Слава тебе, Господи! И здесь не так! Командир взбрыкнул! Предложил ему мичмана, дежурного по техтерритории, еще и за диспетчера иметь. У него будет таблица такая, на ватмане, я сделаю. Схема цехов, суточный план вывоза боезапаса, какими машинами обеспечиваем, какими силами, как идет отгрузка, где мотовозы (купили нам шахтерские, для узкоколеек), доклад ежечасный - рации-то есть, в дежурке схема, резервные силы, перегруппировка, выполняем, планируем…Сейчас это логистикой называется.
Тогда- просто озарение.
Сорвался на дискант:
- Планировать в части буду я!
И вот тут я обалдел. Но! Взял себя в руки.
Понятно. Молодой, задорный, в должность врастает. Чужого не приемлет. Это я-то чужой? Обидел.
Пусть и старше по возрасту, сам заслужил.
Я вышел..
Вечер. Народ убыл. Мы вдвоем в старом немецком в штабе. Стены службой и субординацией пропахли.
Захожу в кабинет без стука, закуриваю без разрешения. Сел за стол, стулом грохнул. Пепел уже дважды стряхнул, на стол, пока он в тяму придет. Молчу. Он хрипло так дышит. Нервничает, что ли? На меня не смотрит.
Молчит насуплено. Набычился.
- Иваныч, я у тебя первый, ты у меня пятый. На возраст не смотри. Дело одно делаем. Встаем на итогах вместе. Чего залупился? На парткомиссии вместе отвечать, да снимут-то меня, командиров никогда не снимают. Понимает начальство, что учить Вас долго, себе на позор, врагам на радость. Это не про тебя, к счастью.
Планируй дальше сам. У меня другие дела есть. Хотел как лучше, для боевой…Ошибся? Извини. Отойдешь- чай у меня в каюте всегда горячий. И сахар тоже есть…
Затушил сигаретку в пепельнице. Встал. Ушел- без разрешения.
За окном-«уазик». Хлопнула дверь в коридоре. Ключи зазвенели. Мотор прорычал.
Уехал. 22 часа все-таки. Сам. Дело его, командир.
- Дежурный! Дежурную машину на КПП! ( « Краз» с тентом, переделанный. На 150 человек. Народ на работу возить. «Машка», ласково если. До дома- пять километров от «угла» части. Что, пешком ночью переться?).
-Кельдиев, а зачем ты сейчас «Жигули» подрезал?
- А я, когда за рулем, батыр! Вон у меня машина какая! А они пусть между колес скачут!
А в Кельдиеве - метр с кепкой.
Поработать над чувством полноценности.
Блин, а спать –то как хочется! Челюсти выворачивает!
Командир молчал три дня . Мой лодочный, когда я белый гриб, больше его несчастных опят раз в двадцать нашел, пять дней молчал. Ага, вот!
-Христофорыч, ты домой-то едешь?
Чай, все же, не пил Ладно, завтра тоже наступит. Попьет. Опять 22.00.
-Еду.
Караулы проверяю сам. Вечером и ночью. Расстояние большое. Автопарк разнообразный. То «уазик», то мотоцикл старшины пожарной команды, то «Урал», то «Краз».
« Камаз» не освоил, сложно, я ж зам.
Любимая машина- «ЗИЛ-157».
«Студебеккер», ворованный автопромом. Три ведущих моста, а как плечи после поездки болят! Руль-метр в диаметре! Зато ни бурелом, ни ямы, ни сосны поваленные не страшны! Только вперед!
До сих пор люблю.
Воскресенье. Хорошо, спокойно. Народ фильм смотрит. Я Бухарина читаю.
Звонок дежурного по части:
- Ваш пьяный матрос-подсобник держится за коровий хвост, стадо гонит, сам падает.
-Принято. Матроса задержать. Сейчас буду.
Странно, «мой матрос». А кто у нас дежурит? А, начальник цеха «мелочевки», из-за которого пацану пальцы оторвало, третьего ранга Ковалев. Белая кость, голубая кровь. Фамилии матроса не знает. А их ведь всего три сотни. Я их по имени- отчеству помню, по семейному положению , по городу и дате призыва Еще по многому. Ладно…
Их здесь двое, пастухов.
-Солнце мое, Бондарев! Привет! Зубного эликсира напился, говоришь? Да? И Велинскас подтверждает. Водой из залива, в ржавой консервной банке, развел и выпил? А где взял? Ах, в нашем магазине…(Ну, суки военторговские! Слезой умоетесь! Говорил же-только зубной порошок, никакого «Поморина!» Из него брага хорошая получается. А вы- эликсиром торговать?! )
-Посиди, посиди, Бондарев, с баночки-то не падай!
-А ты, Велинскас?
-Предлагал и мне, но уж больно банка ржавая. И вода соленая. И эликсир…
«Это на Балтике вода соленая? Молодец боец, брезгливый, стойкий, честный, комсоргом будешь. Заберу с подсобки!» Это мысли.
-Ну, гони стадо.
Все это время коровы стояли у рубки и удобряли землю навозом. Проверить, догадается ли Ковалев организовать приборку…
-Ковалев ! Организовать вынос койки к рубке дежурного. Вызвать доктора. По его прибытию фильм прекратить. Я на месте, матрос с Вами.
Так его, голой фамилией. Ишь, морду перекосило!
Я тебе дам, «мой матрос». Наш! Чего мы без матроса стоим?
Прибыл доктор. Все у окон санчасти. Публичная клизма на пять литров .И пять в горло, промывание. Какое там кино? Народ смотрит.
Как же воняет зубным эликсиром!
-А он у матери один. Мог и умереть- спасли. Еще спасибо скажет, - это я. -И так будет с каждым. Мне слезы Ваших матерей не нужны, я Вас здоровыми им вернуть должен, и верну.
Народ дрожит. Проняла речь, видимо. Умею, когда хочу. Бухариным, наверное, навеяло…
Бондарева, после клизмы, его отделение вяжет ремнями к койке, что у рубки дежурного уже стоит. Среди осеннего багрянца листьев.
«Осень, осень, ну, давай у листьев спросим…»
И отделение, по стойке смирно, стоит рядом.
-Ладно, по часу ночью у койки каждый, чтоб боец не захлебнулся рвотными массами. Свободны.
-Ковалев! Каждые 15 минут мне доклад, что говорит, что делает. Под Ваш контроль. Вот я Вам и в журнал задание напишу (А ничего, листик потом вырвем!)
Уже синеет офицер, голос прорезался:
-Я с Вами в атаку не пошел бы! Говорю в глаза, пока свидетелей нет! Вы садист!
Учит. Жалеет. Себя жалеет, от газеты оторвали.
Режу с ходу:
-.А зачем мне в атаке такой говнюк? Там же, в окопе, и пристрелил бы. А семье- похоронку, пал мол, смертью храбрых! Повторить при свидетелях?
Что? Молчит? У меня на ТОфе любой лейтенант уже бы кобуру лапал. Ты ж с пистолетом! Слабак…Скучно…Пошел к себе.
Звонок. Пошли доклады от Ковалева.
Бондарев через каждые пятнадцать минут:
-матерится;
-материт всех и вся;
-материт меня. Этот доклад произведен с особым удовольствием и в подробностях, что говорил;
-поет песни;
- матерится;
-плачет;
-зовет меня, как мать родную;
-плачет горько, молча;
-кричит, что замерз.
Да, через полчаса можно и отвязать. А Ковалев-слабак.
А отделение, все-таки, выставить. И дежурному по части, лично, людей через час менять. И ночью. Все ясно, Ковалев?
А чего я борзый такой? Задумаемся. Вот, вот оно! Лет в пять дядька двоюродный, дал пищу космонавтов попробовать, из тюбиков. Был у него выход.
«Борщ украинский», « Котлеты с гречкой», « Сок томатный» А когда взрослые покурить вышли, я из тюбика вина лизнул: « Каберне сухое». Оттого всю жизнь и несет куда-то, космонавта недоделанного…Земля дядьке пухом…
Через день звонок из прокуратуры. Заложил Ковалев. Иду на костер с чувством правоты. Стоп, дрова в исходное!
Вместо казни- мне благодарность, за борьбу с пьянством. Лично прокурор флота.
А Ковалев чего такой злой? Ах, да, пятый год на квартире. Дадим. Дай выбью только.
Пора и квартирным вопросом заняться.
Я потихоньку заводился и свирепел…Я понял, что в этом лесу у меня нет будущего, а потому был бесстрашен. Как Александр Матросов, светлая ему память…
