейских минометов - "катюш", которые наводили ужас на немцев. На заводе каждый, кто был причастен к новому заданию, необычайно гордился этим. Впрочем, в силу необходимости, лишь очень немногие знали точное предназначение сопел как деталей реактивно-осколочного фугасного снаряда для "катюши". Чтобы увеличить производство этой детали, использовали станочное оборудование монтажного цеха. Появились свои трудные технологические проблемы - станочники в этом цехе раньше не обрабатывали столь ответственных деталей. Причудливая форма, строгое расположение сложных криволинейных поверхностей от носительно геометрической оси, высокая чистота отверстия для истечения газов - все это требовало особого внимания при отладке приспособлений и станков. Очень нелегкой оказалась и термическая обработка сопел в печах. В подготовке производства и выпуске со пел отличились десятки работников: технолог цеха П. С. Фролов, мастер Ф. Ф. Шамонин, токарь А. А. Фешот, мастер ОТК В. В. Карзеев и другие. Готовые детали бесперебойно пошли на сборку. Вскоре было признано целесообразным сосредоточить усилия коллектива нашего предприятия на изготовлении мин и зажигательных авиабомб. Зажигательные авиабомбы делали весом 2,5-5 кг. Оказалось, что до нас такие бомбы изготовляли на... "Красной Баварии", известном ленинградском пивоваренном заводе. Наши специалисты, побывавшие на "Красной Баварии", к своему удивлению, нашли там прекрасно организованное производство боеприпасов. Однако применение ручной электродуговой сварки сдерживало выпуск готовых изделий в заданных объемах. С этими же трудностями столкнулись и мы, поэтому сразу же стали широко внедрять приспособления, механизирующие процесс сварки, изготовили простейшие кантователи, оснастив ими рабочие места. Производство зажигательных авиабомб организовали в помещении корпусной мастерской. Туда, на новый участок, перешла часть специалистов и рабочих из механического цеха: мастер И. П. Иевлев, станочники Туликова, Белоусова, Галкина, мать и дочь Гололобовы и другие. На базе этого участка впоследствии организо вали второй цех по производству 120-миллиметровых мин. В июле 1941 г. Ленинградский горком партии постановил значительно увеличить выпуск 76-мм полковых пушек. К выполнению ответственного задания привлекли несколько заводов, в том числе и судостроительных. При горкоме партии создали специальную комиссию, которая координировала действия предприятий. В состав комиссии вошли их директора, а председателем стал директор Кировского завода И. М. Зальцман, которому предоставили большие права, поскольку его завод отвечал за окончательную сборку пушек. Судостроителям поручили изготавливать орудийные лафеты и некоторые другие узлы. Нам предстояло в короткий срок освоить производство деталей лафета - шкворневой лапы, кронштейна и засова. От нас потребовали, чтобы уже с 20 июля завод ежесуточно давал по 50 комплектов этих деталей. Заготовки поставляли другие предприятия, где изготовление велось традиционным способом - свободной ковкой с огромными припусками; заготовка к началу обработки в 10-15 раз превосходила по весу готовое изделие. Мысли, чем бы ни занимался, неизменно возвращались к злосчастным поковкам: как уменьшить расточительные припуски? А что, если попробовать делать шкворневые лапы, кронштейны штампосварными? Это решение мне показалось единственно правильным в тех условиях. Проработал вариант штампосварной конструкции частей лафета из листовой судостроительной стали с сварной головкой. На заводе, несмотря на известный риск, поддержали это предложение. Быстро разработали чертежи, изготовили нужные штампы, спроектировали и подготовили большой набор вырубочных, гибочных, проколочных штампов, сборочных приспособлений. Модели и шишельные ящики тоже сделали по своим эскизам. Штампы отлили, обработали, слесари инструментального цеха собрали, установили их на 200-тонном гидравлическом прессе, отладили его. Отштампованные детали сварили в специальных приспособлениях качественными электродами. Для термообработки частей лафета понадобилось построить нагревательную печь. Но на заводе к тому времени остался один- единственный печник - Романов, человек уже преклонных лет. Однако, когда ему сказали, для чего необходима печь, он, не говоря ни слова, пришел в цех, посмотрел место, где ставить печь, сделал разметку и подготовил площадку. В подручные к нему добровольно вызвались несколько служащих заводоуправления - мужчин и женщин. Менее чем за двое суток Романов сложил печь. Пока что работали со старыми заготовками, дело, к сожалению, подвигалось вперед медленнее, чем хотелось бы. 16 июля состоялось собрание партхозактива. Перед этим на предприятии побывали представители межзаводской координационной комиссии. Увы, достижения наши оказались в тот момент незначительными: до ежесуточного изготовления 50 комплектов при старых методах было еще далеко. Директор Н. Я. Олейников, выступая на собрании, в сердцах сказал: - Пока Баранов экспериментирует, изобретает,- завод все еще в прорыве. А ведь 20 июля не за горами! Пришлось мне встать и сказать в ответ: - Опытные образцы штампосварной лапы и кронштейна завтра можно везти на Кировский завод для лабораторных испытаний. Уверен, испытания пройдут успешно, и тогда серийное производство можно будет начать в самые ближайшие дни. Н. Я. Олейников хотел сам убедиться в этом. После собрания пошли в цех, увидели детали лафета в изготовлении. Гибщики корпусного цеха как раз закончили первую партию полотнищ для шкворневых лап, кузнецы отковали головки, станочники обработали их, электросварщики - сварили. Назавтра образцы штампосварных деталей повезли на - Кировский завод. Не забыть мне сцены, разыгравшейся в кабинете у И. М. Зальцмана. Он сразу, как говорится, с порога, отверг нашу конструкцию. - Пока я во главе комиссии,- категорически отрезал он,- сварке в лафете не бывать! Обижаться на эту гневную тираду не следовало: действительно, в производстве пушек сварка тогда никем еще проверена не была. Но я настоял, чтобы И. М Зальцман пригласил главного инженера по металлургическому производству А. Г. Веденова. Пришел Веденов, увидел штампосварные детали и воскликнул: - Товарищ Зальцман, ведь это как раз то, до чего мы сами не смогли додуматься! Директор уже по-другому посмотрел на нас, потом сказал: - Хорошо, разберитесь вместе. - И минуту помолчав, твердо добавил: - Но учтите, сварных деталей в производстве пушек я все равно не допущу! С Веденовым мы быстро договорились о механических испытаниях в лаборатории Кировского завода. Они были выполнены под руководством инженера С. К. Звягинцева и показали, что штампосварные детали но прочности не только не уступают кованым, но даже превосходят их. Пока оформляли документы о результатах испытаний, в лабораторию пришел заместитель директора завода по производству И. С. Кизельштейн. Увидев детали, спросил, откуда они. Звягинцев ответил. - А что показали испытания? Начальник лаборатории молча протянул документы. Кизельштейн внимательно посмотрел их, потом обратился ко мне: - По чьим чертежам изготовлены опытные образцы? - По нашим, вот синьки. Кизельштейн на одной из них решительно написал: "Прошу изготовить партию в ЮО штук. Оплату производит Кировский завод". Затем поставил дату и подпись. А потом спросил: - Когда можно ожидать получение этих деталей? Услышав ответ, тотчас снял трубку телефона и приказал начальнику производственного отдела В. В. Петрову обеспечить доставку деталей в названный срок. Результатов лабораторных испытаний с нетерпением ждали не только на нашем предприятии, но и в Ленинградском горкоме партии. С Кировского завода я сразу же поехал в Смольный к заместителю заведующего отделом судостроения Н. В. Силину, рассказал об испытаниях, показал документы, но не умолчал, конечно, и об отрицательном отношении И. М. Зальцмана. Силин подумал немного, позвонил куда-то и попросил меня пройти с ним. Так я оказался в приемной Андрея Александровича Жданова. Принял нас его помощник А. Н. Кузнецов. Он внимательно выслушал все, что мы ему рассказали, взял акт лабораторных испытаний опытных деталей, чертеж с надписью И. С. Кизельштейна и ушел, сказав: - Подождите, я сейчас доложу. Минуты тянулись тягостно долго. Но вот наконец Кузнецов вышел из кабинета. - Действуйте! Андрей Александрович звонил Зальцману. Тот не будет чинить вам никаких препятствий. От вас ждут отличных результатов. Путь для новой технологии был открыт. И коллектив предприятия не только обеспечил суточный выпуск всех 50 комплектов лафетных деталей, но создал солидный задел для сборки на много месяцев вперед. Экономический эффект только за четыре месяца 1941 г. составил около миллиона рублей. Но, конечно, самое большое удовлетворение приносило сознание, что опыт применения штампосварных конструкций, разработанный нами, взят на вооружение мастерами пушечного дела по всей стране и, значит, сыграл свою роль в достижении победы. В один из февральских дней 1942 г. мне довелось снова оказаться в Смольном - пригласили на совещание. Еле добрел до горкома партии. В большой комнате сидели за столом человек сорок - директора и главные инженеры предприятий. Совещание проводили А. А. Жданов и Я. Ф. Капустин. На столе лежала груда каких-то чертежей. Соседи вполголоса переговаривались, смущенно покашливали, рассматривая эти чертежи. Как оказалось, речь шла о переоборудовании новых истребителей. Зима выдалась очень снежной, требовалось заменить на самолетах колеса лыжами. На столе лежали чертежи нужных уст ройств. Быстро прикинув наши возможности, я отобрал пять чертежей и, обращаясь к А. А. Жданову и Я. Ф. Капустину, сказал, что завод берется сделать детали по этим чертежам. Андрей Александрович коротко кивнул и вдруг, неожиданно для меня, обратился к собравшимся со следующими словами: - Хватит разговоров, берите пример с этого товарища! Все задвигались, зашумели, стол быстро опустел. Стали расходиться. Когда я выходил из комнаты, Андрей Александрович остановил меня, попросил вернуться, присесть к столу. - Почему у вас такой вид? - спросил он. Действительно, вид мой не отличался привлекательностью: хмурый, заросший, истощенный мужчина в ватнике и в ватных брюках, заправленных в старые валенки, с палкой, лицо отечное... - Что ж, вид, как и у всех ленинградцев, Андрей Александрович. - Разве у вас нет рабочей продовольственной карточки? - спросил он. - Нет, только для служащего. - Как же так? Ведь вы, помнится, обеспечивали выпуск пушек? - Было и это. Жданов нахмурился, снял телефонную трубку, позвонил председателю Октябрьского райисполкома А. А. Бубнову. Что именно А. А. Жданов ему говорил, я воспринимал плохо - голова шумела от слабости. Когда добрался до завода, там меня уже разыскивай. Вскоре вручили рабочую карточку. Много лет прошло с той поры, но навсегда запомнились дружеское участие и поддержка, которые помогли выстоять в трудное время. Есть в Ленинграде, на Петроградской стороне, музей с длинным названием - Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи. Каждый раз, бывая там, не забываю подойти к "нашей" пушке К-76, одной из многих тысяч, изготовленных в блокадном Ленинграде, со сварными деталями, сделанными руками судостроителей. Сделанными крепко, надежно: эта пушка прошла за годы войны большой путь - от берегов Невы до берегов Шпрее - и последний свой огонь вела по Берлину. Самым трудным для завода временем, как и для всего города, были ноябрь - декабрь 1941 г. В Музее истории Ленинграда среди других бесценных реликвий блокадной поры выставлен известный теперь всему миру дневник ленинградской девочки Тани Савичевой, Листочки в клетку, вырванные из записной книжки, потрясают: "Женя умерла... Бабушка умерла... Лека умер 17 марта в 5 часов утра 1942 года... Дядя Вася умер... Мама умерла... Савичевы умерли, умерли все. Осталась одна Таня". Лека - это Леонид Савичев, он работал на нашем заводе строгальщиком, в инструментальном цехе. Высокий, в очках юноша трудился старательно, ни разу, несмотря на крайнюю слабость от голода, не пропустил своей смены. Работал до последнего дня, пока не смог уже прийти на завод. И сколько таких незаметных ге роев встали грудью на защиту своей Родины! С началом навигации 1942 г., перед выходом боевых кораблей, предстояло выполнить огромный объем по тралению фарватеров. Гитлеровцы с самолетов густо разбросали мины и в заливе, и на Неве. Весной флоту понадобилось большое количество тралов для очистки акваторий от мин. Продумали вопрос об их массовом изготовлении, обсудили наметки с Г. В. Дорошевским, А. П. Березкиным и другими товарищами, сразу же приступили к разработке катерного и змейкового тралов. Еще раз добрым словом помянул я своих учителей - профессоров института, в свое время прочитавших глубоко содержательные курсы, посвященные различным видам морского оружия и методам борьбы с ним. Чертежи тралов еще только создавались, когда в январе 1942 г., случайно зайдя в наш отдел, их увидел представитель Минно-торпедного управления КБФ инженер-полковник К. А. Нифонтов. Заключения опытного специалиста мы ждали с некоторой тревогой. Но вот он свернул чертежи и с удовлетворением сказал: - Довольно простая конструкция, но, кажется, будет весьма надежной. Кто поручил вам проектировать тралы? Мы переглянулись. - Никто... Разговор имел продолжение. Через некоторое время секретарь Октябрьского райкома партии С. А. Мартынов получил письмо из Минно-торпедного управления с просьбой организовать выпуск тралов на нашем заводе. На бюро райкома я доложил, что чертежи уже готовы и производство тралов на предприятии вполне осуществимо, нужно лишь, чтобы гвоздильный завод дал стальной трос, а Петрозавод - требуемое количество коушей. Горком партии и Военный совет фронта в феврале приняли решение о массовом выпуске контактных тралов. Мы приступили к подготовке производства. Конечно, пришлось преодолеть немало трудностей, прежде чем дело пошло на лад. Например, сразу потребовалось значительное количество рымов, которые обычно делали из поковок. Мы применили сварные - приваривали ушко к готовым болтам, имевшимся на складе. К апрелю 1942 г. новая продукция уже находилась на потоке. Тут была заслуга как заводских работников Ф. Ф. Шамоннна, И. П. Забывалова, Г. М. Данцига и других, так и представителей А1инно-торпедного управления инженер-полковников К. А. Нифонтова, Н. А. Полежаева, инженер-капитана В. А. Краснухина. Всего за время блокады мы изготовили более 750 комплектов контактных тралов. Весьма приятно было узнать от заказчика, что выпуск этой продукции собственными силами позволил отказаться от дорогостоящих английских поставок и сэкономить немало валюты. Параллельно завод освоил выпуск и другого трала - неконтактного типа, электромагнитного (ЭМТ). Он предназначался для борьбы с вражескими электромагнитными минами и по конструкции был гораздо сложнее прежних, требовал для изготовления более квалифицированной рабочей силы. Технологию поточного производства ЭМТов разработали инженер Г. А. Фитенко, мастер И. И. Булычев и автор этих строк. Нам удалось внести значительные усовершенствования в конструкцию трала, прежде всего в одну из главных его частей - понтон-цилиндр. В результате снизилась трудоемкость, можно было обойтись меньшим числом людей. Разработали несколько новых приспособлений, устройств, в частности, наклонные транспортеры (дорожки), исключившие ручную транспортировку деталей с операции на операцию. Мы не только сдали заказ досрочно; экономический эффект от усовершенствования трала и внедрения поточного производства составил более 835 тыс. рублей. В 1943 г. пришел новый заказ, уже на мирную продукцию. Нам поручалось изготовить большую партию скребковых транспортеров для шахт. Основной элемент транспортера - звенья рештаков. Не очень сложное изделие, с ним могли справиться и молодые рабочие. Бригадиром сборочной бригады на участке звеньев назначили Мишу Ерзина - подлинное дитя блокады. Родители его умерли, на заводе он нашел и дом, и семью. А было ему в ту пору только 15 лет. Не старше были и его товарищи по бригаде. Выполняя под руководством квалифицированных мастеров другие, более сложные задания, ребята уже приобрели некоторый опыт сборки конструкций. И замечательно справились с новым заданием. Старые и молодые рабочие, женщины, подростки, мастера, инженеры и в годы войны не подкачали! В условиях жестокой блокады, под бомбами и снарядами, ослабленные голодом, холодом и неслыханными лишениями, судостроители, как и все ленинградцы, справились с заданиями Ленинградской партийной организации, Военных советов фронта и Краснознаменного Балтийского флота. Своим героическим, самоотверженным трудом они приблизили час великой Победы над злейшим врагом человечества - германским фашизмом!
|
