Важное
Начало модернизации "Северной верфи" запланировали на конец 2025 года
Как повысить 
|
"…Безотлагательно организовать экспедицию" Уже несколько лет кряду я приезжаю в Ленинград и спешу на улицу Халтурина. В читальном зале архива Военно-Морского Флота мой стол у окна с видом на здание Нового Эрмитажа. Десять могучих атлантов, молчаливо подпирающих портик знаменитого музея, учат меня терпению. Но сегодня, принимаясь просматривать папки с делами, я волнуюсь. Первые пожелтевшие листы не обманули моих ожиданий. Героем таинственного дрейфа парохода в Тихом океане в период русско-японской войны оказался Евгений Гернет, тот самый штурман и командующий советскими флотилиями, которого я открыл для себя, исследуя судьбы участников одного из первых групповых походов советского флота по маршруту Севастополь — Новороссийск в 1918 году. Помню, тогда имя командующего этим переходом показалось мне знакомым. В картотеке, которую я завел много лет назад для знаменитых мореплавателей и штурманов, обнаружились сразу три карточки. На одной был старший лейтенант Гернет, штурман I разряда, выпускник Штурманских офицерских классов в 1908 году. На двух других военмор Гернет значился первым командующим Азовской флотилией и еще двумя речными флотилиями. На всех карточках приписка карандашом: проверить и... знак вопроса. Сразу вспомнил, как появились эти записи на листках картотеки. Например, вот эта, о штурмане I разряда... Было это еще во время моей учебы на тех же Штурманских классах, но... спустя пятьдесят лет, в 1958 году. Как и в свое время Гернет, я получил высшую штурманскую квалификацию. Это, по крайней мере, обязывало знать историю своей профессии. Чего стоил, например, так называемый «штурманский вопрос», будораживший российский флот почти двести лет... Пришлось перелистать не один том «Морского сборника». Наконец нашел! Как это ни покажется сегодня странным, профессия штурмана не всегда была уважаемой и даже не считалась морской. Скажем, для капитанов английского флота XVI века знание морского дела не было обязательным. Снабженные королевскими патентами, они смотрели на морское дело как на занятие, их недостойное и приличное только людям низкого происхождения. Собирая команду, они нанимали для кораблевождения штурмана, для парусного управления — шкипера. Дворяне того времени, мягко говоря, чувствовали нерасположение ко всяким умственным занятиям, особенно математическим...  В русском флоте эти нелепые традиции тоже процветали. Гернет был в числе тех, кто науку кораблевождения принял близко к сердцу и стал штурманом вопреки традиционному отвращению к «недворянскому» делу. Да, да, именно штурманом начал свою службу в русском флоте мичман Евгений Гернет. Штурманом он был и в Порт-Артуре во время русско-японской войны. И вот последний дерзкий прорыв блокады из осажденной крепости с донесением о боевых действиях эскадры. С секретными пакетами на парусной джонке он миновал заслон японских миноносцев. И исчез... до окончания русско-японской войны... Позднее я познакомился с дочерью Евгения Гернета, живущей и сейчас в Ленинграде. — Я знаю, что отец в ореоле героя войны учился в 1908 году на Штурманских классах. — Галина Евгеньевна на минуту задумывается. — Да, об этом мне рассказывала мама. — А может быть, Цусима? — Я вспомнил судьбы некоторых моряков, добровольно отправившихся после драмы в Порт-Артуре с эскадрой Рожественского. — Нет, — тихо возразила Галина Евгеньевна, — в Цусимском бою отец не участвовал... И все же в обширном списке литературы о русско-японской войне мне попалась книга флагмана II ранга Егорьева В. Е. об операциях владивостокских крейсеров. В этой книге меня заинтриговала фраза: «И кажется, нигде еще не освещен выход из Владивостока 25 октября (1904 г.) зафрахтованного русскими английского парохода «Карляйль» с грузом боевых и продовольственных припасов для Порт-Артура». Сначала простое любопытство побудило меня попытаться найти в архиве документы об этом интересном эпизоде. А уже потом мелькнула мысль, что для такого перехода мог понадобиться штурман, хорошо знающий подходы к Артуру. Так я снова оказался в архиве на улице Халтурина. К папке с делами о посылке «Карляйля» никто не притрагивался. А в ней десятки документов. В телеграммах, рапортах, письмах раскрывалась захватывающая, похожая на детектив драма. Груз забот и риска, свалившийся на русского офицера в неполные 22 года, ошеломлял. И я мысленно отправился во Владивосток, в осень 1904 года, когда бушевала война и слово «Порт-Артур» волновало каждого русского человека. Агент фирмы «Кунст и Альберс»Из отеля «Версаль», что на Светланской, протянувшейся вдоль Золотого Рога, Гернету приказали немедленно переселиться в «Московское подворье», поближе к адмиралтейской пристани. В номер с видом на набережную вскоре явился жандармский ротмистр с унтером, несшим тяжелый баул.— Для нового обличья одежонка, — ротмистр кивнул на багаж и вручил лейтенанту паспорт на имя Ивана Блюменталя, агента фирмы «Кунст и Альберс». Потом, покосившись на вицмундир с боевыми орденами, щелкнул шпорами и доложил по-уставному: — К вечеру к вам пожалует флаг-капитан командующего флотом на Тихом океане капитан II ранга Стеценко. Соблаговолите быть в нумере. — Есть, — машинально ответил Гернет. — Да, — расслабился жандарм, — велено никаких контактов с флотскими. Честь имею-с... Панталоны, сюртук, жилетка, котелок — все отменного качества. Одевшись и пощелкивая штиблетами, Гернет примерился к складной трости, пользоваться которой прежде не доводилось. В толстом бумажнике на дне саквояжа оказался набор фирменных бланков разных цветов и несколько автоматических перьев. В ожидании гостя Гернет перебрал в памяти события последних трех месяцев с памятного июля, когда, прорвавшись сквозь заслоны японских миноносок, его джонка пришла в Чифу с секретными пакетами от адмирала Витгефта. Потом почти вольная жизнь в Харбине. В должности флаг-офицера штаба наместника самого царя — адмирала Алексеева — Гернет не успевал потчевать сослуживцев. К «Анне» за храбрость и «Станиславу» с мечами теперь добавился «Владимир», конечно же, с мечами. А вскоре штабные снова требовали марсалы и нараспев читали телеграмму с приказом: «Производится за отличия в делах против неприятеля в лейтенанты». 22 сентября 1904 года, в далеком от города Харбина Владивостоке комфлот Скрыдлов получил сразу две шифрованные телеграммы. От наместника из Харбина — комфлоту Скрыдлову, Владивосток.«...Безотлагательно организовать экспедицию, секретно погрузить и отправить в Порт-Артур боевые запасы Морского и Военного ведомств. Лейтенант Гернет, знающий пути приближения к берегам, командируется в Ваше распоряжение для проводки парохода».Командующему флотом — от флаг-капитана эскадры.«...Наместник полагает возможным поручить этому офицеру совместно с капитаном или самостоятельно провести пароход по назначению, причем Гернет должен быть снабжен документами, в коих его фамилия и связь с судовладельцами в качестве их агента должны быть установлены по прибытии его во Владивосток, где ему надлежит переодеться в штатское платье, прекратив по возможности всякие сношения с нашими офицерами, дабы не возбуждать никаких подозрений».Помощь осажденным в русской крепости почиталась долгом в высшей степени священным. Но поначалу не удавалось найти пароход. Наконец владельцы датского «Бинтага» после долгих колебаний согласились продать пароход русским. Теперь бывший «Бинтаг» должен отправляться в плавание под русским флагом, и в случае встречи с японцами его полагалось уничтожить. Теперь стал понятен рапорт Гернета, перевоплотившегося к тому времени в агента известной фирмы «Кунст и Альберс». Рапорт № 3 от 4 октября 1904 года флаг-капитану Стеценко.«Полагаю необходимым иметь, кроме кингстона для потопления, еще и подрывной патрон в кочегарке или в машине для вернейшего и скорейшего потопления парохода. Иван Блюменталь».Приняв командование пароходом «Бинтаг», Гернет вышел на набережную. «Завтра выход, — размышлял он. — Последняя инструкция: идти без флага и при встрече с неприятелем перед потоплением надлежит поднять русский коммерческий флаг». На набережной услужливый китаец уже зажег фонарь на шампуньке, как вдруг перед Гернетом вытянулся посыльный из штаба флота. — Вашбродь, извольте следовать за мной. — Матрос тянулся, не отрывая руки от бескозырки. — Лодку прикажите отпустить. В закрытом штабном экипаже, похожем на тюремную карету, Стеценко представил своего спутника. — Извините, лейтенант, за маскарад, но этого человека нельзя показывать газетчикам. Знакомьтесь — лейтенант Веселаго. Из-за шторы протянулась рука. — Нами зафрахтован английский угольщик «Карляйль», — продолжал Стеценко. — Ваше блестящее знание английского языка позволяет нам все переменить. Теперь вы — суперкарго (Суперкарго — лицо, ведающее грузом на судне загранплаваний, обычно на положении помощника капитана.) на англичанине. Маскарад с Иваном Блюменталем сохраняется. Передавать «Бинтаг» по всей форме нет времени, вам надлежит немедленно обменяться рапортами. Комфлоту от лейтенанта Веселаго. Рапорт.«16 октября к вечеру я был назначен командиром транспорта № 5 (бывший пароход «Бинтаг») для проводки его в Артур. К полуночи я принял транспорт от лейтенанта Гернет».Даже шустрые газетчики не заметили, как Веселаго вывел в море пароход «Бинтаг». ...Капитан «Карляйля» Симпсон был настроен благодушно. Вдохновлял его хороший английский юного суперкарго и щедрое вознаграждение русских, даже если груз не попадет в пункт назначения. — Судно старое, винт негодный, но машина, даст бог, как говорят русские, не подведет. Однако корпус оброс, и больше десяти узлов не выжать, даже с кардиффским углем. — Симпсон выжидательно промолчал. Гернету капитан понравился: ни холодности, ни высокомерия, столь отличающих британцев. Перед самым выходом Гернета пригласили в штаб флота. За тяжелыми шторами кабинета командующего шумела Светланская, Адмирал сидел за громадным письменным столом. В пенсне с дужкой и шнуром, свисавшим над двумя «Георгиями», он был похож на преуспевающего акционера. Лишь блестящие в полумраке орлы на золоте погон да «кайзеровские» усы, модные в ту пору, выдавали в нем военного. Но беседа была сердечной и доверительной. — Рапорт ваш о потоплении в чрезвычайном случае одобряю, бог даст, сия чаша вас минует, уповаю на вашу распорядительность, о коей наслышан. Под видом клерка с вами пойдет в плавание минный квартирмейстер с крейсера «Богатырь». Поосторожней с зарядами, голубчик, — закончил Скрыдлов и по-отечески обнял лейтенанта... Из штаба комфлота. Петербург. Управляющему морским министерством. Срочно и секретно. 25 октября 1904 года.«Сегодня ушел второй пароход в Артур боевыми припасами английским флагом. Суперкарго лейтенант Гернет под именем Иван Блюменталь. Скрыдлов».Пролив Лаперуза «Карляйль» проходил в снежную пургу. Глубокой ночью в каюту суперкарго мышью проник его «клерк» — минер с крейсера Антон Фунтов. — Приладил, ваш благородие. — Никто не видел? — Ни души. Три комплекта между машинным отделением и вторым трюмом. Провода протянул в трюм, взрывную машинку поставил под люком. — А шнур? Бикфордов шнур на всякий случай, — Гернет едва удерживался от смеха, разглядывая цивильное платье минера. — Беспременно. На двадцать минут горения. — Спасибо, братец. Жить будешь у меня в каюте. — Гернет указал на диван. — А теперь слушай внимательно... Они разработали нехитрую схему действий при встрече с неприятелем. По сигналу тревоги, понятному только им двоим, Фунтов занимал место в люке грузового трюма и через полчаса подрывал кингстоны и днище в отсеке. Сигнал через судовую систему колоколов громкого боя можно было подать прямо из каюты. Об этом позаботились еще во Владивостоке. — Всякое может случиться, — добавил Гернет и потрогал тумблер сигнала под крышкой стола. 31 октября в густом тумане прошли проливом Фриза между Курильскими островами Уруп и Итуруп. Вопреки ожиданиям Тихий океан встретил жестоким штормом с северо-востока. «Карляйль» часто стопорил ход, устраняя поломки механизмов. Гернет все дни проводил на мостике, высматривая в бинокль неприятельские корабли. Пятого ноября в десятибалльный шторм от норд-оста произошла тяжелая авария: были потеряны все четыре лопасти винта, и судно стало неуправляемым. Развернувшись лагом, «Карляйль» попал в жестокую болтанку. Лопнули бакштаги (Бакштаг — металлическая оттяжка для крепления вертикальных конструкций на судне.) дымовой трубы, смыло за борт две шлюпки. Попытка привести нос судна на ветер с помощью единственного паруса — фор-триселя и самодельного плавучего якоря успеха не имели. Встречная струя Куросио замедляла спасительный дрейф на юг, и восточный выступ Японии становился все ближе. Утром 3 декабря, на двадцать восьмой день дрейфа, судно приблизилось к острову Хатидзё: всего сто миль отделяло «Карляйль» от входа в Токийский залив. В соответствии с инструкцией и ввиду невозможности доставить груз в обусловленный срок Гернет уничтожил секретные пакеты. Но худшее было впереди. Ветер стих, и на горизонте четкой полосой тянулись берега противника. Минер Фунтов не покидал своего поста во втором трюме. В полдень дверь каюты распахнулась, и на пороге вместо стюарда Тони, приглашавшего на ленч, показался сам капитан в окружении матросов-малайцев. Верзила боцман, маврикиец Тинли, выступил вперед. — Мы хотим заявить российскому коммерсанту в присутствии капитана, — заикаясь, боцман начал свою речь. — Команда решила покинуть судно и сдаться японским властям, — продолжил вместо боцмана капитан, — а несогласных до отхода шлюпки заключить под стражу. Я пригрозил им штрафом, поскольку судить... — Судить их будут японцы, в этом вы правы, капитан, — Гернет ощутил прилив спокойствия, — причем как контрабандистов — с конфискацией имущества и денег. — Мы знаем, что на судне военный груз, а вы — русский офицер, — учтиво, но с усмешкой выговорил Тинли, — и, следовательно, лично вы несете за него ответственность. Мы же... — боцман красноречиво развел руками... — Все это верно при условии, что японцам удастся захватить судно и убедиться во всем этом, — живо перебил его Гернет. — А я немедленно затоплю пароход. Он подошел к иллюминатору и раздвинул шторки. Под крышкой люка он видел роскошные усы Фунтова, и его глаза. — Вы этого не сделаете, мистер суперкарго. — Тинли двинулся к Гернету. За спиной боцмана возник малаец с пеньковым концом. — Связать его, — прогремел боцман. Гернет потянулся к тумблеру сигнала. С палубы в каюту донеслась прерывистая трель. — Что это значит? — испуганно зашумели матросы. Гернет щелкнул крышкой часов и показал их боцману. — Это означает — взрыв через полчаса... Между прошлым и будущимСолнце, пробравшись над крышей Зимнего дворца, заглянуло в читальный зал, и в ту же минуту старинные напольные часы зажужжали, защелкали с натугой, растягивая звуки и, словно отдуваясь, пробили четыре. Я закрыл папку. Теперь стала понятна решительность капитана II ранга Гернета в апреле 1918 года. В примечаниях к XXIII тому Сочинений В. И. Ленина (3-е издание) мне попалась на глаза любопытная фраза: «...собрание командиров всех кораблей и мартовское делегатское собрание вновь постановило идти в Новороссийск, избрав вместо Саблина командующего флотом... Гернет».Весь отряд — 11 эсминцев, 4 транспорта, 5 боевых катеров — Гернет благополучно приведет в Новороссийск, а еще полтора месяца спустя он, не дрогнув, подорвет кингстоны эсминца «Калиакрия», выполняя ленинский приказ: «Ввиду безысходности положения, доказанной высшими военными авторитетами, флот уничтожить немедленно». Теперь я вспомнил, что именно с «Калиакрии» начал «обратным ходом» следить за судьбой Гернета. Выходец из старинного дворянского рода (герб Гернетов можно увидеть и сегодня на одном из зданий на улице Уус в Таллине: на синем фоне серебряный якорь), Евгений Сергеевич Гернет в 1902 году окончил Морской корпус. Двадцатилетний мичман в должности младшего штурмана на броненосце «Победа» отправляется на Дальний Восток. В Порт-Артуре он участвует в боевых действиях в должности штурманского офицера на канлодке «Отважный» и миноносце «Лейтенант Бураков» и в рискованных прорывах блокады на кораблях и джонках. После злополучного дрейфа — о нем речь еще впереди — Гернет командует миноносцем «Точный», а в 1908 году после окончания Штурманских офицерских классов становится штурманом I разряда и в качестве стажера-штурмана линкора «Цесаревич» принимает участие в спасении жителей Мессины, пострадавших от землетрясения. Затем вплоть до начала первой мировой войны Гернет в отставке, много плавает на торговых судах, получает диплом капитана дальнего плавания. С 1914 года старший лейтенант Гернет на Черном море — принимал участие в боевых действиях на десантных транспортах, был ранен. В 1916 году после лечения в батумском госпитале Гернет женится. Галина Евгеньевна, младшая дочь Гернета, прислала мне пожелтевшую от времени батумскую фотографию родителей. Передо мной — зрелый, волевой офицер. Бритая голова, жесткие короткие усы, прямой, чуть насмешливый взгляд. Китель. На аннинской ленте знак ордена Анны (девиз «Анны» — «Любящему правду, благочестие и верность»). Всего одна из пяти боевых наград. Рядом с Гернетом на фотографии его миловидная жена. Получив назначение командиром строящегося эсминца типа «Новик» в Николаев, Гернет оказался в гуще революционно настроенных корабелов. Дивизион, в который вошли эсминцы «Фидониси», «Гаджибей», «Керчь», «Калиакрия», именуемый «Памяти адмирала Ф. Ф. Ушакова», стал оплотом большевиков в Севастополе. из письма Волошина В. А., председателя судового комитета «калиакрии», Галине Евгеньевне Гернет:«...Потомственный дворянин, капитан II ранга Е. С. Гернет сознательно переходит на сторону Советской власти и принимает активное участие в организации Красного флота».Калейдоскоп событий, участником которых был военмор Гернет, увлек меня, и не один день я провел в архиве, отыскивая его пути после ново-российской эпопеи. Эшелон с катерами-истребителями и орудиями, снятыми с потопленных кораблей, пробился сквозь белоказачьи заслоны в Царицын. Здесь Гернет назначается командующим Волжской военной флотилией, основу которой составили боевые катера с Черного моря. Осенью 1919 года Гернет был организатором и руководителем перехода отряда кораблей с Балтики на Волгу и Каспий. Вскоре — в целях объединения военно-морской власти на Азовском море — он назначается командующим Азовской военной флотилией. В грозную боевую силу превратилась флотилия, не позволившая флоту Врангеля проводить на Азове активные действия. С осени 1920 года Гернет — начальник Новороссийского района обороны. Потом — демобилизация и служба на судах Совторгфлота. Внешняя торговля молодой республики могла дать так необходимую ей валюту для ликвидации в стране разрухи. На пароходы, с трудом возвращаемые нашей стране, требовались капитаны, имеющие опыт плаваний на международных линиях и, что не менее важно, с дореволюционными русскими или ллойдовскими дипломами. Гернета посылают на Дальний Восток, край хорошо ему известный, — и он снова в стремительном водовороте событий. Историк торгового мореплавания на Дальнем Востоке В. П. Бянкин писал мне: «Гернет в ноябре 1923 года был назначен капитаном «Индигирки» — парохода, известного своим участием в разгроме белогвардейцев в Охотско-Камчатском крае». Судов для торговли было немного. Потому выбирали самые короткие рейсы. Лесом грузились во Владивостоке, а разгружались в портах западного побережья Японии. Чаще всего ходили группами: не каждое судно имело радиосвязь. В 1924—1927 годах Гернет привлекался к работе морским экспертом в группе военных советников в Китае при легендарном В. К. Блюхере. Работал Гернет в Шаньтоу и Шанхае, куда приехала к нему семья. А с весны 1927 года Гернета посылают в Японию, в Кобе, где он занимается фрахтом судов для внешнеторговых перевозок. Кажется, за всю жизнь впервые работа показалась более спокойной. В Кобе небольшая советская колония. У самого подножия гигантской горы с якорем, образованным искусно посаженными соснами, небольшой деревянный двухэтажный дом. Галина Евгеньевна вспоминает: «Весной 1927 года моему отцу было 44 года. Он был среднего роста и немного сутулился. Стригся наголо под машинку. Глаза у него были серые, очень добрые. Он начинал полнеть. Утром мы с сестрой торопились в школу, папа на работу...» Вероятно, в рейсах на «Индигирке», когда приходилось плавать в северных широтах и воочию видеть льды, зародилась идея книги «Ледяные лишаи». Он работал над ней более двух лет. Уже после перевода на работу в Иокогаму Гернет, часто бывая в Токио, отпечатал ее в одной из токийских типографий. Книга имела подзаголовок: «Новая ледниковая теория, общедоступно изложенная». 500 экземпляров книги Гернет увозил с собой в Ленинград в июле 1931 года, когда работа в Японии была завершена. Первым, кто заметил необычную книгу, был писатель К. Г. Паустовский. Вот строки из его повести «Золотаяроза»: «...Я рассказал Горькому о теории Гернета... Он был захвачен этой теорией, ее стройной неопровержимостью... долго обсуждал ее, все больше оживляясь., и попросил прислать ему эту книгу, чтобы переиздать ее большим тиражом». Теперь передо мной лежит новое издание книги Гернета. Обширное послесловие к ней написал доктор географических наук профессор О. П. Чижов, ученый-гляциолог, трудам и заботам которого во многом обязано переиздание книги в 1981 году из послесловия О. П. Чижова к книге «Ледяные Лишаи».«...В 1955 году, через 25 лет после выхода книги Гернета, в журнале «Сайенс» появилась статья американского геолога В. Стокса под названием: «Иной взгляд на ледниковый период». Это был действительно иной взгляд, но высказанный впервые... Гернетом... Отечественный приоритет в теории колебаний климата и оледенения необходимо восстановить. Ее следует назвать именами тех, кто предложил ее впервые, — теорией Гернета — Стокса».Да, именно Гернет впервые высказал мысль о взаимодействии ледников, океана и морских льдов с атмосферой. Не какие-то изменения климата, вызванные внешней причиной, способствовали развитию ледников, а сами они в ходе своего развития изменяли климат, «самосильно» распространяясь подобно лишаям по телу планеты. Работа над книгой навсегда привязала Гернета к Северу. Он заведует гидрографическим сектором в Севморпути, читает лекции в Гидрографическом институте, редактирует лоции полярных морей. В летнее время участвует в экспедициях на шхуне «Полярная звезда», ледоколах «Сибиряков» и «Садко». Гернет был автором-составителем «Таблиц поправок близмеридиональных широт», ставших неотъемлемой частью «Мореходных таблиц». Всего этого было бы вполне достаточно для человека, живущего «в ногу со временем». Но Гернет по-прежнему смотрел вперед. Далеко вперед. В пятом номере «Записок по гидрографии» за 1933 год он опубликовал статью «Новые морские и авиационные карты с добавочными замкоординатами». Это были карты... для околополюсных районов. Вместо грандиозных искажений масштаба на прежних картах получилась удобная карта для полетов и плаваний в районе полюсов! Вспомним 1933 год. Еще не было дальних перелетов, папанинской эпопеи и легендарного рейса «Арктики», а карта для покорения полюса была составлена... В последующие годы он продолжает заниматься любимым штурманским делом. Летом плавает в полярных морях. А зимой — интересные лекции по астрономии и гидрографии, встречи с единомышленниками и соплавателями — Г. А. Ушаковым, В. Ю. Визе и другими. Да и сама жизнь в «доме челюскинцев» на улице Восстания, словно согретом теплом всей страны, была интересной и счастливой... Гернет умер в 1943 году. Его сердце не выдержало боли, когда он получил известие о смерти жены и старшей дочери в блокадном Ленинграде. В плену у ветров и теченийНо вернемся в Тихий океан, на борт старого угольщика, в тесный коридор кормовой надстройки.Гернет спокойно повторил перетрусившим матросам, показывая на часы: — Через полчаса будут подорваны кингстоны машинного отделения и второго трюма. У вас нет времени спустить шлюпку и выудить деньги из капитанского сейфа. Вам, боцман, еще не поздно извиниться перед капитаном. Малайцы оторопело сгрудились у двери. — Канальи! — закричал капитан. Словно очнувшись, он только теперь понял: страховка Адмиралтейства и вознаграждение от русских будут потеряны, если... — Боцман, всем наверх. Паруса ставить. И в карцер, каналья, в карцер... Прошу вас, мистер суперкарго, отменить затопление судна, — обратился он к Гернету. К утру ветер усилился, и примитивные паруса из мешковины помогали уносить судно в спасительные просторы океана, прочь от японских островов и в то же время в сторону от оживленных судоходных путей. Когда 13 декабря шторм наконец утих, его сменил свежий северо-восточный пассат. Вместе с течением ветер давил в приподнятый левый борт, и никакие ухищрения с парусами не помогли подставить ветру правый борт, чтобы дрейфовать на юго-запад, к Формозе. Пока курс судна тянулся прямо на юг. И если хорошенько «прицелиться», можно попасть на остров Гуам с его телеграфной связью с Манилой и Фриско. По ночам Симпсон и Гернет стали наблюдать созвездие Корабль Арго и его жемчужину — Канопус. Некогда арабские мореходы охотно пользовались этой яркой звездой, заменявшей компас и неизменно обозначавшей южное направление. — Гуам, — вслух произнес Симпсон, — кроме связи, ничего не даст, ремонт судна там невозможен. — А что нам мешает сделать бросок к Филиппинам, капитан? — Прекрасная идея, но для этого нужен восточный ветер. А здесь, в тропиках, это бывает, когда тайфун терзает несчастную колонию янки, но теперь, увы, время тайфунов миновало. Значит, прибьет нас когда-нибудь к безлюдным островам архипелага или разобьет вдребезги на каком-то симпатичном атолле. — И все же есть шанс изменить курс, если дрейфовать правым галсом. — Да, лейтенант, да, но как нам развернуться, если корма никак не идет на ветер. И кто придумал такую высокую надстройку в корме? Не пароход, а каравелла. И Гернет вспомнил, что летом 1521 года, нет, не каравеллы, а ветхие галеоны Магеллана уцелели здесь в сезон тайфунов. И открылись мореплавателям острова Святого Лазаря, названные впоследствии именем Принца Филиппа. — Снимите шляпу, Симпсон. Где-то здесь погиб единственный англичанин — участник экспедиции Магеллана. — Вы шутите, мне кажется, среди открывателей Тихого океана не было англичан. Но если так, это приятно, вернее, неприятно, жаль земляка, — смутился капитан. — Да, это судьба. Тот англичанин мог сделать вашу нацию более заносчивой, окажись он в числе тех 18 человек, которым посчастливилось первыми обогнуть Землю. Капитан не нашелся что ответить. С левого борта загорелась полоска рассвета. Капитан открыл ящик с секстаном и посмотрел на русского моряка. — Приступим, штурман, горизонт вполне различим. Гернет кивнул и достал хронометр. Оба моряка начали таинство обсервации по звездам в пустынном океане... В течение всех последующих дней черный силуэт угольщика с одной трубой и двумя наклонными мачтами наверняка казался бы призраком «Летучего Голландца» любому встречному судну. На мачтах еще болтались фалы с принайтовленными сигналами опознавания для Порт-Артура «свой — чужой» — два русских коммерческих флага один над другим. Но что же происходило во Владивостоке? Помнили ли там о пароходе, покинувшем Золотой Рог два месяца назад? Вестей о прибытии грузов в Артур ждали с нетерпением. Но когда транспорт № 5, бывший «Бинтаг», так и не сумев прорвать блокаду, застрял в одном из китайских портов, все поняли, что с «Карляйлем» приключилась беда. Комфлот наводил справки у консулов Чифу и Тяньцзиня, а те через агентов торговых фирм — о судьбе английского угольщика. Но японские военно-морские власти сами заявили о непричастности их к пропаже парохода. Потом, после 20 декабря, сдача Порт-Артура отвлекла всех от судьбы грузов для крепости, теперь уже ненужных. Лишь шеф торгового дома «Кунст и Альберс» сделал запрос у своего агента в Лондоне о семьях экипажа, чтобы прикинуть расходы на премии за пропавших без вести. А в России о сгинувшем пароходе горевала только одна семья в далеком от Японии Петербурге... 25 декабря пароходу «Карляйль» удалось повернуть к Филиппинам. Дальнейшее плавание происходило под действием слабого юго-восточного муссона. Только 19 января 1905 года поднялся восточный ветер силою в пять баллов и удалось поставить пароход на фордевинд (Фордевинд — курс парусного судна относительно ветра, когда ветер дует пряма с кормы.). С попутным ветром, да еще с самодельным полотнищем брифока (Брифок — прямой парус на фок-мачте, поднимаемый при попутном ветре.) пароход развивал скорость до четырех узлов и стал слушаться руля. 23 января, к великой радости команды, показалась земля. Это был остров Катандуанес, прилепившийся к самому большому острову Филиппин. Большая глубина не позволяла стать на якорь, и судно неумолимо приближалось к отвесным скалам. Как это часто бывает, у самого берега судно настиг встречный шквал, отбросивший судно к северу. — Шлюпку на воду и верповаться. — Симпсон обрел обычную для него уверенность, обнаружив вход в мелководную бухту. И вот уже вспомогательный якорь — верп — осторожно спускают на шлюпку с 600 футами сизальского каната и тонким проводником. Полчаса изнурительной гребли против ветра — и верп летит за борт шлюпки. Выбирая канат с помощью лебедки, «Карляйль» подтягивается на сотню метров, отдает якорь. Затем выбирает верп и снова передает его на шлюпку. Все повторяется несколько раз, и к утру 26 января наконец отдали якорь на глубине 40 футов. Бухта Сан-Мигель встретила странников ожерельем кораллового пляжа и роскошной тропической растительностью. Гернет записал координаты этой самой южной точки дрейфа: широта 13° 48' с, долгота 123° 10' в. Позади 93 суток бедственного плавания и почти пять тысяч миль, причем 83 суток судно дрейфовало по воле ветров и течений. В этот день Симпсон угощал всех, кого хотел, крепчайшими коктейлями и все твердил: «Такой случай, такая удача...» «Хороший был капитан Симпсон, — размышлял Гернет в последующую неделю, когда мотался на шлюпке вдоль безлюдного побережья, — доверительный, волевой, обаятельный, всюду сующий свой розовый нос и рыжие баки». Но теперь капитан поможет добраться лишь до столицы колонии. Там в банке получит команда оговоренные в цертепартии (соглашении. — В. Г.) свои фунты и доллары. Во всем дальнейшем, выглядевшем туманно, Симпсон едва ли заинтересован. Наконец Гернет встретил в море американский каботажник. Вслед за ним на буксире (ну и ход у этой лайбы!) Гернет пришел в порт Даэт, где объяснил суть дела, умолчав о грузе. После этого на пароход была назначена стража. Добравшись до Манилы, Гернет посетил французского консула, представлявшего здесь Россию. Инструкций для него не оказалось, а помогать Гернету в буксировке парохода консул вообще отказался. По агентскому поручительству пришлось нанять частный буксир и к 13 февраля привести «Карляйль» в Манилу. Выгрузив на стенку 12 тысяч мест военных и интендантских грузов (дока в Маниле не нашлось), приступили к ремонту и замене винта, ведь благодаря неустанным хлопотам деньги для этого были получены. В марте Гернет получил шифрованную телеграмму от контр-адмирала Рейценштейна: идти в Сайгон, где поступить в распоряжение командира интернированного крейсера «Диана» князя Ливена. 12 апреля, в день, назначенный для выхода в Сайгон, команда парохода взбунтовалась и отказалась следовать дальше. Это грозило новой задержкой, а значит, не исключалась встреча с японскими крейсерами, по слухам, следившими за продвижением эскадры Рожественского в Южно-Китайском море. С помощью американского офицера Гернет нанял новую команду, а прежнюю под конвоем доставили на судно. Так и ушли в Сайгон: с двумя командами и дюжиной вооруженных янки. В Сайгоне капитан II ранга Ливен принял военные грузы, которые после заключения мира были погружены на крейсер. Гернет под той же маской коммерсанта отплыл 22 июля в китайский порт Дагу, откуда перебрался в Пекин. Путь на Мукден был отрезан. Пришлось ехать древним торговым путем через Монголию на Кяхту, откуда по железной дороге и водным путем добираться до Хабаровска. Во Владивосток Гернет прибыл спустя два месяца после выезда из Сайгона. Уже был заключен мир с Японией, но страна бурлила. Сюда докатилась буря потемкинского восстания. В те дни, когда Гернет составлял отчет о плавании «Карляйля», восстал Владивосток. 30 сентября 1905 года на улицы города вышли две тысячи матросов. В России начиналась эпоха революций. Спустя 12 лет Гернет нашел свой путь служения народу, которому остался верен до конца. Источник: , автор: Василий Галенко, штурман дальнего плавания
|
