Важное
Главное в военных СМИ за неделю: испытания "Адмирала Нахимова", новая ядерная доктрина, гиперзвуковой "Орешник"
Первый взгляд 
|
Женские рукиКорпусный цех Балтийского завода всегда считался чисто мужским - работа в нем не из легких. Но грянула война, и он быстро стал женским. Ушедших на фронт отцов, мужей, сыновей, братьев заменили на рабочих местах дочери, жены и сестры. Мог ли кто-нибудь представить себе, что огромные ножницыгильотины, на которых режут тяжелые металлические листы, покорятся рукам Анастасии и Доры Афанасьевых, Марии Гусевой, Марии Брусовой... Электросварщицей стала Мария Калиновская. Со школьной скамьи пришла на завод дочь кадрового балтийца-судостроителя Зинаида Бодунова (Чистякова), заменила отца, стала электросварщицей. Вчерашняя школьница Мария Краснова (Дроздова) освоила специальность судового разметчика. Прасковья Купорова (Бойкова), Мария Бабанова (Сухина), Екатерина Шмелева, Антонина Иванова, Анна Королева стали судосборщицами... Я работала на Балтийском заводе с 1938 г. Была военнообязанной, числилась пилотом запаса и, когда началась война, попросилась на фронт. Сколько ни ходила в военкомат, слышала в ответ: - Летчиков пока хватает. Ваш фронт - в цехах Балтийского. Как я завидовала Нине Балакиревой из нашей бригады! Ее взяли в армию санитаркой, и, мы получали от нее с фронта весточки: "Девчата, работайте лучше, вы помогаете нам". А работы все прибавлялось и прибавлялось. Специалистов не хватало. У причальной стенки в Кронштадте стоял крейсер "Максим Горький", пострадавший в первые дни войны. Ему срочно приделывали новый нос взамен оторванного при взрыве вражеской мины. Много дней подряд мы не выходили с завода, спали урывками, всего по нескольку часов в сутки, да и то по очереди, прикорнув, где придется. Руководил бригадой опытный кораблестроитель Михаил Яковлевич Макаров. Задание выполнили раньше срока. Следующим заказом цеху стали баржи для Ладожской водной трассы. Шел март 1942 г. Фашистские снаряды и бомбы, голод и холод косили людей. На разметке нас осталось всего несколько человек, да и те вроде ходячих теней - сильная степень истощения. А кроме нас, некому больше готовить металл для этих барж. На дворе такой же мороз, как и в цехе, но на гибке другой раз забывали и про голод, и про холод, и про вражеские снаряды с бомбами. Разметка стала очень дефицитной профессией на заводе. Мобилизовали новичков, привели девушек, из других цехов, включили к нам в бригаду, сказали: "Обучайте на ходу". Ко мне прикрепили группу в 32 человека. Срок обучения дали самый короткий. Я быстро убедилась: учить других много трудней, чем самой работать. К тому же все голодные, цех не топлен, металл промерз,- до ученья ли тут? А специальность сложнейшая. Не скрою, испытала большое удовлетворение, когда через некоторое время в парткоме сказали: "Молодец, справилась!" Сейчас этому трудно поверить: баржи полностью размечались руками новичков, молодых. Их обучала также Прасковья Купорова, моя ученица в довоенную пору, ставшая, как и я, бригадиром. Наши бригады соревновались, и победительницами, должна признать, чаще выходили купоровские девчата. Затем нам поручили строить самоходные плашкоуты. Бригада, помимо разметки, стала осваивать сборку носовых и кормовых оконечностей. Этому тоже учились на ходу. И не было дня, чтобы нормы выполнялись меньше чем на 150-180%. Часто мы давали по две кормы и больше, качество же всегда признавалось хорошим и отличным. Многотиражная газета "Балтиец" в день 8 марта 1943 г. назвала нас в передовой статье бригадой двухсотниц. А мою подругу Анну Королеву послали временно на другое предприятие - передавать опыт балтийских судосборщиц. Однако туго было не только с разметкой и сборкой. Специалистов не хватало так много, что на некоторых операциях поток задерживался. И тогда мы, разметчицы, стали сами править металл на бимсозагибочном станке, резать его под прессом, делать электроприхватку и даже выполнять такелажные работы. На заводе с каждым месяцем появлялось все больше подростков - они приходили из ремесленных училищ или прямо из дому. Можно сказать, еще дети, но тянулись за старшими, старались не отставать. Трудно приходилось ребятам на тяжелых операциях. Да что поделаешь? И дежурили они вместе с нами во время вражеских налетов. Один слез с крыши плаза и, глотая от восторга слова, рассказывал, словно это была игра, как тушил зажигалку: - Я ее за хвост - и в песок! Слушаю его, а сердце разрывается - ведь совсем еще мальчик! Но в те годы быстро взрослели, мужали дети, становились настоящими рабочими-балтийцами. Обстрелы, голод, лишения, тяжкий труд, казалось, не оставляли ни сил, ни времени для чего-то другого кроме короткого сна. Но жизнь продолжалась. Не прекращалась и политическая, общественная работа в коллективе. Меня, например, избрали профгрупоргом, Антонину Иванову - рабочим контролером и страхделегатом, а Екатерина Черепкова и Мария Краснова стали донорами. Комсомольская организация поручила мне два раза в неделю по ночам дежурить в подшефном госпитале. Около полугода зиму 1941 и весну 1942 г. - ходила я в одну и ту же палату вместе с Павловой, сотрудницей заводского радиоузла. Не скажу, чтобы было это легко - после рабочего дня не спать ночь, дежурить, а утром снова идти на смену. Но уж очень нужны были мы этим израненным людям. Как благодарили они нас, девушек-ленинградок! Да разве в благодарности дело: бойцы вышли из смертельного боя, они не жалели жизни, защищая Родину, Ленинград. А с нашей стороны всего-то "подвига" - ночь не поспать... Накануне 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции партийная организация завода оказала мне большое доверие - послала вместе с другими делегатами к бойцам на передовую линию. Были в той делегации Александра Кушнерева из комитета ВЛКСМ, завальщица литейного цеха Зинаида Голованова (Бабина) и другие. Тогда, осенью 1941 г., передовая проходила совсем близко, в сущности в черте города - у больницы Фореля. Отправились мы на передовую ночью. Была она ясной, вокруг блестел снег. Надели белые маскировочные халаты, в них и ползли к окопам, слыша над головой посвистывание пуль. Доползли. Вручили бойцам подарки, письма. Фронтовики жадно расспрашивали о том, что нового в городе. Мы говорили им правду, жестокую правду, но рассказывали и о большом мужестве женщин, подростков. Среди красноармейцев, командиров было много ленинградцев. Некоторые из них просили передать письма (лично в руки!), деньги, посылочки, узнать что-то о семье - ведь письма, случалось, не доходили. Возвратились к себе на завод, ставший и нашим домом. А потом отправились выполнять поручения бойцов. Трамваи не ходят, еле шагаешь пешком во все концы. Устанешь, но рада, если принесешь семье фронтовика добрую весть. А сколько раз сердце сжималось от боли: придешь по адресу, а там и дома-то нет, одни развалины... Я еще три раза ездила на передовую с такими делегациями - рассказывать воинам о стойкости ленинградцев, об их самоотверженном труде для фронта. Подыскивать примеры нужды не было - я брала их из жизни своего завода. Рассказывала, как не отходят от станков по многу часов мальчишки и девчушки, вытачивая корпуса мин. Как на берегу бухты Гольсмана, где нет жилья, где вообще ничего нет, только голые скалы да холодный ладожский ветер, женщины собирают баржи для Дороги жизни. Как делят в городе ребячьи 125 граммов хлеба на три части, чтобы дитя не съело всю дневную пайку хлеба сразу. Как выстраиваются очереди у проруби на Неве, чтобы достать воду, и как везли мы с соседкой на санках бидон с драгоценной этой водой, а он возьми и опрокинься у самого дома... Я, конечно, не оратор, но видела: не пропускают бойцы ни слова. А в конце беседы выходили вперед бойцы и от имени всех клялись отомстить врагу за горе и слезы жен и матерей. Была у этих встреч и "обратная связь": мы рассказывали о них нашим товарищам в цехе и тем оказывали всем большую моральную поддержку, воодушевляли на трудовые подвиги. Последняя поездка на передовую была перед Октябрьскими праздниками 1943 г. - на Волховский фронт. В делегацию вошло восемь человек. Меня и Марию Данилову (Базунову) с завода резинотехнических изделий направили в 845-й авиационный истребительный полк. Шестнадцать дней провели мы в этом полку, нас перебрасывали с аэродрома на аэродром в самолете У-2. Мы выступали перед летчиками и техниками, рассказывали, в каких суровых, нечеловеческих условиях живет, трудится и борется Ленинград. И слышали в ответ одно: сделаем все, чтобы освободить город от блокады.
|
