Ждановцы на переднем крае

С. А БОГОЛЮБОВ, в 1941 - 1942гг. - главный инженер, директор завода им. А. А. Жданова

В начале июня 1941 г. появились явные признаки того, что мы стоим на пороге войны.

Встречаясь с военными моряками, информированными о положении на Балтийском морском театре, и с моряками торгового флота, приходившими из германских портов, мы узнавали все новые факты, свидетельствовавшие о том, что война вот-вот разразится. В немецких портах после разгрузки задерживали наши суда, а ос вобождавшиеся советские железнодорожные составы немцы заполняли гравием, чтобы затруднить немедленное использование вагонов и платформ после их возвращения в СССР. Германские суда, прибывшие в Ленинградский порт, ушли обратно не разгрузившись. Группа немецких инженеров во главе с контр-адмиралом Фанге, наблюдавших в Ленинграде за достройкой крейсера "Лютцов" (купленного в 1940 г. у немцев), внезапно уехала в Германию...

22 июня 1941 г., в воскресенье, на заводе был по гра фику Ленэнерго рабочий день. В 8.30 директора И. Г. Миляшкина вызвали в горком партии, и почти одновременно последовала директива - рыть щели для укрытий. Стало ясно: началась война!

Все производственные работы на заводе были остановлены, и тысячи людей вышли строить убежища. А в полдень грозное известие прозвучало по радио на всю страну. За один день территория завода покрылась щелями, которые затем укреплялись деревянной обшивкой, перекрывались толстыми стальными листами. Во время обстрелов Ленинграда, когда немецко-фашистские войска подошли вплотную к городу, эти укрытия сохранили жизнь многим работникам завода.

На второй день войны на завод пришел пассажирский теплоход "Андрей Жданов" - его требовалось, срочно переоборудовать под госпитальное судно. Это была первая большая работа, выполнявшаяся по заказу фронта, поэтому дирекция и партком взяли ее под свой контроль. Пятьсот рабочих трудились на судне, и через три недели оно было готово для приемки раненых. Высокое чувство ответственности перед Родиной за порученное дело воодушевляло коллектив.

Партийная организация возглавляла патриотическое движение на заводе. Фронт быстро приближался к Ленинграду. Поэтому, не ожидая указаний от наркомата, мы стали изыскивать возможности усиленной помощи фронту. Нужно отметить, что завод в 1941 г. должен был передать флоту наибольшее количество судов по сравнению с другими ленинградскими судостроительными предприятиями. Часть судов вступила в строй в июне, другие находились на ходовых испытаниях, два были близки к проведению швартовных испытаний. На них завод и сосредоточил свои усилия.

Стремительно нараставшие грозные события заставили партийную организацию коренным образом изменить методы своей работы, которая мало отличалась от действий политотдела воинской части в боевых условиях. Такая постановка дела отвечала принятому порядку во всей Ленинградской партийной организации.

Тысячи работников завода уходили в Красную Армию. Нужно было воодушевить будущих бойцов на защиту социалистической Родины. Требовалось сформировать добровольческий полк народного ополчения, нужно было призвать на трудовые подвиги остававшихся на заводе рабочих и служащих. Партком направил членов партийного комитета, завкома, бюро комсомола, директора, его заместителей по цехам для проведения митингов, выступлений и бесед. До поздней ночи не прекращалась работа руководителей завода и парткома.

Значительно усложнилось партийное руководство на заводе. На фронт ушли тридцать секретарей цеховых парторганизаций. Комиссаром ждановского полка ЛАНО был назначен первый заместитель секретаря парткома Александр Семенович Ермолаев, умевший поднимать патриотический дух бойцов и проявивший незаурядную отвагу в боях. Приходившие на завод раненые ополченцы рассказывали о том, как в критические моменты вырастала над окопами богатырская фигура Ермолаева с винтовкой или пистолетом в руках, поднимавшего в контратаку бойцов с громовым призывом: "За Родину! Бей фашистских гадов!"

Значительная партийно-комсомольская прослойка, многолетняя совместная работа на заводе обеспечивали высокую боеспособность полка, ставшего впоследствии кадровым, награжденного орденом Красного Знамени.

По указанию из Смольного все судостроительные заводы Ленинграда приняли участие в изготовлении полковых 76-мм пушек. Помню посещение Кировского завода. В зале стояли столы, как прилавки, на которых лежали детали пушки. Директор завода И. М. Зальцман прохаживался у столов, предлагая "товар" на выбор. Головным предприятием являлся Кировский завод. После распределения между заводами заказов на детали пушек технолог Кировского завода коротко рассказал об особенностях их обработки,- вот и вся "документация". Немедленно началась интенсивная подготовка к изготовлению деталей и узлов пушки. Этих пушек было изготовлено заводами Ленинграда, в том числе всеми судостроительными, с начала войны и до конца 1941 г. более 2400.

Изыскивая дополнительные возможности помощи фронту, дирекция предложила использовать морские 130-мм орудия, имевшиеся на складе, для создания железнодорожных батарей. КБ завода по-ударному спроектировало установку. Проект был сделан для 15-тонной железнодорожной платформы. Завод "Большевик" - также создал такие батареи, но на 6О-тонных платформах. Как-то поздно ночью вдвоем с И. Г. Миляшкиным по заданию Смольного мы поехали на завод "Большевика. В затемненном цехе стояла 60-тонная платформа с установленной на ней 130-мм пушкой. В шпалы упира лись по углам платформы четыре вертикальные опоры с башмаками. Обуховцы сказали, что есть затруднения: при бортовом залпе платформа опрокидывается. Мы тут же предложили свою конструкцию упоров, которая себя оправдала.

Уполномоченным Военного совета фронта по постройке батарей был назначен директор завода И. Г. Миляшкин. Ждановцы построили 12 таких артиллерийских установок, оборудовали жилые вагоны для орудийных расчетов, снабдили батареи средствами связи, а также соорудили три платформы с 37-мм зенитными пушками. Подвижные и мощные батареи, построенные судострои тельными заводами, обороняли Ленинград вплоть до полного снятия блокады.

Коллектив завода получил благодарность Военного совета фронта за досрочное и качественное выполнение этого заказа. "Как родная мать, позаботился завод о своих сыновьях-воинах" - так определил Военный совет отношение коллектива завода к фронтовому заданию.

Завод получил указание эвакуировать свой уникальный турбинный цех в тыл. Партийная организация цеха провела митинг и призвала коллектив не щадить сил для выполнения этой важнейшей задачи.

Выступавшие на митинге старые кадровые рабочие - зуборезчики Проскуряков и Самохин, расточники Комаров и Капитонов и другие - заверяли, что не пожалеют жизни (ведь вражеские снаряды рвались в цехе неоднократно!), чтобы в кратчайший срок выполнить задание. Руководители цеха (начальник В. Ф. Коврыжкин, его заместитель П. И. Семенов, секретарь партбюро Я. П. Татаринов) не смыкали сутками глаз, оперативно руководили демонтажем и погрузкой оборудования в эшелоны. Мастера и технологи обеспечили строгую последовательность упаковки станков, укладывая в ящики принадлежавшие каждому станку приспособления, инструмент, техническую документацию и анкерные болты для крепления к фундаментам, с тем чтобы все оборудование по прибытии на место могло быть немедленно смонтировано и пущено в ход. Эту трудоемкую операцию ждановцы провели в течение недели; огромные станки ушли в тыл в последний час - через сутки же лезнодорожная связь Ленинграда со страной прервалась, кольцо окружения замкнулось.

С особенным волнением следили мы за тем, как сражаются корабли Краснознаменного Балтийского флота, ведь судостроителей и военных моряков связывали узы тесной дружбы, их победы вдохновляли нас на новые трудовые подвиги. Горестной была весть о гибели 22 июня 1941 г. эсминца "Гневный", который подорвался на мине в 16 милях северо-восточнее маяка Тахкуна, у северной оконечности острова Даго в Рижском заливе. Мне этот корабль был особенно дорог. Не мертвым металлом, а живым и гордым существом остается в памяти знакомый тебе корабль. Поэтому глубокую боль вызывал вид израненных в боях кораблей, с которыми связан упорный труд рабочих, мастеров, инженеров...

Подлинной трагедией для нас, судостроителей, как и для всех советских людей, была гибель кораблей при прорыве флота из Таллина в Кронштадт в конце августа 1941 г. Тогда в неравном бою погиб эсминец "Володарский", построенный еще до революции. В начале 30-х годов мне в качестве лаборанта ОТК пришлось ходить на нем во время испытаний и сдачи после капитального ремонта. Погиб эсминец "Карл Маркс", на котором я когда-то руководил ремонтно-монтажными работами и сдачей паросиловой установки на ходовых испытаниях. Погибли герои-моряки, классные специалисты машинных и котельных отделений, механики, командиры кораблей...

Отдал свою жизнь за Родину А. Ф. Цобель, бывший командир одного из сторожевых кораблей. Однажды летом корабль "Смерч" входил в ворота Кронштадтской гавани. На мостике - командир капитан-лейтенант А. Ф. Цобель и обеспечивающий командир капитан-лейтенант Н. А. Петрищев, впоследствии мой закадычный друг на Балтике и затем на Севере. Было решено не от стаиваться на рейде в ожидании буксира, а войти своим ходом в Кронштадтскую гавань. Молодым командирам кораблей не разрешалось самостоятельно заходить в акваторию гавани. Нам же всегда требовалась кронштадтская земля: что-то отремонтировать на Морском заводе, заказать необходимые материалы и пр.

Невелик ходовой мостик на этом корабле. На нем еле поместились командир, обеспечивающий, рулевой, сигнальщик, старший строитель В. И. Петров - белый, как лунь, с бородкой- лопаткой, подвижный, как ртуть,- и я. На машинном телеграфе - Петрищев. Корабль идет носом к стенке. Цобель начинает беспокоиться - слишком быстрый ход на этой дистанции - и, наконец не выдержав, бросается к телеграфу. Но Петрищев спокойно отстранил локтем своего друга, скомандовал подготовить швартовы (, когда до причала осталось два десятка метров, переложил рукоятки телеграфа на самый полный назад. Цобель оцепенел, ему уже мерещился, свороченный набок форштевень, но корабль резко замедлил ход и остановился, чуть коснувшись носом привального бруса набережной. Краснофлотец, такой же лихач, как и обеспечивающий командир, спрыгнул с кромки форштевня на набережную и побежал закреплять швартов. Швартовка была великолепная, хотя и рискованная. В другой раз Петрищев швартовался кормой, описывая задним ходом кривую, и зашел в узкость между эсминцем и подводной лодкой, стоявшими у стенки. Такой точный глазомер и уверенность совсем молодого офицера были удивительны.

По приходе флота в августе 1941 г. из Таллина в Кронштадт я с тревогой справлялся, жив и здоров ли Юрий Александрович Пантелеев, с которым меня связывала дружба, сложившаяся во время совместной работы. В 1941 г. Юрий Александрович был начальником штаба КБФ (позднее адмирал запаса, профессор, мастер парусного спорта, один из заслуженных моряков нашего флота). Присущее ему чувство юмора не раз помогало в острых ситуациях. Однажды перед выходом эсминца "Громкий" потребовалась наладка турбодинамо. Когда все было готово, пригласили проверить качество работы старшего механика корабля. Однако он отказался идти без представителя наблюдения. Обрати лись к председателю приемной комиссии Ю. А. Пантелееву за содействием - срывался выход корабля. Приглашенный в каюту старший механик снова отказался самостоятельно принять турбодинамо. Тогда Юрий Александрович приказал вызвать... корабельного кока.

- По вашему приказанию...- отрапортовал тот, при кладывая руку к белому колпаку.

Ю. А. Пантелеев будничным тоном, приказал ему идти в кормовое машинное отделение и возглавить приемку турбодинамо на режиме полной нагрузки. Кок опешил, пытаясь сообразить, чего от него хочет капитан первого ранга. Однако воинская дисциплина взяла верх.

- Есть, принять турбодинамо! - И он выбежал из каюты.

Красный, как рак, механик корабля стоял в каюте председателя приемной комиссии и не знал, что делать. Юрий Александрович перебирал на столе какие-то бумаги.

- Разрешите идти...- наконец выдавил из себя стармех.

- Я вас не задерживаю.

Так и не удалось коку принять турбодинамо. Это за него сделал старший механик корабля.

От Ю. А. Пантелеева я узнал о судьбе Виктора Ивановича Миняева, нашего хорошего специалиста. О нем можно сказать - "в рубашке родился". Война застала его в море, на борту корабля. Как лицо гражданское, он мог бы вернуться на завод, но командир попросил его остаться, так как старший механик не имел достаточного опыта эксплуатации.

Корабль участвовал в боях у Моонзундского архипелага, отбил десятки атак вражеской авиации. 24 августа во время обстрела берегов, занятых противником, вражеская авиация произвела очередной налет. Одна из бомб угодила в полубак. Падали за борт люди, взрывная волна сбросила в воду и Миняева: перед этим он сильно ударился головой о надстройку. Оторванная носовая часть корабля затонула, но корабль продолжал идти вперед, пока не уткнулся в грунт. Над водой осталась корма. Кругом плавали моряки. Погибло 48, человек. Подобрал Миняева и других находившийся поблизости эсминец.

Добирались до Таллина с большим трудом. За два дня до .!i%) эвакуации флота начальник штаба Ю. А. Пантелеев отправил В. И. Миняева на пароходе "Даугава" в Кронштадт. Опять налеты в Финском заливе, и снова взрывная волна сбросила Миняева в воду, но уже тяжело раненного осколками бомбы. Самолеты несколько раз делали заход, обстреливая пароход и плававших в воде. Миняев при каждом заходе нырял под воду. Полтора часа держался на воде, пока его не подняли на палубу "Даугавы".

Неоднократно хотели эвакуировать Виктора Ивановича из Ленинграда, но он решительно отказывался и активно трудился в тяжелых условиях блокады, Ныне он на пенсии и работает в совете ветеранов завода им. А. А. Жданова.

Наша, судостроителей, связь с моряками была неразрывна: их успехи - это и наши, успехи, их потери - неизгладимые рубцы в нашей душе и памяти...

Когда фашистские войска подходили к Ленинграду, мы получили приказ закамуфлировать заводские здания и сооружения. Опыта в этом деле у нас - никакого! При обсуждении вопроса кто- то предложил даже подорвать эллинг (он служил хорошим ориентиром). Позвонили секретарю горкома ВКП(б) А. А. Кузнецову, но он запретил разрушать эллинг. И правильно! Уже в начале сентября 1941 г. эллинг был использован как главный корректировочный пост морской артиллерии. Немцы старались уничтожить его снарядами и бомбами, но эллинг стоит и используется по своему назначению и по сей день.

Наивными оказались наши попытки закамуфлировать завод. Так, вдоль набережной насадили "деревья" из стальных труб с приваренными ветками и набросанной стальной стружкой, закрасили их зеленой краской. Вблизи похоже на деревья. Надстройки и другие конструкции вокруг эллинга также подверглись художе ственною обработке: на них зеленой краской намалевали деревья. Все это оказалось ненужным, так как даже с небольшой высоты, когда мы поднялись на эллинг, цвет деревьев терялся, а контуры судовых конструкций и светотени оставались. Построенный макет избы с красной кровлей на огромной зеленой крыше механического цеха (якобы изба в поле) оказался хорошим ориентиром для немецких артиллеристов. -избу пришлось снять.

Вскоре завод оказался буквально на передовой линии фронта - до немецких позиций было рукой подать. Гремело кругом, впереди, сзади, с боков. Артиллерийский грохот орудий всех калибров, начиная от трех- до двенадцатидюймовых, не смолкал ни днем, ни ночью. Корабли, находившиеся на плаву, поддерживали артиллерийским огнем сухопутные войска. Эсминец "Опытный" стоял на артиллерийской позиции в порту. Из окон завода мы хорошо видели огневые языки, непрерывно вырывавшиеся из пушек, бивших по фашистам, рвавшимся к Красному Селу и Петергофу.

В один из дней рывком распахнулась дверь, и ко мне в кабинет, шатаясь, ввалился краснофлотец, черный, с опаленными волосами, выбившийся из последних сил. Он бежал от пирса в торговом порту,_где стоял крейсер "Петропавловск" и, чтобы сократить путь, под огнем врага перелезал через заборы порта, предприятий, бежал напрямую к заводу. Моряк прохрипел, что послан с крейсера за помощью. Недостроенный, но с действующей тяжелой артиллерией, корабль стоял в одной из гаваней порта и вел огонь по наступавшему врагу. В подбашенном отделении возник пожар от взрыва вражеского снаряда, а тушить огонь нечем. Через пять минут заводской буксир с краснофлотцем на борту вышел на помощь кораблю.

Напротив завода стоял красавец крейсер "Максим Горький" и также вел огонь. Вражеские снаряды ложились все ближе и ближе к кораблю. "Только бы не накрытие", - с тревогой думали мы, глядя - эту артиллерийскую дуэль из окон заводоуправления. Но вот по явился бурун у кормы - корабль, меняя позицию, плавно отошел от места разрывов.

Над Ленинградом нависла грозовая туча вражеского вторжения. Мы получили команду подготовить завод к уничтожению в случае прорыва фашистов в город. Мне поручили разработать план уничтожения родного предприятия. Это была мучительная, но, к счастью, только бумажная работа.

Чем уничтожать?

Пока мы пытались изобрести способы выполнения задания, саперы привезли на завод тол и бикфордов шнур. "На пальцах" показали нам, как делать и подрывать тротиловые шашки. В подвальном помещении строившегося инструментального цеха - стен еще не было - устроили лабораторию для начинки деревянных ящиков толом. Работали женщины из химической лаборатория. Заходил я несколько раз в этот низкий подвал - желтый туман висел от толовой пыли. У некоторых работниц началось кровохарканье. Чем- либо облегчить их самоотверженный труд было невозможно. Приказ категоричен: сегодня завезли тол - завтра продукция должна быть готова. Наш район гитлеровцы уже обстреливали восьмидюймовыми снарядами, которые рвались на территории завода. Один из них разорвался недалеко от входа в подвал, упал сраженный часовой, но женщины продолжали работать.

Нервы были натянуты до предела. Ведь от одной только детонации вся начиночная мастерская могла взлететь на воздух не только вместе с работавшими в ней, но и с матерями и детьми из соседних сгоревших домов, нашедшими приют во второй половине подвального помещения. Да, героический труд этих женщин и мужчин можно смело сравнить с действиями саперов на минном поле во время артиллерийского налета!

План уничтожения завода предусматривал эвакуацию заводского коллектива с выходом на проспект Стачек, а затем к центру Ленинграда. А вот диверсионной группе после выполнения своей драматической миссии и отряду прикрытия вместе с руководителями завода пришлось бы уходить в последние минуты, и, вероятно, путь на проспект Стачек был бы уже отрезан. Поэтому заблаговременно подготовили стальную баржу, чтобы водным путем прорваться к центру Ленинграда. На палубе баржи смонтировали двухорудийную 76-мм зенитную установку. Буксир дежурил у баржи.

Беспримерная стойкость защитников Ленинграда избавила нас от необходимости реализовать страшный план уничтожения завода.

Неоднократно партком рассматривал вопросы роста рядов парторганизации в цехах. В результате в партию шли кадровые рабочие, инженеры, комсомольцы. Многие из уходивших на фронт, зная, что сразу же будут участвовать в кровопролитных боях, подавали заявления о приеме в партию. Вот одно из них: "В грозные дни для нашей Родины хотим быть в Коммунистической партии. Если партия потребует нашу жизнь на защиту социа листического Отечества, без колебаний ее отдадим".

Подписали его столяры П. И. Храмченко, С. Ф. Смирнов, Н. М. Федоров, Д. Л. Черкесов. Став коммунистом, С. Ф. Смирнов, "забронированный" на заводе, все же настоял на своем и ушел добровольцем на фронт. Мо лодой рабочий корпусного цеха комсомолец Николаи Михайлович Обидин, столяр деревообделочного цеха Константин Васильевич Кулаков, комсомолец Василий Васильевич Миронов, уходившие добровольцами на фронт, также были приняты в ряды ВКП(б).

Несмотря на ежедневные ожесточенные обстрелы заводской территории и соседнего Кировского завода, все работающие приходили в цехи и давали фронту снаряды, мины, железнодорожные батареи, ремонтировали корабли. Рабочие завода изготовили 55 лафетов для 76-мм пушек, около 20 тыс. деталей для лафетов, 630 щитов и около 10 тыс. деталей для них, 7,5 тыс. деталей для танков, 1085 головок фугасных бомб, много 120-мм мин и 122-мм снарядов, походную автомастерскую, отремонтировали три поврежденных эсминца.

В тот же период, в связи с реальной угрозой прорыва противника в Ленинград, рабочие завода построили по указаниям военных специалистов ряд оборонительных сооружений как на самом заводе, так и на прилегающей территории; эти огневые точки должен был занять для обороны наш рабочий батальон. У реки Емельяновки, протекавшей по территории завода, соорудили окопы и 65 пулеметных позиций, 8 орудийных дзотов, 250 стрелковых ячеек и 6 минометных позиций (за корпусным цехом), бетонные основания под орудия, 8 орудийных зенитных вышек, зенитные пулеметные вышки на крыше заводоуправления и другие оборонительные сооружения. Разыскали среди оставшихся "забронированных" работников завода лиц с военными специальностями и после обсуждения на парткоме назначили их на соответствующие должности в рабочий батальон.

Мужественное поведение наших рабочих вызывало и восхищение, и раздумья. С грохотом разрывался снаряд в цехе, падал человек. Подбегали сандружинницы. Чуть покосившись в сторону разрыва, соседи продолжали работать у станков. Дирекция и партком запретили работать во время артиллерийских обстрелов, приказав прятаться в щели и блиндажи,- их было отрыто и оборудовано множество на территории завода и в цехах. На кораблях, правда, продолжали работать - далеко бежать до укрытия, да и корабельная сталь защищала от осколков. При первых же выстрелах наших батарей все занимали свои рабочие места, так как знали, что вражеские пушки замолкнут, фашисты будут менять огневые позиции.

Враг вел и прицельный огонь: по движущейся стреле портального крана, которая видна была немцам из-за корпусного цеха, по дыму заводского паровоза. Иной раз стрельба производилась явно при участии корректировщика, месторасположение которого некоторое время обнаружить не удавалось.

Сторожевой корабль "Буря" стоял на ремонте у пирса, закрытый от противника громадой корпусного цеха. В кают-компании проходило совещание командования корабля и заводских строителей. Первый снаряд разорвался с перелетом у противоположного берега заводского ковша. Но вот всплески снарядов начали приближаться к кораблю, один из них ударил в край набережной, повредив осколками палубную скулу полубака корабля, а следующий прошил корабль насквозь: палубу, кают-компанию, слегка контузив сидевших за столом, пробил правый борт выше ватерлинии и ушел в воду, не разорвавшись.

Немало опасностей ежедневно подстерегало ленинградцев. Как-то главный инженер и секретарь парткома предприятия, расположенного на Выборгской стороне, приехали на наш "фронтовой" завод, который уже обстреливался вражеской артиллерией, чтобы позаимствовать опыт подготовки завода к уничтожению, если враг ворвется в Ленинград. По дороге, метрах в трехстах от нашей проходной, невдалеке от их машины разорвался ".al,($n),."k) снаряд. Проходивший мимо человек был убит. Машину пробило осколками, как потом сосчитали, в двенадцати местах. Но все остались невредимы. Только бледные лица приехавших выдавали пережитое. П. А. Камерский и Л. А. Назаров - начальники инструментального и меднолитейного цехов - одно время жили вместе в бытовке литейного цеха. Начавшийся артиллерийский обстрел задержал их возвращение к себе "домой". Когда они добрались до своей комнаты, там все было разнесено в клочья снарядом. Таких примеров множество.

Несмотря на обстрелы и бомбежки, люди работали. В корпусном цехе, на участке мастера Туманова, за четыре дня были обработаны детали, собраны и сварены бочки с мертвыми якорями, деревянные боны для заграждения фарватера Невы на случай, если гитлеровские катера попытаются ворваться в ее устье. Общий вес конструкций превышал 500 т. За 17 дней изготовили оснастку и наладили поточное производство корпусов зажигательных авиабомб. Только в 1941 г. их сделали около 9000 шт. Были и самоделки - изобрели и изготовили самострелы, наподобие средневековых баллист, для метания бутылок с зажигательной смесью в фашистские танки. Сделали опытный образец, но внедрению мешала несовершенная в то время горючая смесь (требовалось перед выстрелом зажечь прикрепленную к бутылке большую спичку).

Частые обстрелы заводской территории заставили Военный совет фронта 17 сентября 1941 г. дать указание о перебазировании завода в глубь Ленинграда. По заданию директора И. Г. Миляшкина, захватив с собой карабин и несколько гранат (возвращаясь на завод, не знаешь, с кем встретишься), я отправился искать тер риторию, освободившуюся в результате эвакуации из Ленинграда ряда заводов. Такое место удалось отыскать на Выборгской стороне.

Переезд завода требовалось хорошо организовать, чтобы простои оборудования и рабочих были минимальными. В первую очередь следовало перевести производство боеприпасов. А времени, как всегда, не хватало. Ночью разбудили начальника цеха Ф. И. Козодоя и пригласили в кабинет директора завода. Там уже сидели зам. наркома А. В. Самарин, парторг П. И. Михайлов и представитель горкома партии. - "Неужто уничтожать цех, завод?" - мелькнула у Козодоя страшная мысль (Федор Иустинович состоял в диверсионном отряде и отвечал за уничтожение своего цеха). Нет, пронесло. Задание: немедленно перебазироваться на Выборгскую сторону. Козодой хороший организатор, он быстро собрал свой коллектив, так как большинство рабочих находились на заводе, домой почти не уходили. К утру 160 станков сняли с фундаментов и погрузили (часть - на железнодорожные платформы, часть - на баржу). Утром буксир потянул баржу на новое место. Козодой с помощниками был уже там. В четырехэтажном здании быстро распланировали поточное изготовление боеприпасов и установили оборудование по потоку. Недостающие 50 станков раздобыли у кировцев.

Все машиностроительное оборудование завода (ме ханический, инструментальный, деревообделочный, меднолитейный, сталелитейный, кузнечный, все вспомогательные цехи и службы) перевезли на новую территорию и пустили в эксплуатацию за две недели. На старом месте остались лишь корпусостроительные цехи. В сентябре И. Г. Миляшкина назначили директором Балтийского судостроительного завода, а затем перевели в Москву, в наркомат. Руководство заводом им. А. А. Жданова было возложено на меня.

Как мы ни старались, однако производство боеприпасов на /%`"ke порах шло негладко. При суточном задании 500 мин за первые восемь дней выпуск составил лишь половину этого числа. Тревожное положение обсуждалось на заседании парткома 23 октября 1941 г. Выявились недочеты на самом заводе (например, срыв сроков изготовления оснастки инструментальным и механическим цехами), но особенно задерживали поставщики отливок мин и снарядов. Приняли меры, вмешалась и военная прокуратура - дело наладилось.

Когда были устранены главные препятствия, потребовалось в считанные дни освоить технологический процесс изготовления мин и обеспечить заданную производительность. Это могли сделать с большим напряжением высококвалифицированные рабочие, а их-то осталось крайне мало.

Целый месяц по вечерам, ночами, без сна, стояли за станками старший мастер И. И. Максимов, технолог К. Е. Латушинский, от тисков не отходили инженер Н. Т. Волков, старший мастер А. С. Крючков и многие другие командиры производства.

Машиностроители знают, что на разработку и материальную подготовку подобного производства в нормальных условиях нужно было бы не менее полугода. Однако рабочие, мастера и инженеры арматурного и инструментального цехов справились с заданием за три недели.

По мере готовности оснастки начиналась обработка мин. И в инструментальном цехе мастера и инженеры становились к станкам, заменяя квалифицированных рабочих, ушедших на фронт.

Вскоре начались перебои с подачей электроэнергии, это тормозило работу. И все же за пять месяцев 1941 г. было выпущено около 18 000 мин. Производство 122-мм снарядов также было организовано на потоке с расчетом изготовления 500 шт. в сутки. Но из-за перебоев с электроэнергией за три месяца выпустили только около 6000 шт.

В октябре во всех цехах прошли отчетно-перевыборные партийные собрания. Почти все избранные до войны секретари цеховых партбюро ушли на фронт, и партийные организации цехов временно возглавляли коммунисты, назначенные партийным комитетом. Выборы прошли согласно Уставу партии и на высоком политическом уровне. Приближалась зима, а с нею все ощутимее надвигались голод и холод, снижались нормы питания. Отапливать служебные и производственные помещения было нечем, водопровод и канализация замерзли, но люди продолжали трудиться. Пальцы прилипали к мерзлому металлу. В цехах поставили большие печи-"буржуйки", возле которых рабочие могли обогреться.

На основной площадке по заданию Военного совета фронта начали спешно сооружать броневые доты, используя для этого имевшиеся запасы корабельной брони. Энергичный военный моряк П. Г. Котов, руководивший изготовлением дотов, переходил от бригады к бригаде собиравших и сваривавших доты в промерзлом и темном из- за светомаскировки корпусном цехе и рассказывал о боевом назначении этих сооружений, воодушевляя рабочих своим оптимизмом и уверенностью. В 1941 г. было выпущено 15 артиллерийских и 135 пулеметных дотов, отправленных на передний край. Не забывали мы и про свои нужды: изготовили 8 дотов для оборонительного рубежа на заводе. Всего мы сделали зимой 1941/42 г. 173 броневых дота.

Старая территория по-прежнему ожесточенно об стреливалась врагом. В цехах, кроме закрытых металлом щелей, у рабочих мест поставили укрытия в виде металлических толстостенных сварных барабанов, использовались даже котельные топки Мориссона - цилиндрические, гофрированные стальные барабаны. Медленно, но настойчиво рабочие ремонтировали СКР "Буря". Приходилось выполнять и другие сложные заказы. Так, механический цех, обосновавшийся на новой территории, освоил изготовление защитных бронированных шарнирных устройств с вмонтированным пулеметом и оптическим прицелом. Они полностью защищали пулеметчиков, позволяя им из дотов вести прицельный огонь и наблюдать за полем боя через устройство, напоминавшее перископ. Главный инженер завода А. С. Волков побывал на переднем крае (в 150 м от вражеских траншей), чтобы ознакомиться на месте с условиями стрельбы из этого устройства. Один из снайперов решил оказать внимание необычному гостю из тыла и предложил ему подстрелить фашиста из снайперской винтовки, но, к сожалению, Волков промахнулся; его неудачу тут же компенсировал снайпер.

Инженеры, мастера и высококвалифицированные рабочие цеха усовершенствовали конструкцию устройства. Поначалу цех мог выпускать в месяц только пять таких установок. Затем выпуск достиг десяти, а в дальнейшем тридцати штук в месяц. Всего мы изготовили 150 комплектов.

Когда полностью прекратилась подача электроэнергии и на новой территории, мы отыскали на складе судовой дизель-генератор мощностью 75 кВт и пустили его. Наступило самое трудное время блокады. Руководство завода, партийная и профсоюзная организации решили не просто обороняться от голода и подавленного состояния, от которых не было укрытий, а дать им бой. Прежде всего надо каждого обеспечить работой, необходимой для обороны города. Мы ее постоянно искали и находили. Все, что предлагали нам делать для фронта Военный совет и горком партии, мы выполняли. Даже в самые мрачные дни блокады, когда большинство судостроительных заводов простаивало, мы получали, хоть и скудно, топливо и электроэнергию. Получали и дополнительное питание для тех, кто работал на важных объектах.

В начале марта 1942 г. завод участвовал в переобо рудовании двух электростанций города (1-й и 5-й ГЭС) для работы на местном топливе. Несколько позднее ждановцы смонтировали завод по выработке пищевого белка. И на этот раз нам предоставили электроэнергию, выделили и дополнительное питание для работавших, в том числе постоянное снабжение белком. Монтаж белкового завода возглавлял Петр Царев, старший мастер механомонтажного цеха.

Но в первую очередь мы отправляли людей на боевые корабли, стоявшие, скованные льдом, на Неве. Судостроители знают, сколь остро нуждаются во внимании зимующие корабли, даже если они стоят у стенки завода: нет-нет, а что-нибудь да понадобится морякам - отремонтировать механизм, прибор. А в условиях блокады и стоянки на Неве это внимание судостроителей требовалось и подавно. Наиболее квалифицированных рабочих, мастеров, инженеров распределили, по согласованию с командирами, по кораблям, где они ремонтировали материальную часть и обучали краснофлотцев, старшин (и получали флотское питание). А вот асов производства привозили мы сами на корабли и на судостроительные заводы. Заходишь к знакомому командиру или к директору вместе со специалистом, представляешь его - трудно отказать в приеме на работу. А за своего подопечного всегда можно поручиться: оправдает себя с лихвой. Так, приехали мы однажды на Петрозавод с "профессором" своего дела - Федором Михайловичем Ивановым, старшим мастером турбинных отделений. В недавнем прошлом мы вместе с Федей Ивановым монтировали механизмы и сдавали их на ходовых испытаниях. На Петрозаводе впервые в его практике велись работы на паротурбинном тральщике. Помощь Ф. М. Иванова была кстати.

Не забыть мне многих работников нашего завода-таких же удивительных чудо-мастеров, как Ф. М. Иванов. Вот некоторые из них. Бригадир сборки главных турбин, мастер высочайшей квалификации Николай Петрович Виноградов - мой друг и наставник. Когда то желторотым инженером пришел я в цех и работал по мощником старшего мастера Дмитрия Марковича Костыгова. На этом же участке был бригадиром Н. П. Виноградов. Так и прошли мы с ним почти всю жизнь вместе.

Старый мой друг и учитель, Андрей Семенович Невирко - балтийский моряк, участник Октябрьской революции и штурма Зимнего дворца,- старший мастер котельных отделений, много лет проработал на монтаже и сдаче судовой техники. Во время блокады он выполнял ответственные поручения по эвакуации населения с переднёго края (пос. Дачное и др.), проверке наличия продовольствия в районе, контролю вылова рыбы на Ладоге бригадой завода им. А. А. Жданова.

Много было знающих людей, у которых я учился технике, отношению к делу и к людям, партийному поведению. Это был второй институт, в котором моими учителями были такие замечательные специалисты, как Костыгов, Виноградов, Невирко, Иванов, Шнитко, Гриц-кевич и многие другие мастера и рабочие турбинного, судомонтажного-и трубомедницкого цехов. В коллективе завода я видел каждого в отдельности - с его характером, полным достоинства поведением питерского рабочего. И когда настали горестные дни голодной и холодной блокады, мы вместе с парткомом и завкомом неустанно изыскивали возможные способы, чтобы поддер жать людей, спасти их от смерти, сохранить стране драгоценных специалистов. Организовали медицинские стационары на 70 коек, а затем, по решению парткома, расширили их до ста коек. Стационары снабжались дополнительными продуктами. Нам, руководителям, до кладывали о каждом вновь поступавшем в стационар. Начальникам цехов было вменено в обязанность еженедельно посещать своих больных, проявлять заботу о них, поднимать их моральное состояние.

Как-то поздно вечером главврач 3, Б. Кожина доложила, что в стационар принесли без признаков жизни О. Ф. Якоба - главного конструктора. Я немедленно пошел в палату. В тот день изрядно намело снега. Кто-то из наших работников шел поздно ночью на завод и споткнулся недалеко от проходной о сугроб. Это был Якоб, заметенный снегом. У Якоба семья была в Ленинграде, и он ей отдавал часть своего пайка. Две ошибки допустил Орест Федорович: не эвакуировал семью и никому не сказал, что семья осталась в городе.

Боролись за его жизнь упорно. Дистрофия - не шутка! Первую неделю Якоб мог поднимать лишь веки. Желание победить смерть, заботы товарищей предотвратили, казалось, неизбежный конец. Через два-три месяца Орест Федорович на учении в рабочем батальоне ползал по-пластунски и бегал с винтовкой в руках. Боролись и за жизнь Проскурякова - "академика" по нарезке зубьев точных шестерен для корабельных редукторов. Боролись за жизнь персонально каждого специалиста, боролись за жизнь всех!

В ноябре и декабре 1941 г. партийный комитет рас сматривал вопрос о работе заводской фабрики-кухни и о состоянии политико-массовой работы среди ее работников. Директора пришлось освободить от занимаемой должности и на его место назначить председателя завкома Николая Николаевича Уварова; работа пище вого цеха улучшилась.

Руководители цехов и отделов обязаны были подавать еженедельно за подписью "четырехугольникам" списки работников, ослабленных голодом. Этим лицам в течение недели выдавалось дополнительное питание и по 20-30 граммов спирта, распределение которого жестко контролировалось. В ход пошло все, что могло быть пригодным для питания человека: натуральная олифа, бараний жир для насалки при спуске судов , столярный клей, декстрин - клей для приклейки линкруста, синтетический пищевой белок... Все это выдавалось строго по талонам и спискам. Прежде чем пускать в питание блюда из указанных "продуктов", про изводилась их проба.

Все сгодилось, за исключением декстрина. Не поверив способностям шеф-повара, я попросил В. И. Дубовиченко - главного технолога завода (впоследствии главного инженера разных заводов) "поколдовать" над декстрином. Принес он испеченные коржики, булочки, бублики. Румяные, поджаристые, сами в рот так и про сятся. Не заметив озорного взгляда Владимира Ивановича, откусил от румяной булочки. Разжать зубы уже не мог - склеились, да еще как! И смех, и горе. Но как использовать декстрин, ведь он сделан из пережженного крахмала? Тут мы узнали, что кочегары уже неделю употребляют декстрин в пищу. Приглашенный в кабинет один из кочегаров-"первооткрывателей" рассказал, как это делается: ложку с сыпучим, как манная крупа, декстрином - в рот и запивают водой. Вредных последствий не было, поэтому решено было пустить декстрин для питания по "методике" кочегаров.

Организовали стационар и для руководящих работников, которые несли на себе наибольшую нагрузку - ведь большую часть суток они были на ногах. Руководящих работников цехов, отделов, строителей направляли по особому графику в стационар на две недели. Категорически запрещалось заниматься в это время служеб ными делами. Установили строжайшее правило: начальники цехов и отделов ежедневно проверяли (по внешнему виду) состояние всех своих подчиненных, определяли кандидатов в стационар или на недельное усиленное питание. К тем, кто не выходил на работу, посылались нарочные (это было тяжелое задание - прошагать километры пешком, в холод). За состоянием здоровья начальников цехов, отделов, строителей судов наблюдали руководители завода. И вот что хочется отметить: ни один из специалистов не попросил никакой помощи. Но после случая с О. Ф. Якобом стало ясно, что за ними нужно смотреть в оба; руководители коллективов были мужественные люди, готовые на самопожертвование. Заметишь заострившийся нос, бледную желтизну лица - немедленно в стационар, иначе через три- четыре дня человек мог погибнуть.

В апреле 1942 г. в Ленинград прилетел наш нарком. Прежде всего он проверил, как мы заботимся о работниках. Позже, на совещании было сказано: после зимы 1941/42 г. потери в кадрах на нашем предприятии были значительно меньше ("в два раза", - как он сказал), чем на других судостроительных заводах. На Большой земле, видимо, не все представляли себе трагизм положения ленинградцев, находившихся в блокаде.

В один из зимних дней 1941 г., возвращаясь из Смольного, я решил по пути проведать одного из своих старых друзей. Увы! Его уже не было в живых. Встретил его родственника, летчика из Уфы. Вот что он рассказал.

- Когда готовился к полету, товарищи по эскадрилье надавали различные поручения. Большинство просили привезти из Ленинграда кондитерские изделия: конфеты, шоколад, даже торты и пирожные, которые считались лучшими в стране.

- Да вы что, с луны свалились?

- Действительно, свалился, как с луны.

Приехав с аэродрома в город, летчик пошел по Невскому. Городской транспорт уже не работал, все ходили пешком - "оживленное" движение. На лица вначале он тоже не обратил внимания.

Вдруг навстречу идет, сгорбившись, "старик", тащит детские санки. На них что-то покачивается длинное, завернутое в простыню, упругое. Это был умерший... Летчик кинулся к "старику": "Вы с ума сошли, что вы делаете?!"

Мужчина остановился, посмотрел на летчика, как на сумасшедшего, и молча снова двинулся в путь.

Летчик ничего не понимал и, провожая глазами странную для него, но обычную для ленинградцев повозку, недоумевал. Потом увидел вторые, затем третьи санки, всмотрелся в лица прохожих...

- И только тогда я понял, какие "затруднения" в Ленинграде! - заключил он.

Своя фабрика-кухня на заводе позволяла целесообразно маневрировать некоторыми продуктами и поддерживать силы работавших. Однако зимой 1941/42 г. Ленгорисполком постановил изъять все фабрики-кухни из ведения предприятий и подчинить их тресту столовых; Завод им. А. А. Жданова пытался отстоять свою фабрику-кухню, но безуспешно. И вот тут-то сыграла решающую роль Анна Федоровна Смирнова, старый член партии. Решительная женщина по своей инициативе, не предупредив нас, поехала в Смольный к А. А. Жданову. Не знаю, что она говорила ему, но фабрику-кухню оста вили на заводе "навечно".

Давно и хорошо я знал А. Ф. Смирнову. Работали в одном цехе. Соотношение возрастов - матери и сына, и относилась она ко мне по-матерински. Работала Анна Федоровна в механическом цехе уборщицей, не стеснялась выступать на партийных и общих собраниях с резкой критикой администрации цеха, и всегда толково и в цель. Ее большевистская прямота вызывала к ней глубокое уважение. И все же администрация подобрала к ней, как говорят, ключи, подписала увольнение. Но обошлось, и Анна Федоровна очутилась на моем станочном участке учеником фрезеровщика, а затем и фрезеровщиком. А. Ф. Смирнова осталась верна себе и про должала критиковать недостатки, добивалась их устранения.

Впоследствии Анна Федоровна была награждена орденом Трудового Красного Знамени, одной из первых на заводе. Накануне войны ее избрали депутатом Верховного Совета СССР.

Встреча с Анной Федоровной, когда меня перевели на завод им. А. А. Жданова в феврале 1941 г., была теплой.

- Здравствуй, Сережа, теперь ты большой начальник, но если будешь зарываться, я по старой дружбе повыщипываю у тебя перья. Ну, а теперь здравствуй по-хорошему!

Так и осталась в моей памяти Анна Федоровна второй матерью. 21 декабря 1941 г. заводу был нанесен значительный ущерб. Поздно вечером раздался телефонный звонок в моем кабинете на Выборгской стороне: "Горит заводоуправление на старой территории..." - и все смолкло.

- Алло, алло!..- молчание в ответ. Схватив ключи от машины, бросился вниз. Шофера искать было некогда. По заснеженным, пустынным улицам Ленинграда мчался через весь город: с Выборгской стороны к заводу им. А. А. Жданова. У виадука возле Кировского завода был контрольно-пропускной пункт. Здесь начиналась линия фронта - проход и проезд по специальным пропускам. Такие пропуска имели работники Кировского и нашего заводов. Я предъявил пропуск и двинулся дальше. Оставался еще *(+.,%b` до своей проходной. В том месте, тогда еще незастроенном, где теперь находится Комсомольская площадь, от шоссе Стачек ответвлялась дорога в сторону завода им. А. А. Жда нова и далее шла через тесный проезд между развесистым большим деревом и пустовавшим резервным дзотом. Тут начался артиллерийский обстрел. Гитлеровцы, видимо, хотели отсечь проезд пожарных к заводу. Возвращаться и делать километровый крюк в объезд? Решил проскочить. Круто развернувшись, машина уст ремилась в узкий проход. И вдруг воздушной волной от разорвавшегося снаряда забросило зад машины, "эмка" врезалась в дерево, мотор заглох, из радиатора потекла вода. Выскочил из машины и оставшиеся полкилометра бежал.

Тяжелая картина предстала перед глазами. Огонь быстро распространялся по этажам заводоуправления. Наша пожарная команда героически боролась с ним. Особенно бесстрашно действовал заместитель командира пожарных, увлекавший своих бойцов в самую гущу огня. На втором этаже он едва не погиб, когда пламя с дымом вдруг рванулось в его сторону. Товарищи вытянули его из огня и на канате через оконный проем спустили на землю. Здесь привели его в сознание, и он снова ринулся в пекло.

Но сил явно не хватало. Стали прибывать городские пожарные машины, объезжая стороной, по переулкам, зону артобстрела. Собралось около пятисот бойцов-пожарников, но пламя уже охватило все этажи, запылала и крыша. Не действовал водопровод. Протянутые от прорубей шланги сразу же замерзали. Сотни пожарных стояли вокруг гигантского костра и ничего не могли сделать... Узнав, что приехал начальник управления пожарной охраны Ленинградской области полковник Сериков, я отыскал его и потребовал более активных действий.

- Что я могу сделать? - ответил он. - Смотри: четыре человека не могут удержать ствол в руках, а положено двоим. Люди обессилены голодом. Видишь, как сваливаются бойцы уже с третьей ступеньки пожарной лестницы... Здание сгорело дотла.

На старой территории завода было еще несколько случаев загораний, правда, некрупных. Вопрос о состоянии противопожарной безопасности стал предметом серьезного рассмотрения на заседании парткома.

Заместитель директора по МПВО и начальник основной территории завода Абросимов не проявил нужной решительности и оперативности во время возникшего пожара заводоуправления. Обсуждение этого драматического события на парткоме показало, что пожар можно было ликвидировать в самом начале. Однако на чальник заводской пожарной охраны почему-то не разрешил командиру СКР "Буря" и краснофлотцам участвовать в тушении пожара. Отсутствовали и огнетушители, изъятые перед самым пожаром для зимней перезарядки. Непосредственные виновники были отданы под суд и понесли суровое наказание...

Горком партии и Военный совет фронта неоднократно предупреждали руководителей ленинградских предприятий о готовившемся гитлеровцами штурме Ленинграда и требовали поддерживать оборонительные позиции в постоянной боевой готовности, а в случае необходимости - уничтожить завод. Поэтому рабочий батальон и диверсионная группа завода все время жили на старой территории, размещаясь в подвальном помещении сгоревшего главного здания. Там же находился командный пункт противовоздушной обороны и бессменно жил его начальник П. И. Сеничев. Немало потрудился он еще до войны, чтобы подготовить завод к боевым условиям. Иные тогда считали эту подготовку $.a $-.) помехой в производственной работе: опять, мол, учения с отрядами МПВО, пожарными, медико-санитарными, аварийно- восстановительными и другими отрядами. Но как все пригодилось во время войны! И нужно отдать должное И. Г. Миляшкину, за два года до войны назначенному директором завода, который всячески поддерживал эту подготовку.

Каждое воскресенье я приезжал на старую территорию и оставался там. Основная территория завода им. А. А. Жданова была весьма протяжённой. Когда проводились учебные тревоги на уничтожение завода в очень ненастные ночи, диверсионный отряд всегда был на высоте: за 20 минут закладывались тротиловые шашки в оборудование и другие объекты, подлежавшие уничтожению. Диверсионный отряд состоял из надежных ждановцев - коммунистов.

Известно, что все застекленные фонари на крышах цехов и окна, в целях маскировки замазывались изнутри мелом с синькой. Однако под действием дождей и отпотевания светомаскировка нарушалась. Поэтому выполнение сварочных работ в ночное время требовало строгой проверки светопроницаемости. Стоишь, бывало, в заводоуправлении и пристально смотришь на крышу цеха. Дается команда сварщику включить электросварочную дугу. Через крышу, как из гигантского решета, брызжут кинжальные струи зеленого света. "Стооп!" - кричу в телефон. Все погружается во мрак. Даже этого мгновения бывало достаточно враг засекал вспышку, а через считанные минуты на территории завода начинали рваться тяжелые снаряды. Близость завода к противнику давала себя знать. Заводом- фронтом называли тогда наше предприятие. Вот некоторые данные. На Балтийский завод фашисты сбросили за период блокады 27 фу гасных бомб и выпустили 930 снарядов. На территорию ждановцев упало соответственно: бомб -59 и 17875 "зажигалок", артиллерийских снарядов калибром 150 и 203 мм - более 5340. Ни один завод в Ленинграде, кроме Кировского, не подвергался столь интенсивному артиллерийскому обстрелу, как наш, но, несмотря на это, люди продолжали ежедневно выполнять важные оборонные заказы.

На новой территории мы получили в наследство от эвакуированного предприятия около сотни учащихся ремесленного училища. Все они были иногородние, поэтому круглосуточная забота о ребятах целиком лежала на нас. Жили они в общежитии и нигде не работали. Не сразу мы узнали об их существовании, так как никто их нам не передавал. А моральное и физическое состояние ребят требовало принятия срочных мер.

Несмотря на острый дефицит в квалифицированных рабочих и мастерах, пришлось, скрепя сердце, выделить несколько человек в качестве мастеров воспитателей, обязав их находиться в общежитии. Однако основное условие, на котором воспитывается человек, - труд - отсутствовало. Работы не было. Тогда решили переселить молодых людей поближе к старой территории, где была электроэнергия и производилась кое-какая работа. Их поселили в пустовавшем доме, находившемся невдалеке от переднего края. Ребята стали сознавать, что вот тут, совсем рядом, советские воины сдерживают натиск врага. Через неделю учащихся перебежками повели под артиллерийским огнем на старую территорию. Показали боевые корабли, стоявшие на ремонте, рассказали, в каком бою они получили повреждения, познакомили с героями-краснофлотцами. Вскоре все ребята работали с энтузиазмом.

Немалую роль в их судьбе сыграли комсомольцы. Секретарь заводского комитета комсомола Н. И. Овчинников, члены бюро комитета были прикреплены к группам ребят, посещали их в общежитии и на рабочих местах, беседовали, знакомили с работой других молодых рабочих, которые с успехом трудились на заводе. Bсе это принесло свои результаты.

В начале января 1942 г. Военный совет фронта поручил заводу произвести ремонт пяти боевых кораблей и двух десантных судов. Срок - апрель. По мирному времени срок нереальный, по военному - обычный. Прежде чем начать ремонт, требовалось перевезти на старую территорию и смонтировать сорок станков, восстановить разгромленное взрывами силовое энергохозяйство и искромсанную осколками снарядов и бомб электросеть, восстановить бездействующие, пустые, с проломленными стенами и крышами инструментальный, механический, судомонтажный и трубомедницкий цехи, уложить поврежденные взрывами железнодорожные пути. 30 января 1942 г. партком рассмотрел вопрос о подготовке к ремонту кораблей. Было решено расширить стационары, чтобы подкрепить людей, найти недостающие кадры. Под словом "кадры" подразумевались не имевшие никакой квалификации женщины и подростки. Требовалось одновременно свыше 500 рабочих. В январе сумели направить на эти работы только 49. Над восстановлением электрохозяйства работала лишь пятая часть требующихся рабочих. Главный механик Гурович послал на старую территорию всего лишь трех человек на монтаж и пуск оборудования, но их уже четыре дня ищут: то ли угодили под обстрел, то ли по пути попали в больницу...

Дирекция и партком приняли все меры для решения поставленных задач. Использовали опыт политической агитации, широко применявшийся летом 1941 г. при работе на судах, провели партийно-хозяйственные совещания на кораблях, в цехах и на участках, выделили из числа работавших на ремонте и на восстановлении цехов рабочих и ИТР коммунистов для партийно- политической работы на производстве. Руководил этим член парткома Ухов. Партком назначил политорганизаторов на ремонтируемые корабли: коммунистов Н. В. Глебова и А. В. Пономарева - на СКР "Буря", на самоходные баржи - С. М. Голикова.

Ежедневно контролировалось выполнение суточных заданий. Прибывшие с кораблями краснофлотцы и поступившие на завод женщины и подростки закреплялись за квалифицированными рабочими для обучения. Получили мы и 30 пайков на дополнительное питание - слабое подкрепление, распределить его среди многих сотен людей было затруднительно, но все же - подмога к тому дополнительному питанию, которое мы смогли организовать за счет фондов завода.

Рабочие, мастера, инженеры под руководством партийной организации завода сделали, казалось, невозможное: с открытием навигации ремонт кораблей и судов был завершен.

До весны 1942 г. мы не посещали никаких зрелищных мероприятий - до того ли было! 4 апреля кто-то предложил поехать на спектакль Театра оперетты, начавшего свои гастроли в Театре им. Пушкина. Давали "Свадьбу в Малиновке". В театре сидели в пальто, и шапках, все дружно аплодировали и стучали ногами, заодно согреваясь. В разгар спектакля в веселую мелодию ворвался вой сирены. Спектакль был остановлен, и администратор предложил публике уйти в убежище или покинуть театр. В этот день вражеская авиация произвела, один из сильнейших налетов на Ленинград, на флот. С небольшой группой зрителей мы вышли на улицу. Грохотали зенитки. В ясном небе бомбардировщики заходили с разных сторон, пикируя на вмерзшие в лед корабли. Быстро сели в машину и поехали на завод, на Выборгскую сторону. На Садовой улице висели оборванные трамвайные провода, повалены были столбы и деревья. Сандружинники, какие-то военные подбирали раненых. У переломленного взрывом чугунного столба сидел средних лет ,c&g(- , лицо его было в крови. Он поднял руку навстречу нам, но машина проскочила мимо на большой скорости с горбатого мостика у Инженерного замка. Пока тормозили на гололеде, его успели подобрать. Покатили дальше. Несколько бомб упало на Марсово поле, где стояли зенитные батареи. Снег метровым слоем покрывал все поле. Глубокие колеи почему-то были заполнены водой. Было непонятно, откуда при морозе столько воды.

Взглянув через полуоткрытую дверь машины, я увидел пламя в Летнем саду и беспорядочные взрывы -- то рвались зенитные снаряды в ящиках у Лебяжьей канавки. Шофер Вася Шеркунов вопросительно взглянул на меня. Раздумывать было некогда, беспокойно стучала мысль: что там, на заводе? Развернуться в глубоких колеях невозможно, значит, если в объезд, то возвращаться нужно задним ходом вдоль Марсова поля.

- Давай вперед! Проскочим!

Но не проскочили. Всплеск - и машина нырнула в глубокую воронку, заполненную водой.

Не очень приятно было выскакивать из машины навстречу взрывам и осколкам. Боеприпасы рвались метрах в тридцати - сорока от нас. Обогнув машнну, побежали впятером на Марсово поле, покрытое рядами щелей. Побежали - не то слово. Через два- три прыжка проваливались в снег, падали и ползли. Подхлестывали наш, условно говоря, бег свистевшие осколки. Преодолевая жгучее желание вскочить в ближайшие щели, бежали дальше. Один из нас, Маев, не добежал, упал. Крови на нем не было. Сдало сердце от физического перенапряжения. Пришлось втащить его в щель. Через полчаса выглянули. Как будто налет за кончился, но взрывы продолжались. Выскочили и направились к Кировскому мосту. Маева несли на руках. Наконец добрались до завода. Полы наших пальто были пробиты осколками. На заводе все было в порядке, а машину удалось вытащить только на следующий день. Наш культпоход был первым и последним.

Весной 1942 г. Ленинград готовился к отражению грозной опасности возникновения эпидемий. Водопровод и канализация вышли из строя еще в начале зимы. Дворы были покрыты метровым слоем льда, слежавшегося снега и нечистотами.

Постановление Ленгорисполкома об очистке города потребовало от нас больших усилий. Завод им. А. А. Жданова, как и другие предприятия, получил задание на очистку жилых кварталов и захоронение умерших, обнаруженных в промерзших квартирах, в Кировском районе. Но у завода, кроме того, были еще и свои довольно обширные домохозяйства в различных районах города, где жили семьсот человек. Без тепла и света, с выбитыми стеклами, дома стояли иссеченные осколками, поврежденные бомбами и снарядами.

Было ясно, что одними административными мерами невозможно справиться с возникшими задачами. Требовалась мобилизующая сила партийной организации, активное участие заводского профсоюзного комитета и комсомола. Поэтому после обследования всех домохозяйств вопрос о состоянии домов рассматривался на парткоме завода с участием широкого актива. Партком назначил политорганизатором по делам домохозяйств Горина - секретаря партийной организации военизированной охраны завода, который обеспечил ремонт домов. Молодой, энергичный, бывший рабочий турбинного цеха Горин, можно сказать, дважды родился. Однажды, летом 1941 г., когда фашистские войска подошли к Ленинграду, неожиданно вынырнул из облаков фашистский стервятник. Сбросив одну за другой три бомбы, он с воем ушел в облака. Прямое попадание в проходную. Здание превратилось в груду бревен и досок. Стоявшие в очереди у ларька люди были сметены взрывом. Бросились разбирать бревна проходной. Начальник охраны знал, что в здании был Горин. Наверное, погиб. Но оказалось, что Горин совершенно невредим. Правда, он находился в состоянии шока. Его вели под руки. Ноги неестественно заплетались, глаза были дико скошены, он ничего не слышал. В нормальное состояние Горин пришел лишь спустя несколько дней.

По заданию горкома ВКП(б) завод выполнял работы по ликвидации аварий на водопроводной станции, хлебозаводах, по разборке деревянных строений на топливо, переоборудованию одной из школ под госпиталь, выполнял грузовые операции на Дороге жизни. В гарнизонном госпитале наши рабочие провели крупный ре монт, оборудовали терапевтическое отделение на 400 коек. Туда были посланы краснодеревцы высокой квалификации и резчики по дереву. Получили мы, как и другие предприятия, земельные наделы в районе Токсова, где организовали совхоз, директором которого назначили председателя завкома Н. Н. Уварова.

В конце марта 1942 г. на старой территории завода шла интенсивная подготовка металла, плаза, станков, рабочих мест: начиналась постройка барж для Дороги жизни.

В апреле в Смольный пригласили нескольких директоров судостроительных заводов и замнаркома А. В. Самарина. Нас принял А. А. Жданов. Запомнилось утомленное лицо Андрея Александровича с мешками под глазами. Был тут и Алексей Александрович Кузнецов, секретарь Ленинградского горкома партии, бледный от крайней усталости и бессонных ночей. Во время обсуждения он делал толковые замечания, остро ставил вопросы, хотя, казалось, что его опущенная голова обьята глубоким сном. От судостроителей требовалось создать небольшие тендеры и плашкоуты для переброски грузов с Большой земли по Ладожскому озеру в Ленинград. Основные требования А. А. Жданов изложил кратко:

- Эти суденышки должны быть небольшими, чтобы потопление одного не наносило большого урона, увертливыми - ведь за ними будут охотиться "мессершмитты".- Мы внимательно слушали Андрея Александровича.- Хотелось бы,- продолжал тов. Жданов,- чтобы тендеры имели возможность выходить носом на берег, Ладожское озеро имеет отлогие берега, а в наших блокадных условиях это позволит вести разгрузку в любом месте без пирсов.

Срок, как и следовало ожидать, был фронтовой - месяц-полтора.

Получив чертежи, ждановцы приступили к постройке самоходных плашкоутов грузоподъемностью по 25 т. На старой заводской территории было изготовлено 18 плашкоутов. Их постройкой, отправкой на Ладогу и сдачей руководил начальник технического бюро судо-монтажного и трубомедницкого цехов энергичный инженер Г. И. Смирнов.

Весной и летом 1942 г. на эсминцах "Строгий" и - "Стройный", стоявших на Неве у лесопарка, в очень трудных условиях велись достроечные работы. Ими руководили старшие строители Д. А. Чалык (на "Строгом".) и В. К Кабышев (на "Стройном"). Корабли обстреливали район, занятый врагом от Шлиссельбурга до Пулковских высот. Фашистские артиллеристы не оставались в долгу: вокруг кораблей то и дело возникали всплески, а осколки выбивали дробь на обшивке и палубах. И пробоины приходилось тут же заделывать.

На старой территории завода, наряду с привычными обстрелами, не раз возникала настоящая боевая обстановка. Так, в один из дней ранней весной 1942 г. гитлеровцы открыли шквальный артиллерийский огонь. Мы выбежали на крышу временного здания заводоуправления, где находился наблюдательный пункт зенитчиков, Jругом, на всей территории завода, взлетали огненно- земляные смерчи. Противник стремился подавить нашу зенитную артиллерию. Доставалось и цехам. Над нашими головами двигалась к Ленинграду армада фашистских самолетов - штук семьдесят. Навстречу им летели наши истребители.

Зенитный огонь внезапно прекратился. В наступившей тишине слышался лишь рев моторов. Несмотря на явное превосходство, гитлеровцы, не приняв боя, начали отворачивать. Две наши машины ворвались в самую гущу вражеских самолетов. Затаив дыхание, следили мы за каруселью смерти. Треск пулеметов и скорострельных пушек смешивался с воем моторов. Прошло не сколько минут, и чей-то самолет, дымя, круто пошел вниз, в залив. Затем смолкла стрельба в воздухе, и из гущи самолетов вывалились разрезанные пулеметным огнем части самолета, упавшие на территорию завода. Сюда же на горящем парашюте стремительно спускался летчик. Предполагая, что это фашист, мы быстро спустились с крыши и побежали к месту его падения. Летчик, пробив крышу цеха и ударившись головой о ферму, повис на ней. На полу валялся его пистолет. Нашли удостоверение. С фотографии смотрели дерзкие глаза со смешинкой, мускулистая шея виднелась из-под свитера. Наш парень, лейтенант Васильев, 1922 года рождения. Поникнув, стояли мы, обнажив головы.

В это время возле цеха продолжала гореть передняя часть самолета и рвались снаряды его малокалиберной пушки. Все это происходило рядом с небольшим блиндажом под бревенчатым накатом, в котором хранилось несколько сот самодельных толовых шашек. Блиндаж охраняла 20-летняя девушка - боец рабочего батальона завода. Укрыться негде, уйти в цех не позволял долг часового. Героиня лишь прислонилась к двери склада, где таилась сила, способная от одной лишь детонации разнести все вокруг. Она это знала. И даже когда возле нее, буквально в пяти метрах, упал горящий самолет и начали взрываться снаряды его пушки, она не покинула пост.

В одно из воскресений марта 1942 г. бушевал холодный ветер. На заводе, как всегда, было много людей - бойцы МПВО, группа подрывников, рабочий батальон, рабочие и мастера.

В полдень заговорила немецкая артиллерия: по заводу ударили одновременно несколько 8-дюймовых орудий. Враг стрелял зажигательными снарядами. В разных местах вспыхнули пожары. Горел сталелитейный цех, а на открытом складе запылали ящики с турбинами. Когда поднялись клубы дыма, обстрел прекратился. Все мгновенно бросились тушить огонь, хотя никакой команды не давалось - так повелось уже, что напоминать рабочим о выполнении их долга не было нужды. Появилась пожарная команда завода. Но когда забегали люди, по дымам пожаров вновь ударила вражеская артиллерия. Подлый расчет был верен: как только сбегутся на тушение огня возобновить обстрел.

К тому времени мы уже многое повидали, многому научились, закалились, и тем не менее нельзя была не поражаться отваге и мужеству наших людей. Возле склада рабочие растаскивали горевшие ящики, чтобы спасти турбины, а снаряды, сперва ложившиеся впереди, у трубомедницкого цеха, начали приближаться к месту пожара. Вот уже разрывы совсем рядом, но люди продолжают тушить пожар: только строгий приказ заставил их на некоторое время лечь на землю.

Сталелитейный цех превратился в кромешный ад внутри пожар, крыша цеха горит, рвутся снаряды. А возле цеха мелькают силуэты людей, то пропадая в дыму, то вновь появляясь. И на крыше такие же то возникающие, то исчезающие фигуры, и не знаешь, провалились ли они вниз через проломы или их просто закрыли клубы дыма. А на самом коньке крыши стоит молодая женщина в костюме пожарного, подпоясанная широким ремнем, в шапке-ушанке и кирзовых сапогах, и хладнокровно командует, помогая бойцам и рабочим ориентироваться в дыму.

Такова была обстановка на заводе, всего лишь в 3-4 километрах от которого кипели ожесточенные бои за каждый метр ленинградской земли.

Вначале я говорил, что на одной из четырех главных опор эллинга был оборудован по инициативе начальника артиллерии КБФ контр-адмирала И. И. Грена главный корректировочный пост морской артиллерии. Первым командиром поста был капитан 3-го ранга Николай Николаевич Ротинов. С высоты шатра эллинга были видны в стереотрубу результаты огня наших флотских артиллеристов - на дорогах и в поле валялись исковерканные танки, автомашины, орудия, трупы фашистов. В один из дней июля 1942 г, я находился на старой территории и, обратив внимание на яростный артиллерийский огонь, поднялся по трапу почти на 60-метровую высоту шатра эллинга. Командир поста артиллерийский капитан (Н. Н. Ротинов был куда-то переведен) предложил посмотреть в стереотрубу. Перед глазами раскинулась панорама нараставшего боя за Старо-Паново, важный населенный пункт на развилке дорог. Несколько часов длился этот бой с применением танков, пикирующих самолетов, артиллерии. И когда пехота ринулась в атаку, даже видны были раскрытые рты, видимо, кричали "ура", и развевавшиеся полы шинелей бежавших. Среди атаковавших взрывались мины, падали наши солдаты. То и дело справа, у "Пишмаша", мелькали вспышки выстрелов минометов противника.

- Куда ты стреляешь? - обратился я прерывающимся голосом к капитану, не выдержав этой картины гибели наших бойцов.

- Веду методический огонь, снаряд - в минуту. Тут, потеряв самообладание и забыв, что он мне не подчинен, я закричал:

- Ты что, не видишь, откуда фашист стреляет? Люди наши гибнут! Бей по вспышкам минометов!

- Не могу, товарищ директор, выполняю приказ! Выскочив из поста, бросил ему на ходу:

- Сейчас спущусь вниз и позвоню адмиралу Пантелееву, он тебе прикажет бить по минометам.

- Товарищ директор,- взмолился капитан,- я ведь не имею права даже пускать вас на пост. Попадет мне крепко.

На этом закончилась баталия с командиром поста, а Старо-Паново было взято нашими воинами.

Спустя тридцать пять лет произошла заочная встреча с командиром этого корректировочного поста. В купе вагона он, уже полковник, разговорился с сотрудником предприятия, на котором я работал, и, вспомнив минувшее время, просил передать привет В. Е. Славгородскому, начальнику корпусного цеха, оборудовавшему превосходный корректировочный пост, и "грозному" директору завода - Боголюбову.

Во время постройки ладожских тендеров на заводе возникла идея о создании крупных самоходных двухвинтовых тендеров. Она была реализована нашими конструкторами во главе с О. Ф. Якобом. Он с жаром принялся за дело - истосковалась его душа конструктора по настоящей корабельной работе. По созданному проекту был построен и сдан флоту один двухмоторный стотонный тендер.

В сентябре 1942 г. передали флоту во временную m*a/+c b f(n эсминцы "Строгий" и "Стройный". В четвертом квартале 1942 г. велись работы на СКР "Ястреб", изготавливали и приобретали комплектующее оборудование для него - параван- лебедки, шлюпбалки, палубное оборудование и механизмы машинно- котельных отделений.

На стапелях и в цехах трудилось много молодежи, особенно быстро осваивавшей станочные работы. Но требовалось постепенно обучить их ответственным работам - ведь нужно было изготавливать весьма сложные и точные червячные и коленчатые валы, роторы. Поэтому предварительную обработку на станках дела ли молодые рабочие, а окончательную доводку проводили в ночное время мастера, старшие мастера - их всего было только восемь и начальник цеха П. И. Семенов, в недавнем прошлом высококвалифицированный токарь. Когда потребовались конические и цилиндрические шестерни для механизмов (это дело особо тонкое), а специалистов-зуборезчиков на заводе не осталось, к станку встал инженер В. К. Кондратьев, демобилизованный после третьего ранения из армии. Инженерное образование он получил в США, до войны работал начальником турбинного цеха, потом заместителем директора по кадрам. Жена его во время блокады погибла. Оставшись один, В. К. Кондратьев все силы отдавал работе. И вот теперь он засел в Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, и, зная английский и немецкий языки, разыскал проспекты на зуборезные станки и другую литературу, и через неделю стал ра ботать на этих станках, выдавая высококачественную продукцию. К станкам и тискам, когда требовала обстановка, становились и другие мастера и инженеры. Так, Г., А. Оглоблин, начальник ОТК завода (впоследствии доктор технических наук, профессор, видный конструктор), пошел по велению сердца в цех и встал к фрезерному станку, быстро освоил специальность фрезеровщика. Увидев неожиданно для себя этого высококвалифицированного инженера за фрезерным станком, я ничего не сказал - запершило в горле. Так не раз бывало и на фронте, когда офицер первым шел в атаку, чтобы примером увлечь за собой подчиненных.

Начальник инструментального цеха П. А. Камерский, машиностроитель по образованию и опыту, также добровольно пошел работать судосборщиком на постройку тендеров. За ним потянулись молодые рабочие-инструментальщики, добровольцы. Спустя некоторое время Камерский организовал ремонт поднятого со дна заводского буксира с громким, не отвечавшим его неказистой внешности именем "Богатырь". Трудяга-буксир неустанно работал на старой территории, пока фашисты не утопили его снарядом. Разобрали главную машину, но на этом иссякли силы команды буксира: голод скосил почти всех. Остался в живых один механик, да и тот мог только еле-еле ходить. И вот под руководством сидящего механика Петр Александрович Камерский со своими подручными успешно закончил ремонт буксира. Ночью вышли на ходовые испытания. Машиной управлял Камерский, с удовольствием манипулируя кулисой и клапанами паровой машины.

Когда сдали буксир (сами себе), пароходному механику стало плохо. Спасти его не удалось. Последние силы он отдал родному судну...

В период острой нехватки квалифицированных рабочих, когда начинало развертываться судостроение в условиях блокады, патриотическое движение за совмещение профессий явилось спасительным выходом из положения. Поэтому партком, все цеховые парторганизации уделяли ему большое внимание.

Массовое совмещение профессий - сложное, трудно осуществимое дело, требовавшее высокой сознательности и больших caмоотдач, чтобы в зрелом возрасте обучиться новой, незнакомой специальности и работать в полную силу. В июне 1942 г. партком отметил первые успехи в этой области: возникли передовые бригады в корпусном цехе, возглавлявшиеся женщинами коммунистами Балашовой, Андреевой и другими. Им было присвоено почетное звание "фронтовых". В механическом цехе трудовой подъем возглавили коммунисты Баркевич, Преснов, Оглоблин, Семенов, в арматурном цехе - Авдеев. Партийные собрания цехов и участков призвали всех коммунистов в кратчайший срок овладеть второй производственной специальностью.

Движение за овладение второй профессией все шире распространялось на заводе. Теперь уже такие ответственные и точные работы, как монтаж валопроводов и главных машин, выполнялись в случаях, когда не хватало опытных монтажников, высококвалифицированными станочниками, овладевшими новой специальностью. Квалифицированный станочник, обрабатывавший валы, привыкший "ловить" при этом сотые доли миллиметра, теперь сам же монтировал их на кораблях, и профессиональная скупость движении токаря пригодилась при ювелирно-деликатном монтаже валопровода. Конечно, нелегко было перешагнуть психологический барьер - из цеха на корабль, от станка к ручному тяжелому труду, но фронт требовал, и токари быстро свыкались с новыми для них технологическими операциями. Небывалое в практике мирного времени совмещение профессий осуществили токари М. Морозов, И. Семенов, П. Малышев и другие. Руководили этими работами заместитель начальника цеха В. И. Гусев, старшие мастера Ф. М. Иванов - монтажник по специальности, С. А. Гречишников - сборщик машин, инженер (секретарь партбюро цеха) Тамара Зеленко. Старший мастер Д. Грибанов, трубопроводчик по профессии, артистически руководил монтажом трубопроводов.

Совмещение профессий, ударный труд позволили, несмотря на нехватку квалифицированных кадров, капитально отремонтировать весной 1943 г. СКР "Тайфун" и сдать его флоту в августе.

А работы на заводе все прибавлялось. В 1943 г. начался ремонт СКР "Вихрь". Его судьба примечательна. Этот сторожевик пришел на завод для капитального ремонта. Все механизмы, котлы, прочее оборудование и вооружение были выгружены из корабля, изоляция корпуса снята. Главные турбины и вспомогательные турбомеханизмы были направлены для ремонта в турбинный цех. Однако сразу к их ремонту не приступили - шли более срочные заказы. В августе 1941 г. решили отправить оборудование "Вихря" вместе со станками эвакуируемого турбинного цеха в глубь страны. Эшелон со станками успел проскочить на Большую землю, а вагоны с машинами "Вихря" задержались, началась блокада Ленинграда. Вагоны стояли на станции Ржевка. В результате взрыва боеприпасов на этой станции 29 марта 1942 г. были разнесены в клочья и машины "Вихря". Корабль остался без "начинки". 2 сентября 1942 г. на Ладожском озере вражеская авиация потопила однотипный с "Вихрем" сторожевик "Пурга". Поврежден был только корпус корабля, а механизмы оказались целыми. С помощью водолазов и краснофлотцев сняли все механизмы, арматуру и устройства и поставили на "Вихрь". Работы на корабле пошли быстрыми темпами.

При ремонте главных турбин, снятых с "Пурги" для "Вихря", нужно было проверить "на бой" (на соосность) роторы турбин низкого давления и колеса главных зубчатых передач в спаренном виде (т. е. соединенных болтами) с валами главных упорных подшипников с тем, чтобы обеспечить их общую геометрическую ось. Подобные ответственные работы обычно производятся на уникальных токарных станках с высоким расположе нием центров. Но единственный станок был эвакуирован из Kенинграда. Восстановление корабля становилось невозможным. Токари (они же монтажники) М. Морозов, И. Семенов и П. Мотовилов нашли остроумный выход из положения: предложили использовать для проверки соосности имевщийся большой расточный станок. Они установили на станине люнет (специальную опору под ротор и зубчатое колесо) и, вращая спаренные детали станком, проверили их "на бой".

Успешное решение проблемы было тепло встречено собравшимися у станка. Директор завода и секретарь парткома сердечно поздравили рабочих-умельцев. Каждый ленинградец, активно переживший блокаду, достоин большого уважения и внимания. А перед такими, как Морозов, Семенов и Мотовилов, не грех и головной убор снять!

Осенью 1942 г. на Петрозаводе шла сдача головного паротурбинного тральщика "Владимир Полухин". Завод не имел опыта испытания быстроходных турбин. По просьбе директора Петрозавода направили туда заместителя начальника монтажного цеха нашего завода Ф. М. Иванова с бригадой специалистов по турбинным установкам. Они быстро восстановили турбозубчатый агрегат. Заодно перебрали и маневровое устройство (специальные клапаны для запуска турбин). Это сложное устройство требует исключительно тонкой регулировки, что под силу только специалистам с большим опытом. Кроме того, на корабле обнаружились неполадки в автоматической системе питания котлов. Отладить ее на Петрозаводе было некому. Ф. М. Иванов и его товарищи отрегулировали и эту систему, пустили ее в ход.

После окончания всех наладочных работ Ф. М. Иванов с бригадой сдали механизмы на швартовных испытаниях представителю заказчика, участвовали в ходовых испытаниях корабля на Неве, которые проводила команда Петрозавода. Государственные испытания в Финском заливе с успехом выполнили петрозаводцы. Такую же работу по регулировке турбин и связанных, с ними систем выполнила бригада Ф. М. Иванова и на турбинном тральщике "Василий Громов" в 1943 г. В августе 1942 г. я был откомандирован на Север. Покидая Ленинград, заехал в Смольный проститься с Яковом Федоровичем Капустиным, секретарем горкома, который руководил всей промышленностью города в период блокады. "Народный комиссар ленинградской промышленности> - так мы называли Я. Ф. Капустина. Пожелал ему здоровья и успехов, просил передать наилучшие пожелания А. А. Кузнецову. Уже в дверях услышал напутственные слова Я. Ф. Капустина:

- Не осрами высокого звания ленинградца. Там, где будешь работать, тоже не пирогами кормят, да и климат холодноватый.

Это была моя последняя встреча с человеком, героический образ которого останется в моей памяти навсегда.

Уехал с завода в Москву по вызову ЦК. ВКП(б) в конце 1942 г. и секретарь парткома Павел Иванович Михайлов. Инженер высокой квалификации, умный, с большой выдержкой. Он был старше меня и умело охлаждал мой директорский пыл, когда его не нужно было проявлять.

Завод им. А. А. Жданова возглавил Д. В. Михалев. За его плечами к тому времени, несмотря на молодость, была хорошая производственная школа - он вырос от мастера до главного инженера и директора на одном из крупнейших в стране судостроительных заводов.

Несмотря на отъезд из Ленинграда, дела родного завода продолжали, естественно, кровно интересовать. Накапливая сведения о предприятии, с людьми которого сроднился в тяжкие времена блокады, мне удалось восстановить картину, разумеется далеко не полную, последующих событий на заводе им. А. А. Жданова.

В 1943 г. началась, серийная постройка малых тральщиков-стотонников по проекту 253-Л. Частые и прицельные обстрелы противником старой территории завода заставили организовать постройку этих кораблей на новой (временной) территории, прямо на трамвайных путях, на набережной. Вдоль ограды выстроились раз весистые красавицы липы, мешавшие установке кранами секций на стапельных местах, на которых должны были строиться корабли. Жалко, но администрация вынуждена была отдать распоряжение спилить липы. В. Л. Лукьянов - главный строитель малых тральщи ков вспоминает: "Когда я уже приготовился их пилить, пришел Саша Щедров - мастер плотников - и не дал этого сделать. Он сказал, что сам будет грузить секции, а липы спасет. Липы растут и по сей день. Всякий раз, проезжая мимо них, я вспоминаю Сашу Щедрова. Его нет среди нас, и липы напоминают о нем".

Проект малых тральщиков, созданный на Большой земле, был переработан КБ Балтийского завода (главный конструктор С. А. Базилевский) с учетом ленинградских возможностей. На заводе им. А. А. Жданова построили в 1944 г. 9 стотонников.

Механический цех завода изготовлял для этих тральщиков рулевые машины и устройства, эластичные соединительные муфты, арматуру, линии валопровода. Понадобились токарные станки с большим расстоянием между центрами. Соединили два токарных станка задними бабками, точно выверили геометрическую ось шпинделей и закрепили между собой и к фундаменту,- получился один длинный валовый токарный станок.

Обрабатывали и гребные винты. Работа требовала определенного артистизма при разметке переменного шага лопастей, их обрубке и опиловке. Выполняли эти операции девушки - И. Фролова, В. Морозова, П. Волкова, обученные кадровыми специалистами (Еречишниковым и др.). Обычно такая работа поруча лась только мужчинам-рубщикам и слесарям высшей квалификации.

Рабочая и инженерная смекалка помогала находить выход из любого трудного положения. На новой территории не было рельсовых путей к набережной, где велись работы. Для подачи тяжелых деталей, изделий из цеха на набережную были использованы, по предложению механика цеха Капранова, спаренные тележки электрокаров без аккумуляторов. Передвигались тележки тросом, который через канифас-блок выбирали при движении на набережную плавучим краном, а при движении обратно в цех - мостовым. Через каждые шесть метров трос перестропливали, так как высота подъема кранового крюка была ограниченной. Этот метод впоследствии использовали и для транспортировки производственного оборудования на набережную к барже, когда завод возвращался на старую территорию после снятия блокады. Фашисты, видимо узнав о развернувшейся постройке малых тральщиков на набережной Выборгской стороны, начали усиленный обстрел новой территории. Четыре раза артиллерийскими снарядами сносило крышу главного механического цеха, но работы по-прежнему велись полным ходом.

Коммунисты, руководимые партийной организацией завода, с честью осуществляли авангардную роль на производстве. Так, коммунисты плавильщик сталелитейного цеха Семенов и формовщик Динаров выполняли нормы на 200%. Большого уважения заслуживала член партии Андреева, обрубщица того же цеха, выполнявшая нормы на 150% на этой особо тяжелой работе. Токарь Митенков добился высокой производительности труда -225% нормы, строгальщик Виноградов- 185%, слесарь Иванов выполнял задания на 234%, котельные машинисты на монтаже и ремонте кораблей Калабин, Литягин - на 250%. Все они были коммунистами.

В корпусном цехе были свои передовики, имена которых не сходили с Доски почета. Это коммунист сборщик Григорьев, выполнявший на тяжелой работе нормы на 165%, коммунист маляр Чуркина - на 168%. Не посвященные в малярные корабельные работы могут скептически отнестись к достижениям Чуркиной: "Подумаешь, знай кистью помахивай -и вся работа" Но окраска судов считается особо тяжелой и вредной профессией.

За годы блокады выросла квалификация молодых и совсем юных рабочих. Уже в 16-17 лет юноши и девушки овладевали профессией настолько, что могли самостоятельно выполнять ответственные работы. Таковыми были Серышева, Светлова, Васильева, Ромашова, Петрова. Особо нужно отметить таких ребят, как 16-летний Николай Семенов и 14-летний Карпенко, которые за шесть месяцев так освоили квалификацию токарей-карусельщиков, что им безбоязненно доверяли самую ответственную работу - брака у них не было. До войны такую квалификацию осиливали едва ли за пять-шесть лет взрослые рабочие. Видимо, природные способности людей быстрее раскрывались в обстановке того времени за счет необычайно развитого чувства ответственности, страстного желания активно участвовать в борьбе с фашизмом.

Спустя 32 года отыскался след Н. И. Семенова. В одной из заводских газет я увидел статью - "Отец и сын" с их фотографией. С волнением прочел, что отец - Николай Иванович - и есть тот юный герой, покоривший свой карусельный станок за считанные месяцы. Ветеран завода Николай Иванович не оставил свою любимую профессию, стал наставником на карусельных станках. Его сын Виктор, как и отец, пришел 15-летним юношей на завод им. А. А. Жданова и работает слесарем. На заводе трудится и жена Николая Ивановича.

Начиная с 1943 г. завод наряду с фронтовыми заказами изготавливал запасные части для сельхозмашин. После снятия блокады, в 1944 г., завод начал перебазироваться на старую территорию, не прекращая выпуска продукции. Рабочие механического цеха (начальник П. И. Семенов) за один месяц сняли с фундаментов все оборудование, погрузили его на баржи и вновь смонтировали на старом месте (временно в арматурном цехе, который привели в порядок своими силами) и выполнили месячный план.

Несмотря на переезд, завод повышал выпуск продукции. Количество вновь построенных и отремонтированных судов увеличилось более чем вдвое, повысилась и производительность труда.

Слово "переезд" легко произнести, нетрудно и написать, но даже бывалые люди не могут представить себе, с каким невероятным трудом это было сопряжено. Восстановление крупного завода с разбитыми, разгромленными снарядами и бомбами цехами, сооружениями, складами, железнодорожными путями, энергосетями, дорогами, набережными, стапелями - вот что скрывалось за словом "переезд"! И этот труд выполняли все те же рабочие, мастера, инженеры и служащие, подростки и женщины, которые одновременно выпускали продукцию.

В 1944-1945 гг. продолжались постройка малых тральщиков и ремонт боевых кораблей (эсминца "Стерегущий" и др.). Завод выпускал для всех предприятий, строивших тральщики, палубные ,%e -(',k, изделия судового машиностроения. В 1944 г. наркомат вернул с Большой земли нашего лучшего зуборезчика Проскурякова (того самого Проскурякова, которого мы выхаживали в стационаре в зиму 1941/42 г. из третьей стадии дистрофии и после поправки для сохранения здоровья эвакуировали в тыл). Он и упоминавшийся ранее В. К. Кондратьев изготавливали сложные и точные шестерни для механизмов и одновременно учили молодых рабочих. Как важно иметь хотя бы одного специалиста, чтобы начать какое-то новое производство! Не будь этих товарищей, сколько трудностей возникло бы перед производством...

Справедливости ради нужно отметить высокую ре зультативность совместной работы судостроителей и краснофлотцев, старшин и офицеров при восстановлении и постройке кораблей. Подлинность и чистота производственной и боевой дружбы судостроителей и военных моряков являлись продолжением братского единства советских людей - в мирное время.

Хочется отметить объективность представителей за казчика, которые вместе с судостроителями изыскивали. приемлемые решения, связанные со сложностью работы в условиях блокады. Руководил всей приемкой в Ленинграде уполномоченный ГУК НК ВМФ Александр Авдеевич Якимов. Его заместителем в период блокады Ленинграда был Александр Кузьмич Усыскин. К Александру Кузьмичу все приходили в "минуту жизни трудную". Районным инженером на заводе были П. И. Козлов, затем Н. Г. Панов.

Мое поколение - в начале Отечественной войны мне было почти 34 года--не участвовало непосредственно в революции и гражданской войне, но воспитывалось в обстановке, насыщенной до предела острой классовой борьбой. С 10-летнего возраста я познал тяжелый труд в крестьянских хозяйствах, учился большевистской правде.

Страстность борьбы за свое рабочее государство явственно обозначилась в годы довоенных пятилеток. Мы ежедневно допоздна работали на заводах; никто не заставлял нас это делать. На сдаче кораблей судостроители сами устанавливали себе режим: бодрствование двое-трое суток подряд, перерыв на короткий сон - и опять бессонные ночи для исправления неполадок и подготовки корабля к выходам в море на испытания...

Коммунистическая партия учит советских людей пре одолевать любые трудности и добиваться поставленных целей. Мир удивляется выдающимся примерам трудового героизма и самопожертвования наших людей. Но то, что мы увидели и испытали в годы Великой Отечественной войны,- выполнение нередко ценою жизни порученного Задания (и ведь это не в бою, а на заводе), не виданно быстрое освоение неизвестного ранее дела одиночками и коллективами, зрелыми людьми и подростками, какое-то холодное бесстрашие перед рвущимися снарядами, огнями пожарищ, обыденность поведения в такой грозной обстановке, массовый героизм - все это не имеет аналогов в истории человечества!

Мы - очевидцы и участники блокадных событий, руководители заводов, хорошо знавшие положение на судостроительных предприятиях Ленинграда,- не поверили бы, если бы не видели своими глазами то, что смогли сделать истощенные от голода рабочие.

Главное за неделю

Важное

Начало модернизации "Северной верфи" запланировали на конец 2025 года

21 ноября 2024 в 8:50

Важное

ТАСС: крейсер "Адмирал Нахимов" выйдет в море без запущенных реакторов

20 ноября 2024 в 8:08

Важное

Владимир Путин утвердил обновленную ядерную доктрину

19 ноября 2024 в 12:29

Важное

СМИ: подготовка крейсера "Адмирал Нахимов" к ходовым испытаниям затянулась

18 ноября 2024 в 12:49

Copyright © 1998-2024 Mil.Press FLOT. Наряду с Mil.Press Военное, Mil.Press Отраслевое, Mil.Press FlotProm и другими изданиями входит в состав информационной группы Mil.Press. Свидетельство о регистрации СМИ № ФС77-39156 от 11.03.2010, выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Использование материалов разрешено только при условии указания источника: прямой гипертекстовой ссылки (при публикации в Интернете), не запрещенной к индексированию в поисковых системах Яндекс, Google; указание адреса сайта (при публикации вне Интернета). Выходные данные. Реклама. Онлайн-презентация "Видеодневник инноваций". 18+